Об авторе: Владимир Зиновьевич Дворкин - генерал-майор, профессор, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН.
Если на заседании ВПК 27 февраля речь действительно шла о создании единой системы противовоздушной, противоракетной и противокосмической обороны, то есть такого российского «ноу-хау», которого нигде в мире еще нет и скорее всего не будет, то это нужно рассматривать в контексте образования такой структуры в Вооруженных силах России, как Воздушно-космическая оборона (ВКО). Правда, если говорить о технической системе, то слишком мало информации: идет ли речь о стадии НИР, эскизного проекта или пока что об идее и существует ли техническое задание Министерства обороны.
ОТВЕТ ПО СУЩЕСТВУ
Дискуссии по дефинициям воздушно-космического пространства и воздушно-космической обороны ведутся уже много лет, однако достаточно убедительных аргументов, подтверждающих необходимость трактовки воздушного пространства и космоса в качестве единой сферы действий, до сих пор не представлено. Поскольку не существует единого воздушно-космического пространства, а есть воздушное и околоземное космическое пространства, характеристики которых объективны и не зависят от стремлений подогнать их под чьи-то потребности. Нижняя граница космического пространства определяется минимальным перигеем орбиты спутников и составляет около 100 км. Эту высоту по решению Международной организации гражданской авиации принято считать границей между воздушным и космическим пространствами. Полеты аэродинамических летательных аппаратов возможны только в слоях атмосферы до высоты около 65 км. Поэтому граница между космическим и воздушным пространствами существует реально и имеет не только формальный, но и физический смысл. То, что различные боевые средства способны пересекать пограничный слой, не может служить доказательством единого воздушно-космического пространства. С таким же успехом можно было бы утверждать о едином водно-воздушно-космическом пространстве на том основании, что баллистические ракеты подводных лодок, стартующие из-под воды, двигаются последовательно в трех средах.
Что же стоит за решениями о формировании воздушно-космической обороны по существу оперативно-стратегического, технического и геофизического измерений? Ответ на этот вопрос можно получить после детального обзора задач воздушно-космической обороны. Они сразу же отчетливо распадаются на самостоятельные задачи противовоздушной и противоракетной обороны и практически не пересекаются ни по боевым, ни по информационным средствам. Это очевидно из любых докладов, статей, диссертаций военачальников высокого ранга, которые автору приходилось рецензировать.
За вывеской Воздушно-космической обороны сразу же обнаруживается все, что угодно: схемы применения истребительной или штурмовой авиации, планы развития беспилотной авиации, комплексы ПВО типа С-300 с некоторым противоракетным потенциалом и т.п.
Да иначе и быть не может. Во-первых, для того, чтобы напасть из космоса на цели в воздухе, на море и на суше, нужно иметь там оружие космического базирования. Такого оружия там нет и пока что трудно предположить, что в обозримой перспективе ожидается. А от космических средств разведки, управления, связи, навигации и т.п. не обороняются, им противодействуют. И делают это не какие-то воздушно-космические силы, а каждый вид, род ВС и более мелкие структуры действуют своими средствами маскировки, помехами и т.п.
Нагнетание страхов с примерами экспериментальных гиперзвуковых аппаратов, которые способны летать в космосе и в воздушной среде, беспочвенно по ряду причин. Но есть одна главная. Могут быть очень интересные и оригинальные изобретения, но систему вооружения на их основе создавать никто не будет. Слишком дорого и неэффективно
ЛАРЧИК ПРОСТО ОТКРЫВАЕТСЯ
Ни одно государство не имеет и не будет иметь в ближайшем будущем на вооружении так называемые воздушно-космические средства, способные решать боевые задачи одновременно и в атмосфере, и в космосе. По крайней мере в ближайшие 10–15 лет средствами воздушно-космического нападения останутся самолеты, крылатые ракеты различных типов базирования и баллистические ракеты. Вместе с тем работы по созданию авиационно-космических средств ведутся, и достаточно успешно. Но они направлены не на создание системы вооружения, выполняющей боевые задачи в воздухе и в космосе, а на практическую реализацию комбинированной схемы запуска, решения целевой задачи и посадки. Так, например, с использованием самолета орбитальная ступень может выводиться в заданную точку воздушного пространства. Оттуда, реализуя возможности собственной энергетической установки, она выводится в космос для решения возложенных на нее задач. По завершении целевого использования в космосе орбитальное средство, используя свои аэродинамические свойства, приземляется на аэродроме. Военное использование такой схемы возможно лишь для решения обеспечивающих задач в космосе или из космоса.
Похожая ситуация складывается и с информационными средствами. Использование информационных средств СПРН и стратегической противоракетной обороны для организации противосамолетной обороны представляется более чем проблематичным. Основная часть диаграммы направленности существующих и перспективных РЛС СПРН, предназначенных для обнаружения и определения параметров высокоскоростных баллистических целей, строго ориентирована в космос, а вклад боковых лепестков в создание поля для контроля воздушных целей ничтожен. И что принципиально важно – системы управления ПРО и ПВО резко различаются по степени автоматизации и оперативности обработки информации.
Таким образом, стремление объединить боевые и информационные средства ПРО и ПВО скорее всего имеет своей целью не повышение их эффективности, а желание некоторых военачальников произвести новые структурные преобразования с объединением войск ПВО, ракетно-космической обороны и космических войск в составе ВВС. Ссылки на американский опыт в таком реформировании несостоятельны, поскольку в США исторически космическое командование входило в состав ВВС, но ПВО и ПРО функционируют самостоятельно.
О каких-либо научных обоснованиях формирования новой структуры Вооруженных сил ничего не известно. Перед принятием решения об интеграции в 1997 году РВСН, военного космоса и ракетно-космической обороны был выполнен значительный объем исследований, подтверждающих военно-экономическую эффективность такого преобразования. В 2001 году при разделении этой структуры не было приведено никаких обоснований: нужно было убрать маршала Игоря Сергеева и генерала армии Владимира Яковлева. Известно было только о необходимости выделить сотни миллионов рублей на формирование новых органов управления.
Представляется, что сейчас необходимо изменять не структуру Вооруженных сил, а систему принятия решений. А пока что нужна спокойная повседневная работа по программам восстановления ПВО, сохранению и развитию научно-технического задела по стратегической и тактической ПРО.
/Корр. Владимир Дворкин/