Что российским руководителям и экспертам следовало бы взять в пример из сталинской эпохи
Окончание. Начало в №№ 19, 21, 27, 28, 34, 38, 43
Изучение мобилизационных приготовлений СССР и США в 30-е годы прошлого века позволяет заметить очевидное сходство в советской и американской системах подготовки экономики к будущей войне.
НЕИЗУЧЕННЫЙ ОПЫТ
Во-первых, руководители обоих государств исходили из того, что итог грядущего вооруженного противоборства будет определять промышленная мощь сторон. В декабре 1943 года во время обеда на Тегеранской конференции Сталин говорил Рузвельту: «Самое главное в этой войне - машины. Соединенные Штаты показали, что они способны выпускать каждый месяц от 8000 до 10 000 самолетов. Россия может выпускать максимум 3000 самолетов в месяц... Таким образом, Соединенные Штаты являются страной машин. Без использования этих машин... мы проиграли бы войну». Во-вторых, и СССР, и США делали упор в своих военных приготовлениях прежде всего на развитие гражданской промышленности как основной базы оборонного производства в случае войны и не стремились к созданию большой специализированной (кадровой) оборонной промышленности.
Автор так подробно останавливается на американском опыте накануне и в ходе Второй мировой войны потому, что считает: России и сейчас нужна новая система мобилизационной подготовки экономики по образцу американской, а точнее - советской периода 30-х годов, так как, на его взгляд, она гораздо эффективнее, чем безнадежно устаревшая и опасная советская мобилизационная система 70-80-х годов, за которую цепляются Генштаб и Минэкономразвития РФ. Американский и советский опыт показывает, что многочисленная армия мирного времени и развитая кадровая военная промышленность не являются самыми главными факторами, определяющими исход большой и длительной войны. Решающее значение в подобной войне имеют все же не они, а военно-экономический потенциал и особенно система мобилизационной подготовки страны.
Сама по себе малочисленность регулярных вооруженных сил отнюдь не всегда свидетельствует о военной слабости государства. США на протяжении более 30 лет, с конца 60-х годов XIX века и до Американо-испанской войны (1898), в которой Соединенные Штаты легко победили, имели армию не более 25 тысяч человек, в ней насчитывались всего 170 тысяч человек, оснащенных устаревшим вооружением, и накануне Второй мировой.
В рейхсвере вплоть до середины 30-х годов XX века служили не свыше 100 тысяч солдат и офицеров, а кадровая военная промышленность в Германии отсутствовала, так как была запрещена Версальским договором. Это, однако, не помешало Третьему рейху в течение нескольких лет развернуть и оснастить современным оружием первоклассную многомиллионную армию.
Современная Япония, являясь экономической сверхдержавой и затрачивая на оборону 1% ВВП, довольствуется вооруженными силами численностью около 250 тысяч человек.
Советский Союз имел свой собственный опыт, показывающий решающее влияние мобилизационной подготовки экономики на победу в войне. К сожалению, он у нас в стране совершенно не изучен, в результате чего возникло во многом искаженное представление о причинах, по которым СССР смог разгромить врага в Великой Отечественной, со всеми вытекающими отсюда последствиями для военного строительства в послевоенный период.
ЗА ДВУМЯ ЗАЙЦАМИ
До сих пор мимо внимания наших историков проходит тот факт, что Красная армия на протяжении войны намного превосходила противника в количестве боевой техники, компенсируя этим и ошибки командования, и часто более слабую, чем у немцев, подготовку офицерского и рядового состава. К сожалению, ко времени распада СССР когда-то эффективная советская система мобилизационной подготовки экономики не только безнадежно устарела, но и основательно подорвала как народное хозяйство, так и обороноспособность страны в целом.
Любое государство, выделяя ресурсы на оборону, стоит перед тяжелым выбором: направить их либо на содержание и оснащение большой постоянной армии с перманентно устаревающим и нуждающимся в обновлении оружием в ущерб своей гражданской экономике и ее конкурентоспособности, либо на создание потенциала по производству новейшего вооружения, если это вдруг будет необходимо. В последнем случае страна довольствуется тем, что содержит небольшую, но очень боеспособную армию мирного времени, не стремясь догнать и тем более превзойти своих более богатых вероятных противников в численности вооруженных сил и количестве ВВТ.
Между тем СССР, особенно после свержения Хрущева в 1964 году, погнался за двумя зайцами сразу.
С одной стороны, Советский Союз всячески пытался обойти США и НАТО в наличной военной мощи, не обращая внимания на тот ущерб для своего экономического потенциала, который стал неизбежным следствием погони за военным паритетом и тем более превосходством над экономически более сильным Западом. А с другой - СССР затрачивал огромные ресурсы на наращивание своих мобилизационных мощностей как в специализированной военной промышленности, так и в базовых отраслях экономики.
В вялотекущей форме эта политика продолжается и сейчас. В то же время обвинять армию и ОПК в сложившейся ситуации несправедливо, ибо они, естественно, стремятся просто приспособиться к существующему положению дел в ожидании того времени, когда руководство страны поставит перед ними внятные цели и выделит необходимые ресурсы для их достижения.
Такими целями, на мой взгляд, могли бы быть следующие:
- перенос центра тяжести оборонных усилий страны с попыток сохранения доставшейся России советской кадровой военной промышленности на развитие такого оборонного потенциала, который может понадобиться стране в будущем. Соответственно должны быть изменены и пропорции выделяемых на оборону ресурсов;
- решительная деспециализация и приватизация военной промышленности, ее интеграция в гражданскую рыночную экономику, которая и должна стать основной базой производства вооружения при мобилизации.
Сегодня чрезвычайно трудно предугадать характер военных угроз, с которыми придется реально столкнуться российским военным. И я считаю, что строительство Вооруженных Сил РФ под конкретные угрозы бессмысленно. Ибо таких угроз можно насчитать множество и под каждую придется создавать специальную армию и военную промышленность, поскольку армия и промышленность для войны с Китаем нужны совершенно другие, чем для отпора НАТО или длительной войны на Кавказе либо в Центральной Азии. Точно так же противопартизанскую войну вряд ли сможет вести армия, нацеленная на отражение кибернетических атак или ударов из космоса. В нынешних российских условиях нужна не мобилизация экономики по французским рецептам почти столетней давности. Надо создать такую самонастраивающуюся систему, которая позволяла бы экономике переходить из мирного состояния в военное и наоборот в реальном масштабе времени, гибко реагируя на изменение потребностей в военной технике и других ресурсах.
Конечно, строительство подобной самонастраивающейся обороны потребует отказа от нынешней узкоспециализированной военной промышленности. На смену ей должна прийти такая промышленность, которая за отдельными исключениями (о них ниже) способна будет выпускать и оборонную, и гражданскую продукцию на базе одних и тех же предприятий и технологий, то есть то, что принесло СССР и США победу во Второй мировой войне и к чему американцы начали возвращаться во второй половине 60-х годов. По такому пути давно идет Япония. Швейцария, когда-то одна из самых милитаризованных стран мира, вообще отказалась от мобилизации как инструмента обороны страны и даже от использования термина «военная промышленность», официально заменив его на «промышленность безопасности». Понятно, что задачи для такой самонастраивающейся системы сможет ставить только принципиально новая армия.
В тех случаях, когда подобная деспециализация и приватизация военных предприятий и их интеграция в гражданскую промышленность невозможны или трудно осуществимы (производство ракетного и ядерного оружия, танков, артиллерийских систем, боеприпасов и т. п.), целесообразно передавать их в собственность и на финансирование Министерства обороны (по типу армейских арсеналов и некоторых боеприпасных и сборочных заводов в США). Все остальные предприятия оборонной промышленности (авиакосмическая техника, средства связи, радиоэлектроника и другие высокотехнологичные производства, кроме, естественно, атомной промышленности) должны быть избавлены от попыток руководить ими со стороны различных государственных бюрократических структур вроде нынешних Минэкономразвития и Минпрома.
Это предполагает:
- отказ от сохраняющейся принудительной системы мобилизационной подготовки промышленности. Всякое участие в ней негосударственных предприятий должно быть делом сугубо добровольным (как это имеет место в США) и обязано финансироваться из бюджета Минобороны, а не по отдельной неподконтрольной военным статье федерального бюджета, как это практикуется сегодня;
- возложение на Министерство обороны ответственности за создание мобилизационных образцов вооружения, соответствующих возможностям гражданского сектора экономики. Это, естественно, предполагает радикальную реорганизацию Министерства обороны с созданием в его составе разветвленных гражданско-военных структур, нацеленных на повышение мобилизационной готовности экономики. Первоначально подобные структуры могли бы быть укомплектованы за счет специалистов мобилизационных органов Минэкономразвития. В последующем для подготовки военно-экономических кадров для Минобороны следовало бы создать специальные учебно-исследовательские учреждения по типу Военно-промышленного колледжа вооруженных сил США и независимые экспертные центры.
КУЛЬТ СЕКРЕТНОСТИ: ИНОГДА ПОЛЕЗЕН, ЧАЩЕ ВРЕДЕН
Автор не развивает подробно эти предложения, ибо не рассчитывает на их аргументированное обсуждение в настоящее время. Это попросту невозможно при сохранении существующей плотной завесы секретности, покрывающей почти все, что касается вопросов мобилизационной подготовки. Как говорил на встрече лидеров Российского союза промышленников и предпринимателей с президентом Владимиром Путиным в мае 2002 года Владимир Потанин, «у нас вся страна в секретах, начиная от запасов нефти, газа, металлов и заканчивая мобилизационными мощностями на заводах. Хотелось бы предпринять усилия для снижения до минимума секретности, которая неадекватна нынешней жизни».
Секретность - обоюдоострое оружие и требует осторожного с собой обращения. Культ секретности может больно ударить по стране, которая ему поклоняется. Например, подавляющее большинство отечественных историков с глубоким удовлетворением констатируют тот факт, что Гитлер перед вторжением вермахта на территорию СССР недооценил количество военной техники, которой располагала Красная армия накануне войны, а в особенности мобилизационные возможности советской промышленности. Западные исследователи также согласны с тем, что фюрер был крайне плохо информирован о потенциальных возможностях советской индустрии по выпуску вооружения, что, конечно же, подтолкнуло его к авантюрному решению напасть на СССР и в конечном итоге привело к капитуляции Третьего рейха. Шведский ученый Леннарт Самуэльсон пишет: «Поскольку советская статистика в прошлом содержала лишь скудные количественные данные, о запланированной в СССР мобилизационной мощности производства современники могли только догадываться. Возможно, в этом кроется одна из главных причин недооценки СССР Германией в 1940 году».
Отсюда некоторые эксперты делают вывод: располагай Гитлер точными сведениями об огромных возможностях советской промышленности по выпуску вооружения, он, возможно, и не решился бы на агрессию против Советского Союза.
Послевоенные советские политики и руководители ВПК также по-детски радовались, когда видели, как ошибаются американцы в отношении характера и масштабов советских военных усилий. Сослан Гучмазов, заведующий отделом мобподготовки в Госплане СССР, а впоследствии возглавивший эту работу в администрации президента РФ, говорил в декабре 1989 года: «Мне нравится принцип разумной достаточности. Он должен работать и в вопросах секретности. Правда, когда этот вопрос впервые коснулся меня лично, а я работал тогда в Госплане СССР, то я был против этого. Мне казалось, что истинная сумма наших затрат на оборону настолько отличается от зарубежных оценок, что нам все равно не поверят. Еще больше на меня при этом влияло то, что если судить по публиковавшимся за рубежом данным, рассчитывая наши оборонные затраты, военные специалисты НАТО значительно ошибались не только в их сумме, но и в фактической структуре. А это для нас, специалистов, значило: их источники информации ненадежны, а модели несовершенны. Объявляя фактические данные по нашему военному бюджету, мы давали возможность в известной мере скорректировать и то, и другое. Это, так сказать, профессиональная реакция, и я ее не скрываю».
В последнее десятилетие мне довелось много раз встречаться с американскими военными, экономистами и разведчиками, занимавшимися изучением Советского Союза, и обсуждать с ними, почему так неожиданно для них без единого выстрела рухнула великая военная держава. И могу подтвердить вывод Гучмазова: источники информации по советским военным усилиям у заокеанских аналитиков были действительно ненадежны, а модели определения бремени гонки вооружений для экономики СССР несовершенны.
Однако следует ли нам по этому поводу испытывать чувство удовлетворения или тем более злорадства? Уверен, что нет. Ведь если бы в Вашингтоне понимали механизм советской мобподготовки и ее оборонительный, сугубо перестраховочный характер, там вряд ли пошли бы на тот рывок в гонке вооружений, который предприняла администрация Рональда Рейгана в 80-х годах, окончательно подорвав советскую экономику. Более того, в результате бесед с американцами я пришел к выводу: разумей они особенности советской структурной милитаризации экономики, скорее всего из чувства самосохранения воздержались бы от тех советов (через МВФ и напрямик) по реформированию доставшегося в наследство России народного хозяйства СССР, которыми они так щедро (и, допускаю, даже с благими намерениями) наделяли в начале 90-х годов отечественных руководителей и экономистов.
Но вести сколько-нибудь содержательный разговор на эту тему можно будет лишь в том случае, если его участники станут опираться на достоверные документальные данные. То есть на архивы Госплана и Генштаба, рассекреченные хотя бы с той степенью детализации, как это было сделано в начале 90-х в отношении периода 1921-1941 годов. Правда, привлекли внимание эти архивы почему-то преимущественно иностранных, а не отечественных исследователей. А в том, насколько разительно подлинная история советских военных приготовлений тех лет отличается от наших стереотипных представлений о ней, можно убедиться, прочитав вышедшую в 2000 году в Англии книгу упомянутого выше шведского ученого Леннарта Самуэльсона «Планы для военной машины Сталина. Тухачевский и военно-экономическое планирование в 1925-1941 годах» (я написал к ней предисловие) или ее русское переработанное издание «Красный колосс. Становление военно-промышленного комплекса СССР 1921-1941», выпущенное у нас стране в 2001 году.
Виталий ШЛЫКОВ
председатель комиссии по политике безопасности и экспертизе военного законодательства Общественного совета при Минобороны России
