Или критерии выживаемости боевых бронированных машин в современных вооруженных конфликтах
В российском экспертном сообществе в последнее время стали появляться высказывания о недостаточной проработанности у нас проблемы анализа потерь боевых бронированных машин на поле боя. Между тем тезис о неизбежности потерь в ходе любого боестолкновения неоспорим. Так какие же критерии выживаемости можно сформулировать сегодня, проанализировав историю вопроса?
Главные мерила
Первое – это, безусловно, тактика. В качестве примера, наиболее живо иллюстрирующего ее важность, можно привести крупнейшее в истории сражение с участием тяжелой бронетехники – Прохоровское, произошедшее 12–13 июля 1943 года. Оно может быть взято за образец классического встречного боя. Так, советская 5-я Гвардейская танковая армия предприняла попытку лобовой атаки, однако немцы успели перестроиться и, использовав в полной мере рельеф местности (обрывистый берег реки Псел), сумели нанести удар во фланг танкистам П. А. Ротмистрова. В результате наши потери, по официальным данным, составили от 170 до 180 единиц боевой техники.
Второй критерий, выделяемый экспертами, – умение применять технику в особых условиях. Примером здесь может служить довольно известный исторический факт – штурм советскими войсками Берлина с 25 апреля по 2 мая 1945 года, в ходе которого без соответствующей подготовки (оценивается исключительно критерий применения боевой техники) в город были введены бронетанковые подразделения, что привело к большим потерям.
Наконец, третий критерий. Он же, пожалуй, самый примитивный, но порой самый важный. Это так называемый человеческий фактор – грамотность принятия командиром решений. Наиболее ярко характеризует значимость данного критерия трагедия Майкопской мотострелковой бригады, брошенной за несколько часов до наступления 1995 года на Грозный. Тогда, напомню, механизированные колонны федеральных сил столкнулись с грамотно выстроенным противотанковым воздействием дудаевцев. Потери в ту новогоднюю ночь составили только по боевой технике свыше 120 единиц.
Есть, однако, примеры того, как нужно и должно использовать боевую технику. И их немало. Взять хотя бы знаменитых танковых асов времен Великой Отечественной войны. Так, Дмитрий Федорович Лавриненко на своем Т-34 только в период с октября по декабрь 1941 года подбил 52 фашистских танка. А экипаж Зиновия Григорьевича Колобанова на КВ-1 в течение одного единственного боя в районе стратегического транспортного узла Войсковицы – Красногвардейск (ныне Гатчина) уничтожил из засады колонну из 22 вражеских машин. Известны и имена немецких танковых асов. Достаточно вспомнить знаменитого Курта Книспеля, за годы войны подбившего 168 советских танков и ставшего самым результативным танкистом всей Второй мировой.
К чему стремиться?
Но за счет чего все они добивались таких выдающихся результатов? Ведь многие асы едва ли не полвойны прошли даже не на танках, а на самоходных артиллерийских орудиях. Но как они умели использовать все их достоинства! Ведь требовалось не только уничтожить вражескую машину, но еще и суметь вывести из-под огня свою собственную. Эксперты однозначно утверждают: решающим фактором было стремление нанести превентивный удар и тем самым предотвратить возможность прямого боевого контакта. Этим обусловлена тактика нападения из засады, целью которой является не допустить перерастания боя в затяжное боестолкновение. Использование такой тактики ведения боевых действий радикально снижает число потерь. Вот как охарактеризовал ее в своей программной статье Transforming the Military (Foreign Affairs May/June 2002) Дональд Рамсфельд, в 1975–1977, 2001–2006 годах министр обороны США: «Революция в военном деле предполагает в том числе и изменение мышления военных… К началу (Второй мировой) войны вермахт был трансформирован не более чем на 10–15 процентов, но… немцы поняли, что результат всей войны зависит не от действий многотысячных армий и не от продолжительной окопной войны, а от маневров небольших и хорошо подготовленных мобильных ударных группировок, которые действуют при поддержке авиации и способны наносить молниеносные удары». «Немецкие военные теоретики, – подытоживает Рамсфельд, – разработали крайне эффективную структуру ударных боевых подразделений, включившую в себя быстроходные танки, мотопехоту и артиллерию, которые действовали в связке с авиацией (бомбардировщиками) и направляли всю ударную мощь на одну конкретную часть неприятельского фронта. Эффект был сокрушительным». Таким образом, подтверждается тезис о том, что совокупность мобильности и интенсивности прямо пропорциональна возможности совершить маневр, что вместе взятое обратно пропорционально потенциалу собственных гипотетических потерь в живой силе и технике.
В то же время, подчеркивают эксперты, длительный бой – это неминуемые серьезные потери. Причем их число практически не зависит от уровня защищенности подразделения от противовоздушного нападения или противотанковых минно-фугасных средств.
В этой связи в экспертных кругах стало все более активно высказываться мнение о том, что тактика современного боя общевойсковых подразделений и соединений должна максимально исключить прямой огневой контакт. Вместе с тем отмечается, что порядок применения подразделений боевых бронированных машин должен быть адекватен угрозам. Это обусловлено риском выставить под огонь противника всю группировку собственных войск. Характерный пример подобного рода ситуации – пресловутый штурм Грозного силами федеральных войск в 1994 году: танки были загнаны собственным командованием в неподготовленный район, где и уничтожены. А ведь этой бойни можно было избежать, будь перед вводом механизированных колонн в городские кварталы локализованы возможные огневые точки противника.
В развитие темы интересно было бы изучить в том числе и опыт, наработанный в армии США. В Ираке американское военное командование столкнулось с проблемой, нехарактерной для вооруженных конфликтов прошлых лет. Так, акцент полностью сместился в сторону диверсионно-террористических операций. Проанализировав структуру выбытия из строя боевых бронированных машин, эксперты Пентагона пришли к выводу, что до 2/3 всех потерянных машин – следствие их подрыва на минах и фугасах. Представляется показательной решимость, с которой министр обороны Р. Гейтс стал после этого продвигать идеи увеличения роли разведывательных средств (и следовательно, ухода от ближнего боя на более удаленные дистанции при ведении боевых действий), а также отказа от военного контроля больших территорий в пользу инфраструктурных центров. В рамках такого видения уже в июне 2007 года Гейтс объявил высшим приоритетом Пентагона программу «МРАП» (Mine Resistant Ambush Protected – создание защищенного от непосредственного подрыва и поражения из засад бронеобъекта, обладающего рядом признаков БМП и БТР в части разведывательных и огневых возможностей). На реализацию этого амбициозного проекта по разработке системообразующей универсальной боевой бронированной машины, отвечающей требованиям к ведению боевых действий в условиях минно-фугасной войны, было выделено чрезвычайное финансирование. К концу 2007 года промышленность Соединенных Штатов получила заказов более чем на 12 тысяч МРАПов по цене свыше миллиона долларов за единицу.
О том, что МРАП виделся американцам именно системообразующей машиной, говорит и скорость, с которой начались их поставки в Ирак. В частности, Вашингтон пошел на беспрецедентный шаг – были заключены контракты на их перевозку российскими авиакомпаниями «Волга-Днепр» и «Полет», обладающими парком большегрузных самолетов Ан-124 «Руслан». По экспертным оценкам, решение Пентагона сделать ставку на создание качественно нового системообразующего бронированного огневого средства полностью себя оправдало. По данным американского военного ведомства на июнь 2008 года, число потерь от мин и фугасов снизилось на 90 процентов в сравнении с их пиковыми показателями за всю иракскую кампанию.
Итак, обобщив имеющуюся информацию, военные эксперты делают три однозначных вывода:
1. Опыт современных локальных конфликтов, военных кампаний в Ираке и Афганистане продемонстрировал, что численность пехоты сегодня может и должна быть значительно сокращена, но только в том случае, когда ряд ее функций по поражению вражеских объектов будет передан боевым бронированным машинам – системообразующим универсальным бронеобъектам.
2. Боевые бронированные машины в сравнении со стрелками обладают значительно более широким и совершенным набором средств огневого воздействия на противника и собственной защищенностью, что, безусловно, необходимо использовать. Вместе с тем проведение превентивных ударов по врагу с более удаленных дистанций позволяет значительно сократить потери в живой силе и технике. Это также дает возможность увеличить потенциал одновременной локализации объектов противника максимально возможным числом огневых средств.
3. И наконец, создание отвечающего современным требованиям к ведению боевых действий системообразующего универсального бронированного огневого средства способствует расширению объема одновременно решаемых задач. Кроме того, это увеличивает потенциал ротации боевых машин, в том числе непосредственно в ходе боя.
Новый фундамент
Экспертными кругами отмечается, что на сегодня набор данных задач в Российской армии могут в полной мере эффективно решать только реактивная артиллерия и авиация. Однако с этим могли бы успешно справиться и мотострелковые подразделения (что как следствие означало бы оперативность в принятии решений на всех уровнях управления, это крайне важно в современном бою).
Да, в настоящее время мотострелковые подразделения эффективны только на дистанции до 400 метров, а это контактный бой, но они также могут и разведывать цели, которые должны быть уничтожены. Более того, возможен вариант, когда одна из групп ведет наступление с целью выявления объектов поражения и собственной защиты, а вторая выполняет функцию прикрытия механизированных огневых средств. Военные теоретики считают, что использование сил и средств разведки ротного звена, включая тактику ведения боя данным подразделением на отдельном направлении, применение радиолокационных систем, беспилотных летательных аппаратов, личных и установленных на боевую машину тепловизоров, средств наблюдения за полем боя уже сегодня позволяет обнаружить противника на дистанции и избежать огневого контакта. Например, стрелковая группа может передать машине информацию об объекте поражения и она решит весь объем поставленных задач эффективно, не вступая в ближний бой, с использованием траекторий, недоступных стрелковому оружию, снижая собственные потери в личном составе.
Эти качества и являются системообразующими при ведении огневого боя отделением, взводом, ротой, что особенно важно в современных условиях.
Максим Лебедев
Опубликовано в выпуске № 36 (453) за 12 сентября 2012 года
