Необходима демонстрация возможности применения силы, чтобы ее не мог использовать противник
Ядром убедительного стратегического сдерживания в политике национальной безопасности России была и остается демонстрация способности при любых, самых неблагоприятных условиях осуществить ответный удар возмездия с катастрофическими последствиями для агрессора. Фундамент сдерживания – его материальная составляющая.
Меры сдерживания в этой сфере должны в первую очередь воздействовать на умы и на чувства другой стороны (которая при этом и в рациональном, и в эмоциональном отношении может значительно отличаться от нашей стороны).
К тому же постоянно следует иметь в виду, что объект политико-военно-психологического воздействия (применительно, например, к Соединенным Штатам) во многом имеет многокомпонентный характер при всей особой роли президента США – Верховного главнокомандующего.
При разработке проблем стратегического сдерживания необходимо рассматривать всю сложную совокупность факторов, определяющих его эффективность, – не только военно-стратегических и военно-технических, но и политических (политико-психологических), экономических, информационных и пр.
Политико-военному сдерживанию может сопутствовать и угроза применения других жестких политических и экономических мер в отношении «оппонента» еще до порога применения вооруженных сил.
Политико-военное стратегическое сдерживание – это прежде всего угроза той или иной дозы возмездия за разного рода действия, угрожающие жизненно важным интересам нашей страны, направленная на недопущение таких действий. Эта угроза предусматривает тот или иной масштаб применения военной силы.
Многие и теоретики, и практики сдерживания обоснованно отмечали и отмечают, что для эффективного сдерживания угроза должна выглядеть правдоподобной. При этом убедительность такой угрозы находится в зависимости от рисков и издержек, которые могут присутствовать у сдерживающей стороны при демонстрации такой угрозы.
Сдерживание осуществляется в условиях активного противоборства в информационной сфере, в том числе в СМИ и в блогосфере, в котором участвует большое число государственных и негосударственных акторов, полностью неподконтрольных главным сторонам конфликта. Это противоборство может способствовать нагнетанию эмоциональности обстановки (и снижению степени рациональности в ее оценке), созданию самых неблагоприятных условий для деэскалации конфликта, для выхода из кризисной ситуации. И это не может не сказаться на восприятии происходящего у лиц, принимающих важнейшие решения.
Стратегическое политико-военное сдерживание должно носить конкретно адресный характер в отношении каждого субъекта мировой политики. Необходимо детальное изучение различных характеристик объекта сдерживания, знание его менталитета, механизма принятия им политических и политико-военных решений, понимания его стратегической культуры.
Сдерживание и стратегическая стабильность
Осуществление Россией сдерживания посредством прежде всего демонстрации реальной угрозы возмездия, способности к осуществлению такого возмездия является одним из важнейших факторов (если не самым важным) предотвращения агрессии в отношении нашей страны, а также оказания на РФ политико-силового давления. Надежное и убедительное сдерживание со стороны России – это краеугольный камень современной стратегической стабильности.
Как отмечается в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, утвержденной президентом России Владимиром Путиным 2 июля 2021 года, поддержание стратегической стабильности относится к национальным интересам нашей страны (п. 25, пп. 8) и является одним из «стратегических национальных приоритетов РФ» (п. 26, пп. 8).
Одна из основополагающих проблем стратегической стабильности – недопущение перехода противостояния к наиболее угрожающей ситуации, к ситуации потери управляемости обстановки (в том числе обеими сторонами).
Особо важной задачей представляется предотвращение ядерных конфликтов. При этом под ядерными конфликтами можно подразумевать кризисные ситуации, в которые вовлечены один или несколько обладателей ядерного оружия и в ходе которых эскалация доходит до уровня, когда одна или более сторон начинают рассматривать практическую возможность применения ядерного оружия.
На «лестнице эскалации» (представленной в недавней отечественной разработке – см.: Кокошин А.А., Балуевский Ю.Н., Есин В.И., Шляхтуров А.В. Вопросы эскалации и деэскалации кризисных ситуаций, вооруженных конфликтов и войн. М., 2021, с. 35, 36) ядерный конфликт занимает 12-ю ступень – разумеется, ниже ступеней, предусматривающих уже реальное применение ядерного оружия.
Обеспечение стратегической стабильности – это многосторонний динамический процесс (циклы «действия – контрдействия»), предмет серьезнейших междисциплинарных исследований. При этом стратегическая стабильность обеспечивается наличием взаимного понимания и общего интереса в том, чтобы избежать катастрофических по своим последствиям кризисных ситуаций и войн.
Стратегическая стабильность и сокращение вооружений
Весьма значимыми в обеспечении стратегической стабильности являются меры по ограничению и сокращению вооружений (с соответствующими процедурами проверки и мерами транспарентности, которые неотделимы от собственно соглашения по ограничению и сокращению вооружений), а также меры по ограничению и предотвращению опасной военной деятельности. Начальником Генштаба ВС РФ генералом армии Валерием Герасимовым неоднократно отмечалось, что требуется совершенствовать механизмы предотвращения опасной военной деятельности РФ – НАТО.
Немаловажную роль в обеспечении стратегической стабильности (прежде всего кризисной устойчивости) сыграло скоротечное продление Россией и США на пятилетний срок действия Договора СНВ-3 в январе 2021 года, сразу же после прихода к власти администрации Джозефа Байдена. Отметим, что администрация Дональда Трампа фактически вела дело к тому, чтобы сорвать продление этого весьма важного соглашения.
Отечественные специалисты А.Е. Стерлин, А.А. Протасов, С.В. Крейдин обоснованно отмечают, что «классический рецепт обеспечения кризисной устойчивости или в широком смысле – стратегической стабильности – это взаимная опора стратегических игроков на эффективный базис ответных действий. Именно к этой форме взаимного сдерживания исторически пришли крупные ядерные полюсы в лице США и нашего государства».
При этом, как справедливо пишут авторы, «ситуация кризисного противостояния с опорой хотя бы одной из сторон только на стратегию упреждающих действий выглядит как неустойчивая или, как еще говорят, кризисно нестабильная» (см.: Современные трансформации концепции и силовых инструментов стратегического сдерживания // Военная мысль, № 8, август 2019, с. 7–12).
Фактор взаимного гарантированного уничтожения
Современная стратегическая стабильность, как и десятилетия назад, основана на осознании того, что в конце 1960-х годов было названо «взаимным гарантированным уничтожением» (ВГУ). Несмотря на значительное сокращение ядерных арсеналов (по сравнению с началом 1990-х годов) в РФ, США, Великобритании и Франции сохраняется огромная, принципиальная значимость ядерного оружия, обладающего целым комплексом поражающих факторов, применение которого в значительных масштабах чревато и катастрофическими вторичными и третичными последствиями, в том числе медико-биологическими и климатическими. Ядерное оружие играет и существенную политико-военную и статусную роль.
Нельзя не отметить, что наличие на протяжении десятилетий ситуации ВГУ не блокировало целого ряда направлений гонки вооружений; во взаимоотношениях между СССР и США, РФ и США сохранялась значительная степень подозрительности. Осознание ситуации ВГУ не смогло воспрепятствовать оснащению Соединенными Штатами своих МБР и БРПЛ разделяющимися головными частями. За США с очень небольшим временным разрывом последовал Советский Союз. В современных условиях, по многим оценкам, наблюдается рост числа боезарядов на стратегических средствах доставки КНР. Потенциально вслед за Китаем можно ожидать таких действий и со стороны Индии.
Ряд отечественных и зарубежных исследователей небезосновательно отмечают психологическую дискомфортность состояния ВГУ. Как и то, что страх быть уничтоженным не всегда может срабатывать.
В некоторых американских разработках говорится о том, что в условиях той или иной кризисной ситуации политический престиж может перевесить страх потенциального взаимного уничтожения, и это может привести к наиболее опасным действиям, вплоть до необратимых поступков.
О войне без победителей
Немаловажное значение для обеспечения стратегической стабильности имеет Совместное заявление президентов России и США по стратегической стабильности, принятое 16 июня 2021 года. В этом заявлении говорится: «Сегодня мы подтверждаем приверженность принципу, согласно которому в ядерной войне не может быть победителей и она никогда не должна быть развязана».
Возобновился комплексный двусторонний диалог РФ и США по стратегической стабильности. Следует прилагать максимум усилий, чтобы он принес свои плоды. Позитивным фактом следует считать и возобновление контактов между начальником Генерального штаба ВС РФ Валерием Герасимовым и председателем американского Комитета начальников штабов генералом Марком Милли, важная встреча которых состоялась 22 сентября 2021 года в Хельсинки.
Заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков следующим образом оценил Совместное заявление президентов РФ и США по стратегической стабильности: «Подтверждение формулы о том, что в ядерной войне не может быть победителей и она не должна быть развязана, – это существенное достижение».
Президент США Трамп в период своего пребывания у власти фактически отказывался принимать подобное заявление. В доктринальном плане при Трампе был понижен порог применения Соединенными Штатами ядерного оружия. Его администрация продемонстрировала больший упор на роль ядерного оружия в военной политике, чем предыдущие администрации (Билла Клинтона, Джорджа Буша-младшего, Барака Обамы). Обвиняя при этом, разумеется, Россию и Китай в действиях, направленных на усиление роли ядерного фактора.
Именно при Трампе США в 2020 году провели командно-штабное учение, в котором предусматривалось применение «маломощных» ядерных боеприпасов – в ответ на надуманный гипотетический ограниченный ядерный удар со стороны РФ. К тому же Трамп вышел из Договора о РСМД от 1987 года и из Договора по открытому небу от 1992 года, нанеся тем самым серьезный ущерб стратегической стабильности.
Ядерное и неядерное сдерживание
В «Военной доктрине Российской Федерации», утвержденной решением президента России Владимира Путина 25 декабря 2014 года, предусмотрено стратегическое ядерное и неядерное сдерживание.
Ядерное сдерживание в политике России обеспечивается стратегическими ядерными силами (СЯС) и нестратегическим ядерным оружием (НСЯО). Значение последнего в политике национальной безопасности России нельзя преуменьшать, в том числе в условиях огромной асимметрии в силах общего назначения и военно-экономических и научно-технических потенциалов РФ и НАТО.
Российские СЯС в последние годы претерпели массовое обновление, в том числе со значительным наращиванием их возможностей по преодолению любой перспективной системы ПРО США, с повышением их боевой устойчивости в условиях потенциально самой неблагоприятной обстановки.
Крупные результаты достигнуты в РФ в развитии системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) и системы контроля космического пространства (СККП), являющихся также исключительно важными компонентами средств обеспечения стратегического сдерживания и стратегической стабильности. СККП также способствует повышению скрытности действия отечественных СЯС, тому, что они могут быть своевременно выведены из-под удара баллистических и крылатых ракет противника.
Развивается и система противоракетной обороны вокруг города Москвы. Эта система, в частности, решает задачи прикрытия пунктов управления государством и вооруженными силами от одиночных и групповых ударов баллистических ракет противника. А также задачу исключения необходимости немедленных ответных действий отечественных СЯС (тем самым предотвращая непроизвольную эскалацию ядерного конфликта). Она увеличивает для верховного главного командования время для принятия решения на ответные (ответно-встречные) действия СЯС путем поражения первых десятков боевых блоков стратегических баллистических ракет при массированном ударе противника (см.: Системы ракетно-космической обороны. В 4 томах. Том I. Ракетно-космические вооружения. Создание и развитие систем ракетно-космической обороны / Под ред. О.Ю. Аксенова. М., 2020, с. 45–47).
Быстрыми темпами развиваются в России и неядерные средства стратегического сдерживания в виде высокоточного оружия большой дальности в обычном оснащении различных видов базирования. Можно считать, что серьезным вкладом в политику неядерного сдерживания РФ является осуществленное в последние годы усиление группировок российских сил общего назначения на соответствующих направлениях. В том числе на западном направлении, где нам приходится противостоять силам НАТО. В значительной мере это относится к российским Сухопутным войскам, к их роли в доядерной фазе развития военных конфликтов (см.: Салюков О.Л., Шигин А.В. Место и роль Сухопутных войск в стратегическом сдерживании // Военная мысль, № 4, 2021, с. 20–28).
Парадокс сдерживания
Сдерживание обеспечивается демонстрацией угрозы применения в тех или иных вариантах военной силы, в том числе ядерного оружия. Сдерживание, с одной стороны, призвано предотвратить войну, эскалацию конфликтной (кризисной) ситуации, эскалационное доминирование противостоящей стороны, с другой – продемонстрировать реальность того или иного варианта применения военной силы. В этом заключается парадокс сдерживания.
Очевидно, что более убедительной выглядит угроза применения неядерных средств стратегического сдерживания. Однако и здесь имеются свои пределы, связанные прежде всего с катастрофичностью последствий поражения атомных электростанций и высокотоксичных химических производств. (Ведение боевых действий с поражением крупных объектов химических производств, атомных электростанций с масштабным химическим и радиационным поражением, чреватое гибелью множества людей, можно разместить на 11-й ступени «лестницы эскалации».)
Значительно более сложным и дискуссионным является вопрос об угрозе применения НСЯО в адрес государства, обладающего ядерным оружием, что тесно связано в том числе с проблемой «ограниченной ядерной войны».
Многие отечественные и зарубежные эксперты вполне обоснованно отмечают исключительно высокую степень неопределенности относительно того, что может последовать даже за единичным применением НСЯО. «По нашему убеждению, готовность ограниченно применить ядерное оружие является сильным побудительным мотивом для сдерживания обычной региональной или мировой войны», – пишут С.А. Пономарев, В.В. Поддубный и В.И. Полегаев. Но тут же эти авторы делают очень важную оговорку: «Однако в этом случае значительно понижается порог его неограниченного применения, и у агрессора может не быть неядерной альтернативы выхода из военного конфликта» (см.: Военная мысль, № 11, 2019, с. 98).
Это также можно отнести и к гипотетическому применению ядерного оружия для деэскалации военных действий. Следует отметить, что в целом крайне сомнительной и опасной является идея о ведении «ограниченной ядерной войны» между государствами, обладающими ядерным оружием.
Сдерживание как демонстрация возможностей
Меры по сдерживанию в том числе могут в себя включать и несколько других групп мер:
– демонстрацию силы – например, патрулирование самолетами стратегической авиации, внезапные проверки войск, проведение учений (включая совместные учения РФ – КНР) и др.;
– экспозирование новых военно-технических достижений – испытания новых средств СЯС, новых средств стратегического неядерного сдерживания;
– обнародование политико-военных, военно-доктринальных установок, прежде всего относительно условий применения ядерного оружия.
Ярким примером последнего может служить утвержденный президентом России В.В. Путиным 2 июня 2020 года Указ № 355 «Об Основах государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания».
Всегда актуальна дозированность мер сдерживания, их достаточность без чрезмерного давления на «оппонента», чтобы конкретные акции по сдерживанию срабатывали в политико-психологическом и военно-стратегическом отношениях, но не вели к эскалации конфликта.
Как уже отмечалось выше, для обеспечения стратегической стабильности одного только сдерживания недостаточно. Необходимы также договоренности по ограничению и контролю над вооружениями, меры доверия, определенная транспарентность в поведении стран.
Одна из задач сдерживания – предотвращение опасной и обременительной гонки вооружений, военно-технологического соперничества на невыгодных для нас направлениях и в неприемлемых для нас масштабах. Об исключительной важности этой задачи для России неоднократно заявлял президент России Владимир Путин. Отсюда особое значение строго выверенного баланса между симметричными и асимметричными мерами сдерживания с тщательным просчетом их военно-экономических параметров.
Меры стратегического ядерного и неядерного сдерживания должны иметь адресный характер по отношению к тем или иным силам и средствам другой стороны, против отдельных направлений развития ее ВВСТ. Например, российский гиперзвуковой ракетный комплекс «Циркон» можно рассматривать как средство сдерживания по применению против нас группировок крупных надводных кораблей – авианосцев, крейсеров и эсминцев с многофункциональный системой «Иджис».
Сдерживание – это умелая демонстрация возможности и вероятности применения военной силы в целях ее неприменения другой стороной. Меры сдерживания должны убедить потенциального противника в том, что его интересам соответствует отказ от тех или иных силовых действий.
Эффективность сдерживания во многом определяется взаимодействием в крайне сложной и конфликтной информационной среде. Необходимы заблаговременные расчеты того, как то или иное направленное на сдерживание действие в политико-военной сфере воздействует на государственное руководство и высшее военное командование другой стороны. Надо внимательно изучать и глубоко знать их стереотипы мышления, политико-психологические особенности, понимать возможные иррациональные реакции, что является весьма непростой аналитической задачей.
Андрей Кокошин
Андрей Афанасьевич Кокошин – заместитель научного руководителя НИУ ВШЭ, бывший секретарь Совета безопасности РФ Виктор Иванович Есин – профессор-исследователь НИУ ВШЭ, генерал-полковник в отставке, бывший начальник Главного штаба РВСН – первый заместитель Главкома РВСН Александр Васильевич Шляхтуров – профессор-исследователь НИУ ВШЭ, генерал-полковник в отставке, бывший начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба – заместитель начальника ГШ ВС РФ.
