Россия крайне заинтересована в том, чтобы Организация по запрещению химического оружия (ОЗХО) оставалась профессиональной, неполитизированной структурой. Однако в последнее время при рассмотрении сирийской проблематики Организации не удается сохранить непредвзятость, и это вызывает обеспокоенность, заявил в интервью ТАСС заместитель главы Министерства промышленности и торговли РФ, заместитель председателя Государственной комиссии по химическому разоружению Георгий Каламанов, возглавлявший российскую делегацию на 21-й сессии Конференции государств — участников ОЗХО в Гааге.
— Как вы оцениваете деятельность ОЗХО в целом на данном этапе, в том числе с учетом принятия недавнего решения по Сирии?
— ОЗХО — одна из немногих эффективно действующих международных организаций, решающая очень практические, зачастую технические задачи. Учитывая весьма универсальный характер ОЗХО, мы крайне заинтересованы в том, чтобы она оставалась не политизированной, а профессиональной и эффективно управляемой организацией, которая обеспечивала бы реализацию Конвенции о запрещении химического оружия (далее — Конвенции) всеми ее участниками на недискриминационной, равноправной основе.
Однако в последнее время ОЗХО не удается сохранить свою политическую непредвзятость и объективность при рассмотрении так называемой сирийской проблематики. Принятие Исполнительным советом Организации 11 ноября, по сути, дискриминационного и санкционного решения по Сирии вызывает глубокую обеспокоенность и разочарование. Полагаем, что это решение, предусматривающее неограниченные инспекционные меры в отношении военной инфраструктуры и научно-исследовательских учреждений Сирии, имеющих ключевое значение для экономики этой разрушенной войной страны, выходит за рамки Конвенции и играет против цели универсализации этого важнейшего договора, особенно в ближневосточном регионе.
Вызывает глубокое сожаление, что ОЗХО превращается в инструмент политико-экономического давления и шантажа. Явная дискриминация одного государства-участника по отношению к другим участникам Конвенции абсолютно неприемлема.
— Как идет уничтожение отравляющих веществ в России? Сколько химоружия осталось уничтожить?
— Россия предпринимает максимум усилий по ликвидации остающегося химического оружия в возможно короткие сроки. К настоящему времени в России обеспечен устойчивый и непрерывный процесс его уничтожения.
Так, из семи объектов по уничтожению химического оружия, строительство и эксплуатация которых были предусмотрены по программе, шесть объектов уже завершили уничтожение имевшихся запасов. Четыре объекта завершили уничтожение в 2015 году — это "Марадыковский" (Кировская область), "Леонидовка" (Пензенская область), "Почеп" (Брянская область) и "Щучье" (Курганская область). Два объекта — в поселке Горный Саратовской области и городе Камбарка Удмуртской Республики — завершили уничтожение в 2005 и в 2009 годах соответственно.
По состоянию на 28 ноября 2016 года совокупное количество уничтоженного химоружия в России составляет 38 460 тонн по весу отравляющих веществ, или 96,2% от общих запасов. Уничтожение остающегося количества химоружия (1507 тонн) продолжается на последнем, седьмом объекте "Кизнер" (Удмуртская Республика). Уничтожение всех запасов на нем планируется завершить не позднее 2020 года. Для полного решения стоящей задачи на объекте "Кизнер" в настоящее время ведется строительство отдельного производственного корпуса 1041А для уничтожения боеприпасов в снаряжении люизитом.
— Имеются ли на этом пути какие-либо препятствия, сложности? Осуществляется ли финансирование в полном объеме и в установленные сроки?
— На сроки завершения уничтожения химоружия влияет наличие всех необходимых мощностей. Безусловно, что этому должна соответствовать и благоприятная экономическая ситуация внутри страны, позволяющая выделить требуемые финансовые средства. Правительством РФ принимаются меры к тому, чтобы обеспечить финансирование программы в соответствии с потребностями.
— Как вы оцениваете деятельность ООН и ОЗХО по Сирии, в частности работу МУФС и СМР?
— В части, касающейся работы Миссии по установлению фактов предполагаемого применения химического оружия в Сирии (МУФС), хотелось бы отметить, что необходимо делать все возможное для сбора убедительных доказательств, которые базировались бы не на сомнительных и поверхностных сведениях и косвенных источниках информации, а на реальных фактах, подкрепленных материальными свидетельствами. В таком случае доклады МУФС действительно будут являться важным источником информации для Совместного механизма ОЗХО-ООН по расследованию химических атак в Сирии (СМР), перед которым стоит задача установить ответственных за применение химоружия.
Что касается СМР, то, как уже неоднократно подчеркивалось российской стороной, проведенное расследование содержит выводы на необоснованной информации, которая не позволяет однозначно определить тип примененного токсичного химиката, метод доставки и, соответственно, установить ответственную сторону в условиях военного конфликта. При отсутствии доступа в районы, в отношении которых проводилось расследование, сбора сопоставимых экологических проб, выявления альтернативных свидетелей и физической оценки материалов, представляющих интерес для СМР (например, остатки боеприпасов или устройств), трудно воспринимать эти выводы как безусловно достоверные.
— Работают ли российские специалисты в Сирии?
— Эксперты Министерства обороны РФ уже на постоянной основе находят в сирийской провинции Алеппо прямые доказательства использования террористами против мирного населения и правительственных войск химического оружия, причем не только хлора и белого фосфора, но и иприта. Российские военные нашли в том числе и неразорвавшиеся артиллерийские боеприпасы террористов с отравляющими веществами, а также отобрали пробы грунта в местах их применения. Все материалы через сирийскую сторону будут переданы в ОЗХО.
Происходящее в Алеппо в очередной раз свидетельствует о необходимости непредвзятого и деполитизированного подхода к химическим инцидентам в Сирии.
— В последнее время тема химоружия чаще всего звучит в контексте ситуации в Сирии. А как обстоят дела в других странах, в частности в Ираке? Имеется ли необходимость изучения случаев применения отравляющих веществ в этой стране? Какой орган должен этим заниматься?
— В свете множащейся информации о фактах применения химического оружия на Ближнем Востоке террористическими группировками мы продолжаем внимательно следить за ситуацией с расследованием соответствующих инцидентов правительством Ирака.
Считаем крайне важным, чтобы Багдад тесно сотрудничал с ОЗХО в соответствии со Статьей X Конвенции ("Помощь и защита от химоружия". — Прим. ТАСС). Мы призываем наших иракских коллег незамедлительно информировать Организацию о новых подобных инцидентах и принимаемых в этой связи на национальном уровне при содействии Техсекретариата мерах. Полагаем, что определенную пользу могло бы принести и задействование механизма расследований, созданного во исполнение резолюции СБ ООН 2235. Соответствующая работа проводится на площадке ООН.
— Угроза попадания химоружия в руки негосударственных субъектов превратилась из потенциальной в реальную. Какие меры должны быть приняты, чтобы минимизировать число жертв и нанесенный ущерб?
— Угроза "химического терроризма" в свете событий в Сирии, Ираке, Ливии приобретает новое, весьма тревожащее измерение. Проблема становится все более масштабной и трансграничной, требующей пристального внимания. Россия считает необходимым мобилизацию международного сообщества на решение этой проблемы.
В этой связи в марте этого года министр иностранных дел РФ Сергей Лавров предложил разработать новую международную конвенцию о борьбе с актами химического терроризма. По предложению ряда стран она была распространена и на биологическую тематику. Рассчитываем, что в случае начала работы над новой конвенцией ОЗХО и государства — участники Конвенции внесут весомый вклад в разработку этого весьма актуального документа.
Беседовал Виталий Чугин (корреспондент ТАСС в Гааге)