Сухопутные войска как зеркало проблем Вооруженных Сил
14 июня 2013 года в Государственной думе прошел «круглый стол» на тему «Состояние боеготовности Сухопутных войск Российской Федерации» («ВПК», № 26). Выступавшие обозначили самые горящие, самые болезненные проблемы, существующие сегодня в данном виде войск и шире – во всех Вооруженных Силах РФ. «Четкая формулировка проблемы – первый шаг на пути к ее решению», – отметил председатель Комитета Госдумы по обороне Владимир Комоедов, заверивший присутствующих в том, что все выступления непременно будут донесены до тех, кто принимает соответствующие решения.
Офицеров нужно значительно больше
Сухопутные войска – главный вид Вооруженных Сил в нашей стране, ведь именно они в случае вооруженного конфликта будут решать основные задачи по защите государства.
В вопросе численности ВС прежде всего нужно сломать представление о правильности соотношения 150 тысяч офицеров на миллион. Мы не можем все войска держать в постоянной готовности, максимум 39 бригад – 10 дивизий. Разве способны они защитить нашу огромную страну? Нет. Так что офицеров нужно значительно больше.
Далее. Для того чтобы иметь какие-то мобилизационные резервы, необходимо сохранить срочную службу. При полном переходе на контрактный способ комплектования никаких мобилизационных резервов у нас не будет.
В Индии, где я четыре года состоял военным советником, контрактная армия. Сухопутные войска – один миллион 130 тысяч человек, 61 дивизия, плюс инженерная бригада, шесть военных округов. Конкурс – 10 человек на место. Служба начинается с 17 лет, существует система рекрутских пунктов и учебной части. Рекруту выплачивают деньги. Год учат на солдата, затем он приходит в войска и заключает первый контракт на пять лет. В этот период живет в казарме, как обычный солдат, жениться ему нельзя. Через шесть лет, если он нормально служит, его отправляют учиться на сержанта. То есть сержантом он становится только на седьмом году службы.
Пройдя все сержантские должности, он идет учиться на унтер-офицера. В Индии три категории унтер-офицеров. Далее унтер-офицер идет сдавать экзамены и поступает на курсы офицерского состава.
Это только один из способов комплектования офицерского состава в этой стране. Основной способ – вузы. Три года учебы в Национальной академии, затем два года в военном училище. В Национальной академии сухопутных войск учатся танкисты, артиллеристы и пехотинцы, после чего каждый специализируется уже в своем училище.
Жениться солдат имеет право только при заключении второго контракта, тогда же ему дают служебное жилье. В целом бытовые условия выглядят так: в бригаде имеется коттедж командира бригады и отдельно расположенные городки: офицерского, унтер-офицерского, сержантского и солдатского составов.
Можем мы создать такие условия для контрактников? Никогда. Именно поэтому никуда нам не уйти от срочной службы.
Теперь что касается увеличения срока службы до полутора лет. Хотя бы полгода можно отдать на то, чтобы научить солдата быть солдатом? Не надо его сразу в войска отправлять, научите его сначала стрелять из всех видов стрелкового оружия, пулеметов, гранатометов. Масса проблем уйдет, если он придет в линейный полк, батальон подготовленным солдатом.
Во Владикавказе сейчас создали бригаду так называемой постоянной готовности, которая практически круглый год принимает личный состав и пытается поставить его в строй. Она более или менее укомплектована, но военкомата у нас нет, а за призыв больше никто не отвечает. Призыв длится с апреля практически до сентября. Молодые солдаты идут порциями, и задача комбрига и офицерского состава их принять, обучить. День и ночь они стреляют на полигоне непрерывно, а осенью начнут увольняться. Ни о каком слаживании подразделений, рот, батальонов вообще речи не идет.
Далее необходимо ужесточить ответственность за уклонение от военной службы. У нас в наличии 250 тысяч уклонистов, из них каким-то образом наказаны 14 человек. И никто не несет никакой ответственности. И это притом что наша главная беда – отсутствие войск. Была дивизия на Дальнем Востоке, семь полков (Приморье, Хасанский район). Думал, хоть бригаду оставят – вообще ничего. Городки брошены, все уничтожено, сооружения самых укрепленных районов сданы на металлолом.
Владивосток – главная база Тихоокеанского флота вообще ничем не защищен. Была дивизия морской пехоты – ликвидировали.
И, конечно же, необходимо радикально восстанавливать систему управления, военные округа. Их должно быть хотя бы семь. Само собой нужно округа отделить от флота, восстанавливать план строительства сухопутных войск. Руководить военными округами во всех вопросах, кроме разве что стратегического, должен главком.
Виктор Соболев, командующий 58-й армией (2004–2006), генерал-лейтенант
Армейская авиация – потемкинская деревня
Выполнение Сухопутными войсками своих задач невозможно без достижения огневого превосходства над противником, которое обеспечивают ракетные войска артиллерии, танковые войска и авиация. Во всех вооруженных конфликтах после Великой Отечественной войны не было ни одного, где бы активно не применялась армейская авиация.
По опыту чеченской кампании, признанию моих товарищей мы знаем: солдат не идет в атаку, если над ним не жужжат вертолеты. Солдат ощущает себя уверенно только тогда, когда чувствует авиационную поддержку.
В этом году армейская авиация будет отмечать 65-летие со дня своего образования. Из них 13 лет мы были в составе Сухопутных войск.
Армейская авиация предназначена прежде всего для авиационного обеспечения именно Сухопутных войск. Без нее невозможно настоящее повышение мобильности этого рода войск. Но армейская авиация может действовать успешно только тогда, когда есть система управления, которая включает органы управления, пункты управления и средства связи для АСУ.
Мы часто обращаем взгляд в прошлое – в советские времена, чтобы идти дальше от того уровня, с ужасом оглядываясь на ту яму, в которой мы сейчас оказались. Тогда в каждом округе Управление авиации состояло из 18–35 человек. В каждой армии в органе управления отдела авиации было 10 человек.
В Москве руководило всей этой махиной Управление армейской авиации во главе с генерал-полковником Павловым – всего 111 человек. КП авиации округа состоял из 50–70 человек. Уровень подготовки офицеров Управления авиации округа был выше, чем у командира полка. Этот офицер должен был приехать в полк армейской авиации к командиру полка, поставить задачу и проконтролировать ее выполнение.
В одночасье вся эта система рухнула. Что мы имеем сейчас для управления армейской авиацией в главкомате ВВС, отделе армейской авиации? Сокращение до двух человек в главкомате. Воссоздали отдел армейской авиации до восьми человек. Набрано пока четыре. В составе авиационных баз группа авиационных наводчиков – это семь человек: начальник, его заместитель, два офицера, водитель, планшетист, радист. То есть управлять армейской авиацией на поле боя могут только два человека. Способны ли они выполнить задачу?
Создается такое впечатление, что наша авиация вообще и армейская в частности – это такая потемкинская деревня, только на парадах пролететь.
Сухопутные войска должны, как боксер, иметь две длинные руки: ракетные войска и авиацию. Командир пехотный свистнул – и авиация тут же появилась над полем боя, как это было в Афганистане. При существующем положении вещей – пока задачу поставят, пока прилетят, пока наведут – актуальность исчезнет.
250 человек уровня выше командира полка вышвырнули на помойку. Не нужны они России.
Три года не было набора в училище. И это при естественной убыли пять – семь процентов ежегодно: по старости, в связи с болезнью и пр. Прибавьте к этому реформаторские преобразования, неудовлетворенность службой, прочие моменты, и убыль в авиации получится фактически 10–15 процентов. Можно представить, какой кадровый коллапс нас ожидает.
Согласно Государственной программе вооружения до 2020 года у нас по авиационному парку все будет замечательно. Докладываю: бригада, которую намечено создавать, будет иметь 88–92 вертолета. Их планируется развернуть 13 штук. Сколько итого нужно вертолетов? У нас сейчас 865 вертолетов, и из них исправны 50 процентов. И для справки: у американцев 8680 вертолетов.
Современная война будет вестись теми силами и средствами, которые накоплены до ее начала. Восполнить недостаток так, как это было в Великую Отечественную, не удастся. Не та техника, не те темпы производства, не те потери.
Необходимо плавно, постепенно воссоздавать систему управления авиацией в составе Сухопутных войск, чтобы не сажать авиацию в голое поле, как картошку, как Грачев говорил в свое время.
Главкомат ВВС должен внимательно просчитать, каким образом минимизировать потери от кадрового коллапса в составе армейской авиации, как восполнить эти кадры, прежде всего командные, при воссоздании органов управления в составе Сухопутных войск.
Анатолий Сурцуков, начальник Управления армейской авиации (2003–2005), генерал-лейтенант
Болезнь пока излечима
После новых назначений в Военно-воздушных силах сразу была дана команда на возвращение к штатам 2008 года. Все воспрянули, но ничего не случилось: болезнь, зарожденная предыдущим министром обороны, дает определенные метастазы. И с ними надо смелее бороться.
Уже будет два года, как существуют Войска ВКО, а вопрос ответственности по прикрытию государственной границы в воздушном пространстве до сих пор не решен.
Усугубились проблемы, касаемые научной и учебной базы. Начальники управления, заместители главкома, куда вы обращаетесь за молодым пополнением? Сколько вам нужно молодых офицеров, командного состава?
Теперь что касается проверок. Выбранные для них место и время, конечно, удивляют. Май – идет подготовка к новому периоду обучения, увольнение личного состава по призыву, призыв. Понятно, какая укомплектованность и слаженность. На полигон вырваны с боевого дежурства четыре полка. Один усаживается, три курят в курилке, то есть один нажимает на кнопки, три ждут. Второй полк залез на эту технику, а на третий уже мишеней не хватает. Подумали, прикинули, решили по земле сработать. А не попасть в землю – это уже чудеса зенитно-ракетного искусства.
Кроме того, эти четыре полка по всем нормативным документам, если я не ошибаюсь, по итогам года не проверяются. То есть это самая главная итоговая проверка – все, положительная оценка полку или группировке уже в кармане.
Болезнь пока еще излечима. Вооруженные Силы попали в военную тропопаузу, главное, чтобы это не привело к военно-политической тропопаузе. Это уже будет трагедия. Нужны решительные политические меры и военное мужество. Или придется договариваться с Западом о том, чтобы пожить в мире до 2020 года, пока мы не накопим ресурсы и силы.
Александр Горьков, командующий зенитными ракетными войсками ВВС (2000–2008), генерал-лейтенант
Никто не знает, какая будет война
То, что целенаправленно уничтожалось почти шесть лет, невозможно восстановить даже за 15. Государство, которое не выпускает 300 танков в год, не может себя считать страной, имеющей танкостроительную промышленность. Мы таковой не являемся уже 20 лет. То же самое можно сказать и о самолетах, и вообще обо всем остальном.
Весь этот негатив будет продолжаться до тех пор, пока не появятся ответственные за происходящее, а то наворотили, что хотели, и ушли. И все начинается по новой за счет денег налогоплательщиков.
Что нужно сделать? Прежде всего в обязательном порядке поднимать на прежний уровень роль всех трех главкоматов, не только Сухопутных войск. Главком должен заниматься всем, и предложения должны идти от него. В том состоянии, в котором главкоматы находятся, они не могут это делать. Но и увеличить их до работоспособного состояния также сейчас практически невозможно.
Тыла нет, вооружения нет, финансов, кадров, мобилизации, медицины – ничего нет. Вот сейчас предложили сделать в армии зама по МТО. Срочно в академии Генерального штаба за три месяца подучить мужиков, чтобы поставить их в армию. Это все полумеры, но если мы не будем стремиться преодолеть этот разрушительный процесс, на выходе в ближайшее время мы не увидим ничего.
Или военное образование. Ну да, сейчас военное образование возвращают под Главное управление кадров, как это всегда было. Теть, которые рулили образованием, убрали, а начальника в Управлении военного образования до сих пор нет.
У нас было 126 вузов в Красной армии, и офицеров при этом всегда не хватало. Не от хорошей жизни мы брали двухгодичников с институтом, на которых командиры взводов смотрели с содроганием. Сейчас, конечно, пошел процесс в одной академии, во второй академии, в училищах, но профессорско-преподавательский состав потерян.
В Академии Генерального штаба было 18 кафедр, оставили две. В этом году надо набрать 80 человек, то есть уже минимум восемь кафедр нужно, чтобы действительно военному делу учили. Вопрос упирается в отсутствие педагогов. Можно, конечно, обзвонить народ, который уволился, может, придут. Но, к сожалению, возвращаться хотят не все, люди уже устроились, работают в другом месте, денег получают не меньше. Но без кадров в военном образовании мы никуда не сдвинемся. И вопрос этот стоит очень остро. Что нужно сделать, чтобы вернуть педагогов? Как подготовить новых?
Про контрактную службу тут уже говорили много и правильно. Дело это чисто государственное. Пока мы действительно не заинтересуем людей пойти на контрактную службу, пока не придет нормальный контингент, из которого можно отбирать, будут только разговоры. Все это мы уже проходили – и развертывали, и свертывали. Сейчас то же самое: сколько набрали, столько и уволили.
Контрактник должен жить не в казармах, а в служебном городке, иметь малогабаритную квартиру – однокомнатную или двухкомнатную, потому что максимум через пять лет он будет обзаводиться семьей.
Теперь о состоянии техники и вооружения в Сухопутных войсках. Пять лет этой техникой никто не занимается. И сейчас еще вопрос до конца не решен. Сначала все ремонтные заводы центра, начиная с армейских баз, были переданы в «Оборонсервис». Что из этого получилось, всем известно. Практически ни одного контракта с промышленностью заключено не было. И вот эта техника четыре последних года вообще не обслуживалась.
Сейчас министерство решает идти другим путем: ремонтные органы для технического обслуживания восстановить в частях, а средний и капитальный ремонт оставить на этих заводах, которые передать промышленности. То есть речь идет уже о второй реорганизации. Первая была, когда их согнали под «Оборонсервис», эту несостоятельную организацию. Теперь родилась идея их оттуда забрать и передать промышленным предприятиям.
Не берусь сейчас оценивать, правильно это или нет, чтобы не быть голословным. Скажу только, что 85 процентов техники во время Великой Отечественной войны было восстановлено и возвращено в строй именно ремонтными армейскими средствами.
Говорят: такой войны уже не будет. Не знаю, никто не знает, какая она будет.
Что делать с техникой – даже не новой, а с той, которая сейчас есть? Обслуживать ее надо, регламенты проводить, делать средний и капитальный ремонт. И речь идет не только о Сухопутных войск, но и об авиационной технике, технике ПВО.
Теперь что касается социальных вопросов. Год прошел, как поменялось руководство, а вопросы так и остались. Начальники кафедр академии как были без квартир, так и живут до сих пор в общежитии.
Вот сейчас формируют Главное управление боевой подготовки. Надо набрать нормальных офицеров, потому что с боевой подготовкой последнее время просто беда. При этом идет директива: комплектовать только за счет офицеров, имеющих квартиру в Москве. В Москве пять лет уже квартиры никому не дают. Кем комплектовать? Кто трудиться будет?
Управление ПВО – девять человек. Управление артиллерии – 11 человек. Позор! 40 процентов Сухопутных войск – артиллеристы.
Все эти вопросы уже давно перезрели. И чтобы исправить ситуацию, нужно время. Ломать, мы знаем, очень легко, для восстановления нужны более длительные сроки.
Александр Белоусов, начальник Военной академии Генерального штаба ВС РФ (2007–2009), генерал армии
Вопрос для президента
Я внес несколько законопроектов по повышению престижа службы в Вооруженных Силах РФ. Первое. Если человек не служил в армии, он не может быть избран президентом, назначен премьером, министром, а также депутатом и госслужащим. У нас много уважительных причин, по которым человек может не служить, но 250 тысяч человек просто бегают от повестки, пока 27 лет не исполнится.
У высокопоставленных чиновников у всех есть дети, большинство из них учатся за границей, получают там два образования, потом немного поработают и возвращаются сюда и приходят на госслужбу. И наша армия, таким образом, опять становится рабоче-крестьянской, состоящей из тех, кого удалось выловить из деревни. А дети чиновников не служат, зато они государством потом управляют.
Далее я предлагал повысить до 20 процентов подоходный налог тем, кто до 45 лет бегал и прятался, то есть не служил в армии. За него женщина замуж не пойдет, скажет, почему ты платишь вместо 13 процентов, как все, 20? Понятно, что эти предложения лежат в Комитете по законодательству и никакого движения так и не получат.
Недавно мы провели в Думе слушания по МиГ-31. Казалось бы, вопрос серьезный. О незакрытых границах поговорили и так далее. Все специалисты сказали: цены этой машине нет, она в ближайшем будущем будет превосходить все западные аналоги. Но тут встает Бондарев и говорит, что у нее щиток приборов уже не тот и вообще ни одна страна в мире не может самостоятельно в одиночку обороняться от кого угодно. Если бы он произнес это в конгрессе США, он бы уже давно не носил погоны.
Сейчас, выслушав все выступления на этом «круглом столе», я думаю: мы действительно уже никого не победим.
У нас в планах провести слушания по воздушно-космической обороне. Перед этим мы с Комитетом по обороне сделаем выезд на командный пункт воздушно-космической обороны, чтобы понять проблемы.
Недавно мы провели слушания по утилизации боеприпасов. Серьезнейший вопрос. Ведь 48 взрывов произошло, люди погибли. Задаю вопрос Булгакову: есть хоть какая-нибудь рабочая группа или комиссия, составленная из разных министерств? Они же друг на друга, на Ростехнологии, на Рогозина ссылаются: мол, эти не хотят, те не могут, пути, оказывается, к этим хранилищам уже нарушены – ни ввезти, ни вывезти. Погрузить боеприпасы и отправить на завод? Но завод в центре города. Сойдет с рельс состав с боеприпасами, и все…
Оказалось, никакой рабочей группы с планом, утвержденным президентом или за подписью премьера нет. Мне ответили, что для президента это слишком мелкий вопрос.
Александр Тарнаев, член Комитета Госдумы по обороне
Опубликовано в выпуске № 27 (495) за 17 июля 2013 года
