Сильнейшие державы мира готовились к другим войнам
Под высокотехнологичной войной в последние десятилетия было принято понимать «избиение младенцев», когда высокотехнологичная армия безнаказанно и безоговорочно громит армию «традиционную». Другие варианты просто не рассматривались. В частности, до последнего времени вообще было не принято задумываться о том, что произойдет, если в бою сойдутся две высокотехнологичные армии.
ШАГИ ВЫСОКИХ ТЕХНОЛОГИЙ
Между тем Первая мировая война была очень даже высокотехнологичной по сравнению с любой войной ХIХ века. А Вторая мировая была чрезвычайно высокотехнологичной по сравнению с Первой мировой. Но никто мировые войны высокотехнологичными никогда не называл. Возможно, как раз потому, что все воюющие стороны находились примерно на одном технологическом уровне, поэтому никакого «избиения младенцев» не было.
Значительные элементы высокотехнологичности присутствовали во вьетнамской войне («Фантомы» против «МиГов», «НВО» от 24.03.23). Опять же с обеих сторон. Поэтому и здесь избиения не было. Наоборот, формально гораздо более высокотехнологичные и к тому же огромные по численности ВС США войну проиграли. Точнее, они ее не выиграли, а Соединенные Штаты в целом проиграли информационную войну («Телевизор атакует и побеждает», «НВО» от 21.04.23).
Первым примером высокотехнологичной войны в ее нынешнем вульгаризированном понимании стала Ливанская война 1982 года («Ливан в арабо-израильских войнах: как была расколота страна», «НВО» от 29.05.20). В ней Израиль одержал решительную победу над Сирией – в первую очередь за счет высоких технологий, хотя пришлось всерьез повоевать и на земле в обычном классическом стиле.
Но настоящим торжеством высокотехнологичности стала американская операция «Буря в пустыне» («Паралич диктатора», «НВО» от 05.03.21).
Во Вьетнаме ВС США восемь с половиной лет воевали против формально весьма слабой армии Северного Вьетнама и партизан Южного Вьетнама, понесли огромные потери и проиграли. В январе-феврале 1991 года США и их союзники чуть более чем за месяц с крайне незначительными потерями полностью разгромили ВС Ирака, которые на тот момент формально входили в десятку сильнейших в мире.
Война была выиграна за счет воздушной кампании, в ходе которой широко применялось различное высокоточное оружие (крылатые ракеты воздушного и морского базирования (КРВБ и КРМБ), различные авиационные ракеты и управляемые авиабомбы (УАБ)). Важнейшим фактором поражения Ирака стала полная пассивность его командования – но этот фактор все игнорировали, поскольку Пентагон взял под полный контроль информационное освещение кампании и подал ее как абсолютный триумф американской военной мощи.
ТРАНСФОРМАЦИЯ АМЕРИКАНСКОЙ МОЩИ
За этим триумфом последовали распад Варшавского договора и Советского Союза, затем еще более легкий (практически вообще без потерь и без проведения наземной операции) разгром Югославии в 1999 году («Пиррова победа НАТО», «НВО» от 22.03.19). Эти события углубили трансформацию американских ВС. Они начали преобразовываться в сетецентрическую армию, то есть в систему, где все элементы (от высших штабов до отдельных боевых машин и даже военнослужащих) объединены вертикальными и горизонтальными связями в единую сеть. Наличие большого количества разнообразных разведывательных систем должно обеспечить сетецентрическим ВС максимальную ситуационную осведомленность на поле боя и поражение противника немедленно после его обнаружения с помощью тех сил и средств, которым наиболее удобно это сделать. Реализация данной концепции должна была превратить любую войну, ведущуюся Вашингтоном, в разновидность компьютерной игры для самих американцев и в апокалипсис для противника. Такой характер ведения боевых действий определялся не только техническим превосходством США над всеми потенциальными противниками, но и наемным принципом комплектования американских ВС.
В высокоразвитом современном западном обществе абсолютное большинство людей не готово на самопожертвование ради каких бы то ни было целей. Поэтому укомплектовать армию можно лишь в том случае, если обещать потенциальным военнослужащим, кроме очень высокой зарплаты и социальных льгот, войну без потерь. В рамках реализации данной концепции заметно снизились объемы закупок новых «платформ», то есть классической боевой техники (танков, арт-систем, самолетов, кораблей), средства были направлены на модернизацию имеющихся «платформ» и превращению их в «цифровые» (то есть интегрированные в сетецентрическую систему). Американцы исходили из того, что абсолютное превосходство над любым противником в качестве больше не требует слишком большого количества.
В ходе второй войны в Ираке («Почему США проиграли войну в Ираке», «НВО» от 16.03.18) и войны в Афганистане военное строительство в США было практически полностью переориентировано на войну с заведомо «заниженным» противником. То есть либо со слабыми и архаичными регулярными армиями, либо с партизанскими формированиями. Подобный противник не имеет современной наземной и тем более авиационной и морской техники. То есть абсолютное технологическое превосходство США рассматривалось как нечто априорно заданное.
НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Однако события в Крыму, на Украине и в Сирии вызвали в США определенный шок и привели к тому, что Пентагон «вспомнил» о необходимости подготовки к войне с равным по силам (как количественно, так и качественно) противником. Соответственно возник вопрос о том, как будет выглядеть война между двумя высокотехнологичными армиями.
Вызов американским ВС теоретически могут бросить ВС РФ и ВС КНР. Разумеется, не вместе, а по отдельности, ибо «стратегическое партнерство» Москвы и Пекина является лишь элементом пропаганды и не имеет отношения к реальности.
Формально ВС США более высокотехнологичны, чем их два главных потенциальных противника. Но это превосходство отнюдь не принципиальное. Ни о каком избиении не может быть и речи.
ВВС США по количеству самолетов довольно заметно превосходят ВВС НОАК и ВКС РФ. Но это вполне компенсируется мощью наземной ПВО Китая («Эволюция китайского зонтика», «НВО» от 25.03.22) и российских зенитно-ракетных войск («Войска мирного неба», «НВО» от 23.11.18).
ВМС США сильнее ВМС НОАК и ВМФ РФ. Но, во-первых, это опять же не принципиальное превосходство, во-вторых, неясно, какую роль сыграют флоты в подобной войне.
Сухопутным войскам США, пожалуй, было бы лучше не встречаться ни с сухопутными войсками НОАК, ни с Российской армией. Последняя имеет заведомо гораздо более высокую устойчивость к собственным потерям, чем американская армия, а также более адекватный боевой опыт, чем американские военные. Устойчивость китайской армии к собственным потерям вообще считается абсолютной. Правда, реальный боевой опыт у нее равен нулю, это самое слабое место китайских ВС. Последним таковым опытом можно было бы считать позорную со всех точек зрения войну против Вьетнама, но это была другая армия и другая эпоха («В чем коварство восточного «партнера» Москвы», «НВО» от 13.04.18).
Таким образом, если в бою сойдутся примерно равные по силам армии, сам по себе термин «высокотехнологичная война» утратит смысл. Исход войны (если не рассматривать вариант ее перехода в ядерную фазу с гарантированным взаимным уничтожением) будет зависеть от множества факторов – условий театра военных действий (в частности, его удаленности от основных территорий воюющих сторон), уровня технической, боевой и морально-психологической подготовки личного состава, а также того самого количества, которое еще недавно считалось ненужным на фоне великолепного качества.
В связи с этим могут возникнуть весьма своеобразные сюжеты. Например, если дело дойдет до воздушных боев, в которых с обеих сторон сойдутся истребители 5-го поколения, то придется пересматривать всю тактику воздушной войны, а, может быть, и ее стратегию. По-видимому, произойдет возвращение во времена Второй мировой и Корейской войн, когда были возможны только ближние маневренные бои при обязательном визуальном обнаружении друг друга. Поскольку с помощью радиолокационных станцией (РЛС) самолет противника обнаружить не удастся (из-за его малой эффективной площади рассеяния (ЭПР) и нежелательности включения собственной РЛС).
Ближний маневренный воздушный бой – вещь крайне жестокая, для таких боев характерны очень высокие потери. Они были возможны в эпоху, когда истребители являлись дешевым массовым расходным материалом. На сколько боев хватит машин, каждая из которых стоит более 100 млн долл. и которых по этой причине произведено в лучшем случае несколько сотен?
А что будет, когда они закончатся? Или что произойдет, если стороны взаимно «загасят» друг другу электронику средствами РЭБ, тем самым «убив» сетецентричность? Очевидно, преимущество получает та сторона, которая больше готова воевать дедовскими способами, то есть в стиле Второй мировой. Причем в данном случае психологическая готовность будет важнее технической. Есть подозрения, что преимущество в такой ситуации получат не американские войска, а их оппоненты.
Неким «джокером» в подобной войне могут стать Силы специальных операций (ССО). Спецназ должен будет уничтожать особо чувствительные объекты противника – штабы, транспортные узлы и другие важнейшие элементы инфраструктуры, ракетные установки, средства противовоздушной и противоракетной обороны, средства связи и радиоэлектронной борьбы (РЭБ), самолеты и вертолеты на аэродромах, корабли в базах. То есть в данном случае если собственная высокотехнологичность не позволяет справиться с высокотехнологичностью противника напрямую, можно попытаться ее «обойти» с помощью особых навыков спецназа. Именно он должен будет (не исключено, что ценой собственных жизней) ослабить высокотехнологичность противника настолько, чтобы это привело к его общему поражению.
ПОТЕРЯ АКТУАЛЬНОСТИ
Обсуждаемая модель войны совершенно необязательно относится исключительно к войнам внутри «большой тройки» (США, КНР, РФ). Она может реализоваться и «уровнем ниже», поскольку сейчас многие армии стремятся к максимальной высокотехнологичности.
Например, в подобной войне могут сойтись Индия и Пакистан («В режиме ожидания Апокалипсиса», «НВО» от 28.04.23). Или противником Индии окажется тот же Китай («Конфликт на крыше мира» от «НВО», 26.06.20). А еще оппонентом НОАК могут стать ВС Японии («Восходящее Солнце и Взлетающий Дракон», «НВО» от 23.09.22). И чем дальше, тем больше будет становиться подобных пар потенциальных противников.
В начале 1990-х «конца истории» не произошло ни в политическом, ни в военном смысле («Станет ли Москва младшим братом Пекина», «НВО» от 29.06.18). История лишь зашла на новый виток.
Олицетворением этого нового витка истории, в том числе военной, стала российская спецоперация на Украине, где впервые сошлись почти равные в технологическом и морально-психологическом плане противники с почти одинаковым уровнем боевой подготовки. Термин «высокотехнологичная война» здесь впервые полностью утратил смысл. Перед нами просто новая ступень классической войны (и, кстати, нет никаких элементов мятежевойны). Поэтому рухнули все планы и концепции всех сторон (в том числе и формально не участвующего в боевых действиях Запада).
Так, впервые со времен Вьетнама наземная ПВО оказалась сильнее авиации. Впервые со времен Первой мировой (!) наземная эшелонированная оборона оказалась сильнее наступательных средств. Артиллерия вновь в полной мере стала «богом войны». Беспилотная авиация как в России, так и на Украине перед началом боевых действий была развита весьма слабо, но через полтора года небо по обе стороны линии фронта забито беспилотниками. И впереди еще множество поворотов, ломающих прежние концепции и формирующих новые.
Александр Храмчихин
Александр Анатольевич Храмчихин – независимый военный эксперт.
