Как Сталин с кризисом авиастроения боролся

но врядли бы кто из ныне живущих хотел жить в те времена и через ,,не могу", любой ценой, как тогда было принято, участвовать в великих свершениях.

Сравнивать не чего, СТАЛИН - ГЛЫБА, за 12 лет сделал второй державой мира, благодаря индустриализации,

ГРАЖДАН живущих за чертой бедности по официальной статистике прямой укор и конкретный показатель не умелого развития экономики, да и всей внутренней политики.

Но индустриализация у него получилась успешной исключительно благодаря всемирной депрессии.

Поэтому им было нормально и даже с оптимизмом ударно трудились - была огромная мотивация.

Ничего, что до этого жили ещё хуже и трудились не для себя и своих потомков, а на капиталистов, помещиков?

Поэтому им было нормально и даже с оптимизмом ударно трудились - была огромная мотивация.

Сталин, конечно, глыба. Но индустриализация у него получилась успешной исключительно благодаря всемирной депрессии.

Ничего, что до этого жили ещё хуже и трудились не для себя и своих потомков, а на капиталистов, помещиков? Поэтому им было нормально и даже с оптимизмом ударно трудились - была огромная мотивация.

У нас уже с 2008-го, почти, Великая депрессия. Как бы намекает. И что?

Сравнивать не чего, СТАЛИН - ГЛЫБА, за 12 лет сделал второй державой мира, благодаря индустриализации,

Глыба дерьма Ваш Сталин. Народ сделал индустриализацию,

Это очевидный факт и с ним надо смириться.

Молитва идиота

Видимо ещё и на свои деньги (в том смысле,  что скидывались ночью с зарплаты, что бы Сталин и партия не видели. Б-г-г...)

Все годы советской власти крестьяне работали в коммунах/колхозах/совхозах исключительно для себя, получая за трудовой день "палочку" в учетной тетрадке. А по итогам года за эту палочку мог получить граммов 300 зерна, из которого ни хлеб не испечешь, ни кашу не сваришь.

Народ сделал индустриализацию, р

Насчёт мотивации. Сталин как раз умел создавать людям условия для творческой работы. Это из России образованный народ бежит из-за того, что они не могут применять свои знания на практике. А при нём был такой же подход и к фундаментальной науке - энтузиастов поддерживали и никто не ждал сиюминутных экономических результатов и люди выкладывались на полную, потому что в науке главное доверие.

Мотивация была очень простая: Или достигни заданный уровень, или в лагерь!

BorSch, хорош демагогию разводить. Приведи пример "индустриализации" когда народ чего построил без "руководящей и направляющей".

А про зарплату, - был бы ты поумнее, вспомнил бы про государственные займы. В том числе и на индустриализацию.

P.S. Уже давно наблюдаю по твоим комментариям, что задираешься, лезешь на рожон. Давно не собачился вижу...

«...иной раз брали грех на душу и говорили, что в старое время, дескать, жилось хуже. Грех потому, что хотя и не все, но высококвалифицированные рабочие в том районе Донбасса, где я трудился, до революции жили лучше, даже значительно лучше.

А СССР все годы кормил и не только 2-х государей в лице советского и параллельного ему партийного аппарата. Причем во всех аспектах руководящего всем и во всех аспектах, при этом совершенно некомпетентного, ни за что не отвечающего, но  руководящего и контролирующего вся и всем. ?0 лет кормили бездельников и лоботрясов!

6.1. Включение России в мировой рынок

Главной особенностью социально-экономической истории пореформенной России была ее сопряженность с процессами модернизации. Как отмечалось выше, теория модернизации изучает, в первую очередь, процессы, определяемые фактором технических инноваций. Важнейшим проявлением роли технического фактора была совершившаяся на Западе промышленная революция; техническое, экономическое и военное превосходство промышленных стран вызвало мощный процесс диффузии и вестернизации – процесс перенимания западной техники и западных порядков. Наиболее важным обстоятельством было то, что промышленная революция обеспечила Англии, Франции и Германии военное превосходство над другими странами. Если прежде Россия не чувствовала угрозы со стороны превосходящего в военном отношении противника, то теперь эта ситуация стала реальностью. «После 1861 года Россия находилась под прессингом состязания, который ощущали на себе все запоздавшие с модернизацией государства, – писал автор „теории модернизации“ С. Блэк, – и тот факт, что она имела долгую традицию великодержавия, лишь делал этот прессинг более настойчивым… Россия чувствовала позади горячее дыхание истории».[1203] Министр внутренних дел П. А. Валуев писал о реформах Александра II: «Я знаю, что жизнь государя есть непрерывное состязание, и я убежден, что для состязания с Европой нужны европейские средства…»[1204]
Правительство Александра II искало выход из создавшегося положения на пути включения России в мировой рынок, рассчитывая на то, что полученные от экспорта средства, по крайней мере частично, будут вкладываться владельцами капиталов в промышленную и военную модернизацию страны. Первым пунктом этой программы было форсированное строительство железных дорог.
«Сооружение железных дорог можно назвать не только настоятельной потребностью, но и положительно важнейшею для будущности России задачей правительства… – докладывал царю министр финансов М. Х. Рейтерн в 1866 году. – Экономическое положение России может быть существенно улучшено лишь посредством железных дорог, которые дадут ценность ее произведениям и, следовательно, достаточное вознаграждение труду и безбедный доход с земли; в финансовом отношении можно ожидать существенного увеличения доходов лишь от улучшения экономического быта, который находится в зависимости от улучшения путей сообщения; наконец, даже в политическом отношении возможность скорого передвижения от центра к окраинам должна умножить силу России».[1205]
У государства не было денег на строительство железных дорог, и М. Х. Рейтерн предпринял новую попытку привлечения иностранного капитала. В 1866–1870 годах было основано несколько привилегированных компаний по образцу «Главного общества»; ситуация на западных финансовых рынках на этот раз была более благоприятной, и компании смогли разместить на них часть своих акций и облигаций; другая часть была куплена правительством. Началось интенсивное строительство; в 1866 году в стране было лишь 3543 версты железных дорог, в 1866–1870 годах было построено 6659 верст, в 1871–1875 годах – еще 7424 версты. Основная масса оборудования для этих дорог доставлялась из-за границы, стоимость ввозимых машин увеличилась с 7,5 млн. руб. в среднем в 1856–1860 годах до 51,1 млн. руб. в 1876–1880 годах; ввоз черных металлов (в основном рельсов) в 1872–1876 годах составлял в среднем 24,5 млн. руб. В торговом балансе России предметы роскоши для дворянства были впервые оттеснены на второй план индустриальными товарами. Одновременно строились заводы по производству паровозов, вагонов, рельсов. К концу 1870-х годов были построены первенцы русской индустрии: Коломенский, Невский, Сормовский, Обуховский, Балтийский, Путиловский, Брянский заводы. В 1880 году на машиностроительных заводах было занято 48 тыс. рабочих, и они давали продукции на 56 млн. руб.; к этому времени Россия производила в год 250 паровозов и могла полностью обеспечить локомотивами свои железные дороги. В 1881–1885 годы ввоз машин уменьшился в среднем до 18,8 млн. руб. в год.[1206]
Таким образом, в России начался процесс индустриализации, происходивший в значительной мере благодаря приливу западных капиталов. Однако условия привлечения этих капиталов были настолько невыгодны для казны, что, как оказалось впоследствии, частные железные дороги строились в основном на средства, полученные от государственных и гарантированных государством внешних займов. Общий объем этих займов в 1861–1880 годах составили более 1,6 млрд. руб., и за 1866–1880 годы казна была вынуждена выплатить 350 млн. руб. процентов по этим займам. В итоге Россия попала в долговую кабалу, выплата огромных процентов по займам стала главной статьей государственных расходов, намного превосходящей военные расходы.

Новые потребности индустриализации вызвали значительное увеличение расходов казны. Для покрытия этих расходов были увеличены косвенные налоги; в 1863 году правительство отменило винные откупа и старинную монополию дворянства на курение вина, разрешив его свободное производство при уплате акцизного сбора. Питейный доход в 1857–1864 годах увеличился с 73 до 121 млн. руб., но этого оказалось недостаточно, и министр финансов М. Х. Рейтерн настоял на увеличении подушной подати (которая не увеличивалась уже сорок лет). В 1861–1867 годах подушная подать возросла в среднем с 95 коп. до 1 руб. 75 коп. с ревизской души (с некоторыми колебаниями по губерниям). В 1863 году был введен налог с недвижимых имуществ в городах. В 1872 году было указано взимать с помещичьих земель земский сбор, который вскоре стал называться государственным поземельным налогом. Хотя этот налог был поначалу невелик, его введение имело принципиальное значение: дворянство лишилось своего старинного податного иммунитета.[1210]
В контексте демографически-структурной теории произошедшее в этот период повышение налогов следует рассматривать как перераспределение ресурсов в пользу государства, соответствующее его новой ведущей роли в структуре «государство – элита – народ». Рост хлебных цен, однако, привел к тому, что в пересчете на хлеб повышение налогов не было столь значительным. Налоги на душу населения в 1865–1870 годах составляли около 7,5–8 пудов, в то время как в николаевские времена – 7–7,5 пудов.
Что касается общей картины капиталовложений, то, по подсчетам И. Ф. Гиндина, в 1861–1880 годах все вложения в ценные бумаги составили 4,5 млрд. руб., в том числе 2,5 млрд. руб. – внутренние вложения и 2 млрд. – привлеченные иностранные капиталы. В стране было много свободных капиталов – достаточно вспомнить о хранившихся в дворянских банках огромных суммах аккумулированных доходов. «Россия начала индустриализацию с удивительно высоким уровнем внутренних сбережений… – отмечает П. Грегори. – Дореволюционная Россия, в отличие от советского руководства в 30-е годы XX века, не была вынуждена принимать радикальную программу формирования капитала с целью за несколько лет догнать Запад».[1211] Капиталы имелись, однако из 2,5 млрд. внутренних вложений на строительство железных дорог было потрачено лишь 108 млн. руб. Таким образом, вопреки ожиданиям государству лишь в малой степени удалось привлечь владельцев капиталов (в частности, помещиков) к модернизации страны. Из 2 млрд. руб. иностранных капиталовложений 1,6 млрд. составляли железнодорожные займы. Доля иностранных капиталов в производственных вложениях составляла 72 %, а в железнодорожном строительстве она была подавляющей.[1212]
Строительство железных дорог привело к значительному перераспределению ресурсов внутри структуры «государство – элита – народ», связанному с развитием хлебного экспорта. В прежние времена элита отторгала у народа часть ресурсов (в данном случае, хлеб), но эти ресурсы не уходили из страны, часть из них обменивалась дворянами на ремесленные изделия и таким образом возвращалась обратно к народу. Становление системы массового хлебного экспорта привело к тому, что ресурсы вывозились из страны, что существенно сокращало экологическую нишу народа и усиливало Сжатие.
До 1850-х годов экспорт хлеба был сравнительно невелик и не оказывал существенного влияния на потребление внутри страны. В то же время в открытых для мирового рынка прибалтийских странах еще в XVI–XVII веках сложилась экономическая система, основанная на экспортной хлебной торговле. Основной чертой этой системы были барщинные фольварки и обмен хлеба на импортные предметы потребления для элиты.
В середине XIX века в российской системе товарооборота произошли существенные изменения. Рост населения в Англии вынудил английское правительство в 1842 году отменить ввозные пошлины и открыть английский рынок для ввоза русского хлеба. В 1850-х годах вывоз хлеба из России увеличился вдвое, до 57 млн. пудов в год, и хлеб стал давать треть доходов от экспорта.[1213] Хлебная торговля «восточноевропейского» образца постепенно принимала все большие масштабы, и П. И. Лященко отмечал, что помещики еще до освобождения крестьян нашли в экспорте хлебов способ реализации создававшегося в их хозяйствах прибавочного продукта.[1214]
Но в то время хлеб, вывозимый из России, производился в основном в Причерноморье, а глубинные районы, в том числе Черноземье, оставались отрезанными от мировой торговли. Между тем, к примеру, в Курской губернии у помещиков имелись трехлетние запасы зерна, которое не находило сбыта.[1215] А. фон Гакстгаузен отмечал, что благодаря близости к порту поместья в районе Одессы были вчетверо более прибыльны, чем в районе Киева. «Главнейшая потребность России заключается в улучшенных путях сообщения», – таков был вывод немецкого ученого.[1216]
Рекомендации А. фон Гакстгаузена в полной мере были реализованы в 1860 – 1870-х годах, когда появились «вывозные» железные дороги. И хотя крепостничество уже пало, экспортная хлебная торговля сохранила прежний характер: она была основана на крупном дворянском землевладении, корни которого вели в крепостническую эпоху.
В 1868 году в район Орла пришла первая железная дорога, связавшая Черноземье с Ригой. Эффект появления железных дорог был огромным: если стоимость гужевых перевозок составляла 0,1 коп. за пудо-версту, то по единому тарифу 1889 года стоимость перевозки на средние расстояния (360 – 1600 верст) составляла 0,0125 за пудо-версту, то есть в восемь раз меньше. Большое значение имело также и увеличение скорости перевозок: если в 1860-х годах средний срок оборота денег в хлебной торговле составлял около одного года, и для обеспечения прибыли наценка на один пуд равнялась 5 – 10 коп., то после проведения железных дорог срок оборота сократился до 25–30 дней, а наценка на пуд уменьшилась до 0,25 коп.[1217]
Поскольку цены на европейском рынке были много выше, чем на Черноземье, то наводнившие регион торговцы начали массовую скупку хлеба для отправки в Европу. Это вызвало повышение цен на рожь с 38 коп. за пуд в 1861–1865 годах до 57 коп. в 1869–1873 годах. Повышение цен, в свою очередь, повлекло за собой повышение арендной платы и цены на землю. В 1871–1880 годах посевы на частных землях увеличились по сравнению с предшествующим десятилетием на 20 %, а сборы – на 38 %. В 1880-х годах посевы увеличились еще на 5 % и достигли максимума – к этому времени все удобные земли региона были уже распаханы.[1218] Помещики стали переходить от отработок к денежной аренде; на полученные от арендаторов деньги они нанимали поденщиков для обработки своих полей. По материалам обследования 1888–1889 годов, в Рязанской губернии помещики сдавали в аренду 40 % своих земель, а другие 40 % обрабатывали с помощью батраков; отработки почти не использовались. Улучшилось и положение с внедрением сельскохозяйственной техники: за 1876–1879 годы ее потребление в Европейской России увеличилось в 2 раза.[1219]
Таким образом, появление железных дорог открыло внутренние районы России для мировой торговли и повлекло за собой бум хлебного экспорта. Если в 1850-х годах среднегодовой экспорт составляя 57 млн. пуд., то в 1875–1880 годах – 257 млн. пуд.; вывоз хлеба давал 56 % всей стоимости экспорта. Россия стала крупнейшим в мире экспортером хлеба, в 1880-х годах вывозилось 23 % от чистого сбора зерновых.[1220]
В контексте демографически-структурной теории вывоз четверти чистого сбора означал соответствующее сокращение экологической ниши народа, уменьшение его средств существования. Ограничений на вывоз хлеба не было, и землевладельцы могли вывозить хлеб из страны, доводя отдельные отдельные районы до голода – например, появление железной дороги в Смоленской губернии сразу же вызвало нехватку продовольствия.[1221] Вывоз продолжался и в условиях голода, как это было в 1873 году в Поволжье. Либеральная газета «Неделя» писала: «Среди известий о голоде и невозможности достать хлеб для нуждающихся неприятно действуют известия о том, что в тех или иных местах хлеб лежит массами или вывозится за границу… В настоящее время идет сильный отпуск хлеба от нас в Австрию… Но более всего странным представляется то, что хлеб вывозится даже из Самарской губернии – той самой, где люди грызут землю».[1222]
«Пшеницу, хорошую чистую рожь мы отправляем за границу, к немцам, которые не станут есть всякую дрянь, – писал известный экономист-аграрник А. Н. Энгельгардт. – Лучшую, чистую рожь мы пережигаем на вино, а самую что ни на есть плохую рожь, с пухом, костерем, сивцом и всяким отбоем, получаемым при очистке ржи для винокурен – вот это ест уж мужик. Но мало того, что мужик ест самый худший хлеб, он ещё недоедает. Если довольно хлеба в деревнях – едят по три раза; стало в хлебе умаление, хлебы коротки – едят по два раза, налегают больше на яровину, картофель, конопляную жмаку в хлеб прибавляют. Конечно, желудок набит, но от плохой пищи народ худеет, болеет, ребята растут туже, совершенно подобно тому, как бывает с дурносодержимым скотом… Имеют ли дети русского земледельца такую пищу, какая им нужна? Нет, нет и нет. Дети питаются хуже, чем телята у хозяина, имеющего хороший скот. Смертность детей куда больше, чем смертность телят, и если бы у хозяина, имеющего хороший скот, смертность телят была так же велика, как смертность детей у мужика, то хозяйничать было бы невозможно. А мы хотим конкурировать с американцами, когда нашим детям нет белого хлеба даже в соску? Если бы матери питались лучше, если бы наша пшеница, которую ест немец, оставалась дома, то и дети росли бы лучше и не было бы такой смертности, не свирепствовали бы все эти тифы, скарлатины, дифтериты. Продавая немцу нашу пшеницу, мы продаём кровь нашу, то есть мужицких детей».[1223]
Вывозился не только хлеб, но и другие продукты. «По головам голодавшего русского центра, – писал известный публицист И. И. Колышко, – неслись к Риге, Либаве, Одессе поезда с сибирским маслом, яйцами, мясом… Русским сахаром откармливала Англия своих свиней, а великоросс пил чай вприглядку. В Берлине в дни привоза русского мороженого мяса и птицы немцы обжирались ими до отвала, а великоросс ел мясо лишь по двунадесятым праздникам».[1224] «Лозунг „не доедим, а вывезем“ был не пустым лозунгом, ибо рост внутренних цен был связан с ростом мировых цен, – писал известный экономист Н. П. Огановский. – Не только крестьяне центральных районов перманентно недоедали, не только производители яиц и птицы сами в рот их не брали… Главные сельскохозяйственные продукты шли за границу: половина товарного зерна, 3/4 льна, яиц, половина масла. Отсюда ужасающая смертность детей, отсюда сила эпидемий, отсюда глухое недовольство масс, постоянная борьба всеми доступными крестьянам способами с помещиками и начальством и стихийные вспышки бунтов – предвестники революционной грозы».[1225]
Крупный неурожай, естественно, повышал уровень цен, и вывозить хлеб становилось менее выгодно, чем продавать его на месте. Однако средний уровень цен в Европе почти вдвое превышал средний уровень цен в России. Этот диспаритет цен был вызван не тем, что европейское население больше, чем русское, нуждалось в хлебе, а тем, что в богатой Европе было больше валюты, золота и серебра. В конце XIX века на каждого жителя Франции приходилось 32 доллара в драгоценных металлах, а на каждого жителя России – 7 долларов.[1226] Богатые нации могли платить за хлеб больше, чем русское население, и хлеб, производимый в помещичьих и отчасти в зажиточных крестьянских хозяйствах, уходил за границу, несмотря на то, что бедняки голодали. В 1860-х годах пуд ржи стоил в Германии 93 коп., а на Черноземье – 45 коп., в 1880-х годах соответственно 112 и 65 коп..[1227] По железнодорожному тарифу 1889 года стоимость перевозки до порта Либавы составляла 23 коп., до германской границы – около 25 копеек. Вследствие разницы цен, намного превосходившей цену транспортировки, хлеб было выгодно вывозить даже в относительно неурожайные годы, до тех пор, пока создавшаяся в результате вывоза нехватка продовольствия не компенсирует разницу в ценах. Рыночный механизм работал таким образом, что в России создавалась нехватка продовольствия. Мировой рынок работал как насос, выкачивающий из России ее богатства: хлеб, масло, лес, лен, пеньку и другое сырье.[1228]
Таким образом, в России сформировался новый, типичный для восточноевропейской «фольварочной» экономики, круг товарообмена, в котором зерно, производимое на помещичьих полях, обменивалось на импортные предметы потребления. Так, например, в 1907 году было вывезено хлеба на 431 млн. руб.; взамен были ввезены высококачественные потребительские товары для высших классов на 180 млн. руб.[1230] и 150–200 млн. руб. составили расходы «русских путешественников» за границей (многие представители русской знати постоянно жили во Франции).[1231] Для сравнения, в том же году было ввезено машин и промышленного оборудования на 40 млн. руб., сельскохозяйственной техники – на 18 млн. руб.[1232] В 1913 г. было вывезено хлеба на 654 млн. руб., расходы «путешественников» (по минимальной оценке П. Грегори) составили 324 млн. руб., ввоз машин и промышленного оборудования – 110 млн. руб.[1233] Таким образом, на нужды индустриализации шла лишь небольшая часть доходов, полученных от хлебного экспорта.
_______________________________________
С.А.Нефедов. История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции. 2010 г.

Мои родители описывали послевоенное время как самое счастливое в своей жизни именно потому, что в те годы было всеобщее воодушевление

стоимость ввозимых машин увеличилась с 7,5 млн. руб. в среднем в 1856–1860 годах до 51,1 млн. руб. в 1876–1880 годах

Цитата, forumow сообщ. №30

Так, например, в 1907 году было вывезено хлеба на 431 млн. руб.; взамен были ввезены высококачественные потребительские товары для высших классов на 180 млн. руб.[1230] и 150–200 млн. руб. составили расходы «русских путешественников» за границей (многие представители русской знати постоянно жили во Франции).[1231] Для сравнения, в том же году было ввезено машин и промышленного оборудования на 40 млн. руб., сельскохозяйственной техники – на 18 млн. руб.[1232] В 1913 г. было вывезено хлеба на 654 млн. руб., расходы «путешественников» (по минимальной оценке П. Грегори) составили 324 млн. руб., ввоз машин и промышленного оборудования – 110 млн. руб.[1233] Таким образом, на нужды индустриализации шла лишь небольшая часть доходов, полученных от хлебного экспорта.

В контексте демографически-структурной теории произошедшее в этот период [1860-1880] повышение налогов следует рассматривать как перераспределение ресурсов в пользу государства, соответствующее его новой ведущей роли в структуре «государство – элита – народ».

«Лозунг „не доедим, а вывезем“ был не пустым лозунгом, ибо рост внутренних цен был связан с ростом мировых цен, – писал известный экономист Н. П. Огановский. – Не только крестьяне центральных районов перманентно недоедали, не только производители яиц и птицы сами в рот их не брали… Главные сельскохозяйственные продукты шли за границу: половина товарного зерна, 3/4 льна, яиц, половина масла. Отсюда ужасающая смертность детей, отсюда сила эпидемий, отсюда глухое недовольство масс, постоянная борьба всеми доступными крестьянам способами с помещиками и начальством и стихийные вспышки бунтов – предвестники революционной грозы».[1225]

Что касается общей картины капиталовложений, то, по подсчетам И. Ф. Гиндина, в 1861–1880 годах все вложения в ценные бумаги составили 4,5 млрд. руб., в том числе 2,5 млрд. руб. – внутренние вложения и 2 млрд. – привлеченные иностранные капиталы