Необходима демонстрация возможности применения силы, чтобы ее не применил противник
Эта публикация завершает статью, первая часть которой вышла в «НВО» от 14.10.21.
История послевоенных десятилетий учит, что эскалация может быть сознательной (направленной), она может быть и случайной, и непреднамеренной. Перемещение по лестнице эскалации может развиваться различными темпами, происходить быстро или медленно. Эскалационное развитие может быть и очень заметным, и менее заметным. Циклы действия-контрдействия без должного кризисного управления способны становиться все более опасными, подводящими обе стороны конфликта к точке невозврата.
Нельзя исключать того, что в ходе развития кризиса под воздействием того или иного комплекса факторов могут происходить скачки вверх по лестнице эскалации или ускоренное распространение эскалации по горизонтали. Непреднамеренный подъем по лестнице эскалации вплоть до прямого использования военной силы может в том числе произойти «из-за неправильного понимания намерений противостоящей стороны и из-за того, что другая сторона неверно понимает наши намерения» (см.: Шеллинг Т. Стратегия конфликта. М., 2014, с. 230).
Многим специалистам и ученым вероятность продвижения вверх по лестнице эскалации в условиях существующего высокого уровня напряженности международной обстановки представляется весьма значительной.
В Стратегии национальной безопасности Российской Федерации (утвержденной президентом РФ Владимиром Путиным 2 июля 2021 года) говорится: «Рост геополитической нестабильности и конфликтности, усиление межгосударственных противоречий сопровождается повышением угрозы использования военной силы». При этом «увеличивается опасность перерастания вооруженных конфликтов в локальные и региональные войны, в том числе с участием ядерных держав». Это происходит в условиях того, что «космическое и информационное пространства активно осваиваются как новые сферы ведения военных действий».
При возникновении кризиса особую важность приобретает соотношение рационального и иррационального в поведении сторон. Проблеме иррациональности уже на протяжении ряда лет уделяет большое внимание значительное число западных исследователей по теории сдерживания. Один из классиков в области теории сдерживания, Томас Шеллинг, писал: «Неверно полагать, что лица, принимающие решения, просто-напросто распределены по одномерной шкале, на одном конце которой абсолютная рациональность, а на другом – полная иррациональность. Рациональность есть набор признаков, и отклонение от полной рациональности может происходить по разным направлениям». Он далее отмечал: «Иррациональность может подразумевать неупорядоченную и противоречивую систему ценностей, плохой расчет, неспособность получить сообщение или неспособность к эффективному общению; она может подразумевать случайные и бессистемные влияния в выработке решений и их доведении до других, а порой иррациональность отражает коллективный характер решения группой лиц, чьи системы ценностей не совпадают и чьи организационные решения и системы коммуникации не позволяют им действовать как единый субъект».
Авторы коллективной разработки «РЭНД Корпорэйшн» небезосновательно обращают внимание на оценку Роберта Джарвиса, одного из крупнейших ученых в области политической психологии: государства с гораздо более высокой степенью вероятности преувеличивают враждебность другой стороны, нежели преуменьшают ее; и государства обычно преувеличивают обоснованность своей собственной позиции и враждебность другой стороны.
Для управления в кризисной ситуации необходимо особое информационно-аналитическое обеспечение. В то же время следует иметь в виду, что информация, поступающая для лиц, принимающих решения, может быть противоречивой.
История учит, что критическое значение может иметь наличие или отсутствие фильтров, отсеивающих дезинформацию. Задача эта крайне важная и сложная, в том числе ввиду жесточайшего лимита времени, отпускаемого на принятие решения по вопросам войны и мира в той или иной кризисной ситуации.
Информационная обстановка может быть исключительно сложной (с учетом разнообразных соцсетей, многочисленных негосударственных акторов информационно-коммуникационных процессов). Она может оказаться на пределе адекватного восприятия лицами, принимающими решения. Постоянное информационное противоборство, обостряющееся в кризисных условиях, в условиях эскалации противостояния полно того, что стали именовать фейковыми новостями.
Кризис – это огромная психологическая нагрузка не только на лиц, принимающих решения, но и на исполнителей, особенно на разного рода операторов в вооруженных силах противостоящих сторон. Кризис – это особая критическая ситуация с высоким уровнем риска для лиц, принимающих решения (и не только для них). Уровень доверия сторон в условиях кризиса может оказаться исключительно низким. «Можно предположить, что в критической ситуации, то есть при высокой вероятности нанесения ядерного удара готовность сторон доверять друг другу будет зависеть от других критериев, чем в ходе переговоров с низким и средним уровнем риска (например, по поводу ядерных программ Ирана и Северной Кореи). Критерии и уровень доверия при разных степенях субъективного риска являются психологическим содержанием запаса устойчивости», – справедливо отмечают видные отечественные ученые в области политической и социальной психологии (см.: Журавлев А.Л., Нестик Т.А. Соснин В.А. Социально-психологические аспекты геополитической стабильности и ядерного сдерживания в XXI веке. М., 2016, с. 40).
Кризис может стать суровым, жестоким испытанием для всех субъектов такой ситуации, а также для тех, кто ее субъектом не является.
Один из крупнейших советских дипломатов, Георгий Корниенко, обоснованно писал об уроках опаснейшего Карибского кризиса 1962 года: «Первый и главный урок, вытекавший из Карибского кризиса, – не допускать возникновения подобных кризисов, чреватых пусть даже небольшой вероятностью перерастания в большую войну, не полагаться на то, что всякий раз удастся остановиться у опасной черты».
В ряде исследований обоснованно отмечается, что опыт многих конфликтных и кризисных ситуаций говорит о том, что конфронтация государств полна неопределенности, неверного понимания друг друга и ошибок в расчетах.
Одним из важных условий управления конфликтом является понимание его причин, факторов, определяющих его динамику, объективный и постоянный учет интересов задействованных в конфликте сторон. Важно не стать при выработке решений заложником собственных эмоций и определить наиболее рациональные аспекты из контекста общего информационно-психологического противоборства.
В кризисной обстановке очень важно не терять контакта с противоположной стороной, чтобы она адекватным образом (без эксцессов) реагировала на поведение другой стороны. Для этого следует использовать различные каналы взаимодействия – как по политико-дипломатической линии, так и по военной.
Кризисное управление (управление конфликтом) – это целенаправленная деятельность с очень высокой степенью риска, связанная с переводом взаимодействия конфликтующих сторон в рациональное русло, на более низкий уровень конфронтации, исходя из понимания общего интереса избежать нарастания напряженности, перехода ее в более опасные для обеих сторон фазы с катастрофическими для них потерями.
Управление кризисом означает сознательное ограничение (в том числе самооограничение) противоборства определенными рамками. Сущность такого управления во многом состоит в способности добиться баланса между обеспечением собственных интересов и обеспечением общих интересов путем предотвращения эскалации до стадии взаиморазрушительной войны.
Важно адекватное взаимное восприятие и понимание интересов, намерений и целей сторон в конфликте – соответственно и восприятие порога, который не следует переходить, чтобы не устремиться к ядерной катастрофе.
Это и политико-дипломатическая и оперативно-стратегическая задача; действия политиков (и дипломатов) и военных должны быть направлены на снижение остроты конфликта вплоть до его полной ликвидации. (Генерал армии Валерий Герасимов обоснованно говорил о том, что «развитие стратегии как науки должно охватывать два направления – развитие системы знаний о войне и совершенствование практической деятельности по ее предотвращению, подготовке к ней и ее ведению». Последняя функция военной стратегии нуждается в самом серьезном внимании, в углубленной разработке военными учеными в их тесном взаимодействии с гражданскими учеными и специалистами.) Вопросы предотвращения войны и деэскалации конфликтов должны быть частью плана обороны страны.
С появлением ядерного оружия, с осознанием всех последствий его применения и возникновением понимания невозможности победы в войне с применением ядерного оружия военная стратегия во все большей мере стала сводиться к вопросам обеспечения надежного, убедительного сдерживания. Под воздействием ядерного и ряда других военных и технологических факторов установилось новое соотношение между стратегией, оперативным искусством и тактикой (см.: Кокошин А.А., Балуевский Ю.Н., Потапов В.Я. О соотношении компонентов военного искусства в контексте трансформации мирополитической системы и технологических изменений. М., 2015).
Для отработки вопросов предотвращения войны, эффективного сдерживания представляется весьма насущным масштабное и регулярное проведение комплексных политико-военных игр с участием как военных, так и гражданских специалистов.
Меры по контролю над эскалацией и по деэскалации должны быть интегрированы в планы военных действий. Надо исходить из того, что войти в конфликт можно легко, а выход из него – это длительный и сложный, а во многом и болезненный процесс.
Конфликты могут быть сознательными (с одной или с обеих сторон), случайными, непреднамеренными. Они могут вызываться и действиями третьих сторон, связанных тем или иным образом с основными противоборствующими акторами. Самый яркий пример этого – убийство сербскими террористами австро-венгерского наследника эрцгерцога Фердинанда в Сараеве 28 июня 1914 года, ставшее детонатором Первой мировой войны, имевшей катастрофические последствия для нашей страны. Сербские радикальные националисты при этом ставили цели, не имевшие ничего общего с интересами России, но они пользовались симпатией (и поддержкой) в России. И Российская империя вступила в губительную для себя войну из-за того, что не могла себе позволить, по мнению значительной части правящих верхов и общественности, «подвергнуться унижению», связанному с потенциальным разгромом славянской Сербии Австро-Венгрией.
Не следует исключать подобного рода событий и в современных условиях.
Требуется максимизация усилий по снижению вероятности возникновения ядерной войны на сравнительно ранних ступенях лестницы эскалации за счет недопущения и ограничения войн меньшего масштаба и просто вооруженных конфликтов, в которые в разных формах могут вовлекаться государства, обладающие ядерным оружием.
Понимание катастрофических последствий потенциальной войны с такими мощными противниками, как Россия или Китай, в Вашингтоне и других западных столицах стимулирует активизацию выработки ими мер противоборства в серой зоне, ниже уровня прямого применения военной силы. Очевидно, что такая политика западных стран будет сопровождаться в том числе противоправным вмешательством во внутренние дела России и других стран. Впервые формула серой зоны нашла свое отражение на официальном уровне в таком доктринальном документе администрации Джозефа Байдена, как «Временные указания по стратегии национальной безопасности». (Противоборство в серой зоне на лестнице эскалации в упомянутой выше работе четырех авторов представлено на третьей ступени, которая предполагает повышенную степень информационного противоборства, активную демонстрацию военной силы, но еще без ее боевого применения. Следующей, четвертой ступенью эскалации в работе определена гибридная война, неотъемлемой частью которой следует считать ограниченное боевое применение военной силы (в том числе сил спецопераций) наряду с широкомасштабным использованием политических, информационно-психологических, экономических и других средств.)
В США многие военные специалисты и политики отмечают высокую степень опасности сколько-нибудь крупномасштабной обычной войны между РФ и США, КНР и США в условиях высокого уровня общей финансово-экономической и промышленно-технологической взаимозависимости. Считается, что такая война чревата коллапсом в мировой экономике, в том числе крахом экономики самих Соединенных Штатов.
Многие отечественные и зарубежные эксперты справедливо отмечают, что между ядерными державами недопустимо развязывание любой войны, любое прямое силовое столкновение, так как ни одна из сторон не будет готова признать поражение в войне с применением обычных средств. Весьма опасным следует считать и вооруженное столкновение союзников ядерных держав.
К сожалению, действия США, их союзников и партнеров в отношении России и КНР часто носят весьма дестабилизирующий, провокационный характер, полностью противоречащий интересам международной безопасности. Такое их поведение чревато самыми серьезными последствиями, в том числе для самих Соединенных Штатов и для тех, кто следует в фарватере их политики. Нейтрализация такой деятельности требует от нашей страны постоянной бдительности и поддержания на высоком уровне всех компонентов сил и средств стратегического политико-военного сдерживания.
Большую роль должен играть и переговорный процесс, направленный в конечном счете на укрепление стратегической стабильности на взаимоприемлемых условиях и на равноправной основе в современной все более сложной и многообразной системе мировой политики.
Андрей Кокошин
Андрей Афанасьевич Кокошин – заместитель научного руководителя НИУ ВШЭ, бывший секретарь Совета безопасности РФ; Виктор Иванович Есин – профессор-исследователь НИУ ВШЭ, генерал-полковник в отставке, бывший начальник Главного штаба РВСН – первый заместитель Главкома РВСН; Александр Васильевич Шляхтуров – профессор-исследователь НИУ ВШЭ, генерал-полковник в отставке, бывший начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба – заместитель начальника ГШ ВС РФ.
