На вопросы ведущих программы "Арсенал" Александра Куренного, Анатолия Ермолина и Сергея Бунтмана в эфире радио "Эхо Москвы" ответил первый зам.председателя Военно-промышленной комиссии Иван Харченко.
С.БУНТМАН: Добрый вечер. Программа «Арсенал», мы работаем в полном составе в студии Александр Куренной, Анатолий Ермолин. Сергей Бунтман и наш гость, Иван Харченко, первый зам.председателя Военно-промышленной комиссии. Поговорим и об оборонном заказе, и о перспективах выполнения. Скажите, сейчас мы на каком этапе выполнения планов намеченных? И выполнения заказов и программы вооружений?
И.ХАРЧЕНКО: Я объясню саму систему.
С.БУНМТАН: Да, об этом очень много вопросов.
И.ХАРЧЕНКО: Есть такое понятие - программа госвооружений. Она создается на период десятилетний. Соответственно, мы сегодня живем по ГПВ-2011-2020, и находимся на третьем году реализации этой ГПВ. Сейчас идет разработка ГПВ 2016-2025, то есть, мы, по истечении пятилетнего периода, с пятилетним перехлестом.
С.БУНМТАН: Пятилетний шаг?
И.ХАРЧЕНКО: Да. Это документ дальнего планирования. Надо сказать, что в майских указах президента и в его программной статье содержатся идеи о том, что надо иметь программы и более длительного периода планирования. Потому что та же подлодка делается 7 лет, - понятно, что кусочек может поместиться в эту ГПВ, а следующий - переходящий.
Поэтому, безусловно, в изготовлении ложных изделий с длительным циклом изготовления, конечно, надо иметь перспективу на 30-, 40- и даже 50-летинй период, и мы сегодня, в развитие поручений, которые были оформлены майскими указами, подготовили документы, которые делают новую программу вооружений уже на основании 30-50-летинх прогнозов угроз национальной безопасности, которые могут возникать в этот период. Соответственно, мы закладываем перспективные образцы вооружений, что мы будем делать для того, чтобы нивелировать эти угрозы. И ГПВ это стратегий кий документ, который основывается на 30-50-летних прогнозах.
Далее, на трёхлетний период, утверждается гособоронзаказ. Он утверждается, как правило, в декабре текущего года, предшествующего году его исполнения. Сегодня мы работаем по гособоронзаказу, он утверждается правительством 2013-2015, то есть, мы четко уже расписываем по изделиям, конкретным контрактам, которые должны быть заключены по каждой позиции.
Действительно, это очень сложный и объемный документ и он полностью должен соответствовать ГПВ. То есть, ГПВ – это штуки, там нет детализации по цифрам, по ОКРам, НИОКРам. Это программный документ. А Гособоронзаказ это уже конкретные конкурсы, мероприятия, которые должны в трёхлетний период пройти.
Сегодня у нас заканчивается 2013 год, мы готовим гособоронзаказ на 2014, 2015 и 2016 гг. 2016 г. у нас уже затрагивает ГПВ 16-25, поэтому является наиболее сегодня обсуждаемым, наиболее проблемным. Потому что фактически это первый год новой госпрограммы вооружений.
А вообще сегодня создана межведомственная рабочая группа, которую я возглавляю, которая готовит саму программу ворожений 16-25, постоянно идут у нас стыковки того, что хотят заказчики, что может промышленность – все это надо в комплексе увязать.
С.БУНМТАН: Когда должно быть готова программа?
И.ХАРЧЕНКО: По плану сама программа должна быть подготовлена к июлю следующего года, соответственно, утверждена не позднее декабря следующего года.
А.КУРЕННОЙ: А ведомства, которые в нее входят – Минобороны, Минпромторг?
И.ХАРЧЕНКО: Это все госзаказчики, как правило, все силовые структуры, все те, кто занимаются обороной и безопасностью. Надо понимать, что все эти мероприятия еще увязаны с целым комплексом федеральных целевых программ в области обороны и безопасности. Скажем. У нас существует федеральная целевая программа развития и модернизации ОПК. Понятно, если мы закладываем строительство принципиально новых изделий, на новых принципах, с новыми качествами, нам надо подготовить предприятия промышленности - поставить новое оборудование, новые станки, обучить людей на них работать, подготовить специалистов в вузах. У нас параллельно есть программа по подготовке специалистов – ею занимается Минобразования по заказам промышленности.
Поэтому все эти вещи скоординированы по времени, этапам. И роль ВПК, как некоего коллегиального органа, хотя и постоянно действующего, но по сути, это коллегиальный орган при правительстве, куда входят все представители как заказчиков государственных, так и промышленности – исполнителей, госкорпораций и все основные игроки.
То есть, это площадка для того, чтобы обсуждать, что мы можем, хотим и приходить к каким-то решениям.
Каждая программа закреплена за конкретным федеральным органом исполнительной власти. По подготовке специалистов – Минобразования и науки, по подготовке промышленности к производству новых образцов - Минпромышленности и торговли. То есть, есть программы, за которые отвечают ФСБ, Минобороны, - то есть, есть головное ведомство. Это не исключает того, что программу выполняют и другие ведомства, как соисполнители.
С.БУНМТАН: Но есть Минфин еще. Без него никуда не уйти.
И.ХАРЧЕНКО: Не только Минфин, но и Минэкономразвития, потому что они выдают свои прогнозы, делают заключения экспертные о возможности. Есть определённые возможности по производству – чудес не бывает. Если мы наращиваем объемы производства, то мы, соответственно, должны прогнозировать, справится ли промышленность. У нас есть ряд ситуаций, когда мы смещаем сдачу тех или иных образов права, потому что физически промышленность где-то еще инертна, не развернулась, еще не может производить в тех объемах - это объективные причины.
Безусловно, каждый раз мы докладываем президенту, рассматриваем эту ситуацию детально на ВПК, и если видим, что промышленность не справляемся, мы просим что-то смещать, понимая, что основная задача, которая поставлена к 15-му году – иметь 30% современных образцов вооружений, супер-современных, и к 20-му - 70% - она должна быть выполнена. Мы исходим из незыблемости этой задачи.
А.ЕРМОЛИН: Как за шутками не потерять качество? И как понимать, какому качеству должны отвечать ворожения через 10 лет, тем более через 50? Может, мы сейчас заложили такое-то количество, а через 20 лет хватит и несколько сотен, - говорю сейчас абстрактно. Как отслеживать критически-важные качественные моменты будущих вооружений?
И.ХАРЧЕНКО: Надо понимать, что эти 20 лет безвременья, по сути, когда промышленность полностью после тех темпов, с которыми она работала в советские времена – она просто просела, не имея госзаказа, постоянных объемов производство. Они не могли не сказаться на самой промышленности и как следствие, на ее качественной работе.
Поэтому задача нелинейная, комплексная, состоит из двух частей – подготовки людей и специалистов, то есть, те, кто сегодня ушел из промышленности, постараться их вернуть, заинтересовать чем-то – от рынка, от бизнеса, от того, чем народ эти 20 лет занимался. Вернуть, и параллельно готовить новую смену, новых ребят, которые придут с горящими глазами и будут грамотными специалистами, гореть этой задачей – делать новое оружие, образцы.
Человеческий фактор, с моей точки зрения, самый главный. Потому что каждый раз, когда мы смотрим причины любой аварии, недочета, оплошности – вот недавно было совещание, президент сказал, что при сдаче одной из лодок в ходе испытаний было 132 неисправности. Это мелочевка, когда мы проанализировали неисправности – начиная от вмятины в корпусе, но были и существенные вещи, когда ломались гидронасосы, электроприборы, уже установленные в корпус. Вот за такое надо головы отрывать.
Человеческий фактор – это самая сложная сегодня проблема. Как подготовить того уровня специалистов, как сделать так, чтобы вся документация, этапы контроля качества, были соблюдены. Последний пример по «Протону» вы знаете - приемщица не посмотрела, начальник цеха ей поверил, а военную приемку отменили три года назад. Вот эти вещи инертны, и если сегодня жестко за это не наказывать - вплоть до уголовного преследования за вопиющие случаи, то ничего не сдвинется.
Надо еще понимать, что очень серьезный урон качеству был нанесен этими сердюковскими решениями о сокращении военной приемки. Когда он своими умозаключениями странными пришел к тому, что она не нужна, или практически не нужна - ее–численность с 25 тысяч до 6,5 тысяч сократили. Слава богу, сегодня все это восстанавливается, в майских указах президента прямые указания насчет того, чтобы увеличить ее численность до 25 тысяч, и нынешнее руководство Минобороны с пониманием к этому относится, уже практически в два раза увеличили – с момента, когда Шойгу стал министром.
Сам факт военной приемки нельзя недооценивать. Это специалисты, грамотные люди, - но где их сегодня набрать, когда их разогнали? Это же штучный товар, его вырастить надо, нельзя взять со студенческой скамьи. Его нужно 3-5 лет обучать. Очень сложная задача стоит перед Минобороны – восстановить военную приемку.
И второй вопрос - качество самого оборудования, на котором это делается. Почему перед исполнением ГПВ опережающими темпами идет техперевооружение самих предприятий? Потому что на некоторых предприятиях у нас стояли станки допотопные, вывезенные в свое время из фашистской Германии, а на некоторых и после-революционное оборудование стояло.
Безусловно, это не может не сказываться на качестве. Поэтому техническое перевооружение тоже основной факт. У нас существует федеральная целевая программа модернизации или развития ОПК, порядка 3 триллионов рублей предусмотрено в рамках этой программы, из них 1,8 триллиона это бюджетные средства и 1,2, 40%, это то, что предприятия должны вложить из прибыли. То есть, здесь взаимное финансирование и очень большие деньги.
С.БУНМТАН: Если они вкладывают в переоснащение производства, им гарантировано сохранение прибыли, если оно идет на перевооружение?
И.ХАРЧЕНКО: Если они заключают контракт, а он заключается по фиксированным ценам, как правило, и по ходу у них снижаются издержки, появляется дополнительная прибыль, - как правило, все предприятия у нас государственные, 25% они обязаны отдать из полученной чистой прибыли государству, но 75% они направляют в соответствии с теми решениями. Которые принимает совет директоров и одно из направлений - конечно, это техперевооружнеие. Поэтому предприятия заинтересованы, чтобы перевооружаться и снижать издержки.
А.КУРЕННОЙ: Насколько наша нынешняя оборонка отличается от советской? Чем сама ВПК отличается от советской, насколько она изменилась, с приходом нового руководства?
И.ХАРЧЕНКО: Конечно, того объема полномочий, который был у ВПК в советские времена, безусловно, у нынешней ВПК нет. Но очень многое, и положение о ВПК писались с документа о положении ВПК 1987 года, оно сов секретное, но очень много было позаимствовано из него - создавался некий прототип.
Конечно, во времена СССР были совсем другие объемы заказов - ракеты, танки, самолеты заказывались в совершенно других объемах, у ВПК было право самостоятельно распределять деньги, был некий маневренный фонд – сегодня этого нет, мы сегодня жестко живем в рамках закона о Гособоронзаказе, и нового федерального закона о контрактной системе, который придет на смену, поэтому основное отличие - отсутствие оперативного маневра. Может быть, он был бы и нужен для принятия решений с учетом того, что и Рогозин, зампредседателя правительства и председатель ВПК, и в сам состав ВПК в качестве замов входят министр обороны, министр внутренних дел, промышленности.
С учетом того, что такого рода решения немножко противоречат действующей нормативной базе – мы не настаиваем. Потому что сегодня понимание со всеми госзаказчиками есть, и если что-то надо корректировать, мы в течение месяца-двух любое изменение и решение проводим.
С.БУНМТАН: Ощущение, что она стала компактнее, гибче, оперативнее.
И.ХАРЧЕНКО: Я считаю, что после того, как Рогозин возглавил, у нас появился целый ряд положительных новаций. Мы стали более открыты, у нас появился экспертный совет, выполняя функцию общественного совета, туда входят все ведущие эксперты, представители. Я сам системщик, и понимаю, что для того, чтобы любая система работала устойчиво, нужна отрицательная обратная связь. На выходе надо снимать сигнал, что делается не так. И с учетом этого сигнала корректировать управляющее воздействие. Только тогда система не пойдет вразнос, будет устойчивой.
Вот эти механизмы – механизм Экспертного совета, по государственно-частному партнерству, - потому что сегодня частный российский бизнес готов идти в оборонку, вкладывать деньги, но хочет понимать правила игры, ниши, которые возникают. Он абсолютно прагматичен, хочет просчитать, что он получит, и только тогда вкладываться.
С.БУНМТАН: Прервемся на три минуты и продолжим наш разговор.
НОВОСТИ
С.БУНМТАН: Продолжаем программу. Выговорили о возможных угрозах. На конференции Рогозин достаточно четко перечислил возможные угрозы - до террористических и какие вооружения потребуются. Есть какая-то опасность недооценки?
И.ХАРЧЕНКО: Из чего исходят при планировании? - из возможных угроз и возможных противников. И то, что говорил Рогозин, - просчитывается возможный сценарий. Скажем, нападения противника, более вооруженного, более технически оснащенного – как этому можно противодействовать? То есть, просчитывается, ведется полный анализ и нашими спецслужбами и генштабом. Мы четко понимаем, чем наш вероятный противник вооружен, какие могут быть сценарии.
Собственно говоря, Рогозин озвучил один из возможных сценарных планов. Понятно, что вероятный противник не готов к этому сценарию, надо понимать – не все эти услышали – он просчитывается как возможный, но сил и средств для его реализации сегодня тоже недостаточно. И наша задача – вовремя подготовиться. Вот они сегодня готовятся к реализации подобных планов, гипотетически, и мы должны, соответственно, готовиться к тому, чтобы их отразить, причем, ассиметрично.
Не буду вдаваться в подробности, на самом деле надо понимать, что каждая сложная техническая система – авианосец, подлодка, - она крайне уязвима. Сегодня авианосец можно тремя «Москитами» уничтожить, и он как корыто, утонет. Надо только сделать так, чтобы «Москиты» долетели до цели.
Безусловно, сценарий внезапного нападения, - ведь Россия ни на кого не собирается нападать, у нас абсолютно мирная оборонительная доктрина. Наша задача – защититься, если кто-то посягнет на наши территории, ресурсы, и мы это абсолютно открыто везде заявляем.
Соответственно, мы не строим сегодня нашу ГПВ исходя из того, что мы хотим быть некоей геополитикой державой, иметь в каждой точке мира свои базы или иметь средства для подавления каких-то политических режимов, - этого нет. Наша задача сегодня именно охранять или оградить свою территорию, свое население от возможного нападения.
Но мы понимаем, что противник может все-таки прийти к тому, чтобы эту агрессию совершить, - не знаю, из каких соображений, но мы исходим из того, что такое возможно. Соответственно, мы планируем те системы вооружений, которые должны нас оградить от этих угроз. И хочу вас заверить, что они достаточно эффективны, ассиметричны и принцип здесь следующий: меньшими ресурсами поразить более дорогостоящие и более сложные системы.
Есть противник равный по своим возможностям - я не хочу называть, о ком мы, но все прекрасно понимают. Мы тоже понимаем его технические возможности, перспективы и театр военных действий примерный и понимаем, как этим угрозам противостоять – здесь для нас тоже все предельно понятно.
У нас не может быть универсального оружия для одной сценарной ситуации или другой. Где-то оно будет пересекаться, но в целом это возможно разные системы вооружений.
Есть локальные конфликты – последний - август 2008 г., когда непредсказуемая агрессия от более слабого противника, ее надо подавить эффективно и быстро, чтобы ни у кого не возникало иллюзий. Рогозин рассказывал, что когда он в момент этой агрессии находился в Брюсселе, после того, как Россия эффективно и быстро фактически отразила угрозу и по сути дела, взяла под контроль всю территорию, совсем по другому начали и представители НАТО смотреть на посла России. Потому что илу ценят и уважают все, - это правило жизни никто не отменял.
Примерно к этой же нише угроз относятся и бандформирования и террористические – это примерно один сектор вооружений, техники, которыми надо отражать. Что касается арктических перспектив, то в большей степени нас интересует массовое строительство самой арктической техники для реализации шельфовых проектов. Потому что надо построить десятки платформ нефтедобычных, газовых, сотни судов, кораблей обеспечения, танкеры, газовозы, и в этом смысле мы тоже видим кумулятивный эффект от того, что промышленность сегодня загружается.
Потому что на одном гособоронзаказе промышленность не вытянуть. Это правило, существующее во всем мире – надо балансировать. Идеальный вариант, когда 50% предприятия загружено гособоронзаказом, 50% - гражданскими тематиками. Нам важно, чтобы наши предприятия активно реализовывали все возникшие заказы со стороны нефте-газодобывающих структур.
А.КУРЕННОЙ: А в законодательной сфере у нас все в порядке? Поменялось законодательство, или надо что-то поменять - дать больше полномочий ВПК, или избавить от налогов наши оборонные предприятия на несколько лет?
С.БУНМТАН: И система проведения конкурсов и тендеров?
И.ХАРЧЕНКО: Действительно, комплекс вопросов, связанных с корректировкой законодательства, накопился. Еще в прошлом году, по поручению президента, было дано поручение доработать федеральный закон, внести новую редакцию закона о гособоронзаказе, который сделал бы систему и ценообразования более приемлемой, гибкой, и решил все накопившиеся проблемные вопросы.
Что сегодня сделано. 29 декабря прошлого года президент подписал закон – у нас были большие дебаты в ГД, противоречивые были мнения.
А.ЕРМОЛИН: кстати, ГД не знает, на что расходуются деньги, и Минфин не знает.
И.ХАРЧЕНКО: Хочу выразить большую благодарность депутатам ГД, которые от диаметрально противоположных позиций сумели прийти к единому мнению, внесли порядка 30 поправок в первоначально внесенный вариант закона. И я считаю, что он сегодня решает все основные вопросы. По результатам - 429 депутатов проголосовали за второе и третье чтение закона единогласно. Мы сумели объяснить свою позицию, и Совет Федерации потом тоже единогласно проголосовали за закон.
Что основное в законе - это различные варианты ценообразования. Наш пресловутый 94- й ФЗ, который заканчивает свою жизнь и ему на смену приходит закон о федеральной контрактной системе, который уже принят, и он вступил в силу с 1 января 2014 г. Он содержал только одну формулу: твердая фиксированная цена.
Можете мне сказать, как можно твердо фиксированную цену посчитать на подлодку, которая только сейчас начинает разрабатываться, и мы еще не понимаем ни облик, ни систему ее вооружения, - это невозможно. Это все профанация и это тупик. Помните ценовые споры, когда уже президент должен был вмешаться и поставить точку.
Для того чтобы впредь таких ситуаций не было, в законе предусмотрено, помимо твердой фиксированной цены, которая применяется только к изделиям 3-летнего цикла изготовления – не более, - то, что мы просчитываем в рамках гособоронзаказа на три года. Вот здесь можно – есть коэффициенты, понятна инфляция, прогнозы, - то есть, мы можем рассчитать.
А к изделиям длительного цикла, таким, как подлодка, либо сегодня начинается разработка перспективного авиакомплекса дальней авиации – то есть, мы не понимаем его облика, что в конечном итоге получится, потому что сначала идет НИР, потом ОКР, мы получаем первый образец и хотя бы тогда понимаем примерную цену. А когда уже запускается серия, ее можно достаточно четко просчитать.
Так вот второй вид цены – это цена, компенсирующая издержки. Почему нам нужна жесткая военная приемка? Потому что предприятие делает. Военпреды фиксируют, всю цепочку проверяют до 4-5-го уровня кооперации, какие реальные цены, и под акт, когда человек ставит подпись, он за это отвечает. И под акт все это фиксируется, предприятию возмещаются реально понесенные им затраты, плюс фиксированная прибыль.
И второй вид ценообразования дополнительного – это цена ориентировочно-уточняемая. О чем здесь речь: скажем, у нас сейчас идет модернизация стратегических бомбардировщиков. До того момента, пока его не разберут по частям - вот он пришел на завод, все понимают, что в нем надо что-то поменять, какие-то системы, плюс-минус. Но до деталей это не ясно – что износилось, что надо менять, что подремонтировать. Поэтому, как правило, этот вид цены будет применяться для ремонта и модернизации.
У нас такая же история по подлодкам – периодически лодки становятся на капремонт с модернизацией. Вот здесь, до момента, пока его не разобрали и не провели дефектацию полностью, каждого элемента и составляющей, - невозможно установить. То есть, минобороны будет предоставлено право ориентировочную цену указывать, но по факту дефектации, с кучей подписей и актов, уже выходить на фиксированную цену. Соответственно, это будет более правильно и более честные правила игры.
Закон был принят 29 декабря, начнет действовать с 1 января 2014 г., потому что это оговорено в новом ФЗ о федеральной контрактной системе - что законом о гособоронзаказе могут предусматриваться и иные виды цен. То есть, у нас есть год для того, чтобы всю нормативную базу подвести под это дело.
Мы подготовили предложения, 15 марта, по предложению всех заказчиков, Рогозин утвердил план принятия этих нормативных актов, всего это 5 постановлений правительства. И о том, кого относить к какому виду цены, как считать, кто участвует, - то есть. 8 постановлений правительства полностью детализируют весь алгоритм.
Сегодня у нас два постановления приняты, 3 и 4 сейчас находятся на площадке правительства, 3-е внесено ВПК и 4-е будет внесено ФАС, - в общей сложности до ноября все 8 постановлений будут приняты, и с 1 января мы по новым правилам начинаем заключать госконтракты.
Мы считаем, что это крайне важная, эволюционная вещь, которая позволит и промышленности и госзаказчикам более честно выстраивать взаимоотношения и более эффективно использовать бюджетные средства.
Еще важная вещь, которая предусмотрена этим законом – это гарантия прибыльности. То есть, мы сегодня понимаем, что когда госзаказчик заключает с исполнителем контракт, потом все ударили по рукам. А что потом получается у предприятия, это уже никого не волнует. И оборонка системно загонялась в убытки.
Вот сегодня, если все условия контракта выполняются, мы хотим заложить, что у нас гарантируется как минимальная рентабельность, так и максимальная. То есть, по нашему пониманию это от 10 до 20% рентабельности должно быть у оборонки. Только тогда они смогут проводить за счет собственных средства техперевооружнеие, заказывать себе специалистов в вузах, платить хорошие зарплаты, самым нужным специалистам вплоть до того, что предоставлять бесплатно жилье, идти на такого рода издержки. Тогда начнется какое-то возрождение промышленности.
Западный опыт показывает, что во всем мире оборонзаказы крайне рентабельны, а у нас почему-то все прямо противоположное происходило. Мы хотим эту ситуацию исправить.
А.ЕРМОЛИН: Своих денег у вас нет, вы раскладываете чужие по корзиночкам.
И.ХАРЧЕНКО: Народные.
А.ЕРМОЛИН: Но когда вы раскладываете, они принадлежат конкретным предприятиям. С одной стороны, Минфин, с другой стороны необходимость сокращения, с третьей – конфликт интересов. Какие у вас есть инструменты, чтобы справляться с этими задачами?
И.ХАРЧЕНКО: ВПК это не ГРБС, не распределитель бюджетных средств. ГРБС являются сами госзаказчики. То есть, мы видим бумаги, деньги находятся, конечно, у госзаказчиков – они проводят конкурсы, все процедуры. Нас в большей степени интересует скоординированность действий, чтобы госзаказчики выполняли все своевременно: в срок проводили конкурсы, процедуры, и промышленность была бы готова – мало выиграть конкурс, надо в срок все сделать. Мы оцениваем это в комплексе, потому что желающих получить деньги от государства много, но надо, чтобы еще у предприятия была возможность выполнить все своевременно и в сроки. Поэтому именно координирующие функции ВПК.
А.ЕРМОЛИН: Координирующие чем? Кто принимает решение по «сушке и утруске» бюджетов, решает, кому дать денег?
И.ХАРЧЕНКО: Как все происходит? Госзаказчики, когда готовится очередное постановление о гособоронзаказе - они дают свои предложения, как им это видится. Задача ВПК это сверить - есть ли эти задания в госпрограмме вооружений. Потому что у нас есть и такие вещи: заказчику хочется всего, но президент утвердил определенный перечень задач. Второе – обоснованы ли они, ест ли вся необходимая подтверждающая документация. Есть ли у промышленности подтверждение со стороны Минпромторга о том, что предприятие - у нас большинство предприятий сегодня являются единственными исполнителями того или иного заказа. Просто в силу сложившейся специфики. По загрузкам предприятий, реалистично это, или нет.
Плюс у нас каждый член ВПК отвечает за свое направление. У нас есть Поспелов В.Я, который полностью отвечает за морскую тематику, за ракетно-космическую Моисеев Н.Ф, полностью за авиацию - Каштан М.В., и так далее. Есть некоторое распределение, и каждый член ВПК внутри своей зоны ответственности понимает, что в БОЗе содержится, что в ГПВ и пытается отрегулировать хотелки заказчиков и возможности промышленности, возможности экономики, лимиты, которые доводит Минфин – это действительно непростая, творческая работа. Но по корзинкам деньги мы не раскладываем.
С.БУНМТАН: Это очень тяжелая работа – координация. У меня сложилось впечатление, что вы доверяете своим людям.
И.ХАРЧЕНКО: Доверие – категория абсолютная, оно либо есть полное, либо его нет вообще. Если бы членам ВПК не доверяли, они бы и не занимали свои места. Команда цельная, большинство - постоянных членов ВПК работали и при прежнем руководители, С.Б.Иванове. Потому что это не политические назначения, это действительно люди с большим профессиональным опытом работы, знанием промышленности, системы. Это серьёзный костяк, и я считаю, что у нас хорошая, слаженная команда.
С.БУНМТАН: все-таки - до 2013 г., за два года, были вещи, о которых вам приходится жалеть – ну, не туда зашли, или опередили события? Есть ли слабина. Которую сейчас надо вытягивать?
И.ХАРЧЕНКО: Хуже всего, когда нет понимания с госзаказчиками. У нас была масса вопросов при Сердюкове, когда основной заказчик – а надо понимать, что Минобороны это 80-85% всего объема в деньгах гособоронзаказа. И когда нет диалога, когда начинаются какие-то дрязги, всегда страдает дело. Вот из неприятного того, что было за это время, - конечно, на исходе периода, когда Сердюков возглавлял Минобороны, - это был самый неприятный, раздражающий фактор, когда Минобороны демонстративно не присылало своих представителей на совещания, или занималось отписками. Когда нет дружной, слаженной работы, это всегда плохо. В конечном итоге, плохо государству, стране, оборонке в целом.
Сейчас у нас очень нормальное, хорошее, конструктивное взаимоотношение – и с министром обороны, Шойгу, и мой предшественник, Борисов, он сегодня зам.министра обороны по вооружению. И нам очень приятно, что сегодня в Минобороны за блок заказа вооружений отвечает человек, который глубоко понимает и возможности промышленности и реалии времени. Крайне грамотное решение.
А.КУРЕННОЙ: Есть ли аналоги за рубежом нашей ВПК? Есть ли чему поучиться?
И.ХАРЧЕНКО: В той или иной мере такие органы, которые регулируют и координируют деятельность существуют. Где-то это единоличные советники по нац.безопасности, где-то какие-то совещания. Но надо сказать, что сама ВПК – вы знаете, у нас недавно был юбилей, - это, я считаю, грамотное решение еще сталинских времен, когда для концентрации усилий по созданию каких-то приоритетных вещей – атомный проект, ракетно-космический проект, - создавались такие штабы, которые в постоянном режиме координировали работу. Она себя оправдала и в советские времена и оправдывает сегодня, потому что это уникальная площадка для выработки конструктивных решений всеми заинтересованными ведомствами и структурами – и заказчиками и исполнителями, и промышленностью и всеми другими. То есть, у нас членами ВПК являются все, кто причастен к процессу.
Это очень здорово, у нас заседания ВПК проходят каждый месяц, каждую неделю - оперативные, председатель ВПК Рогозин их проводит. Решаются, поверьте, жизненные и наиболее актуальные вопросы, принимаются решения, оформляются протоколами, которые являются обязательными для исполнения, - я считаю, что все достаточно живо организовано.
С.БУНМТАН: Бывали трения с заказчиками?
И.ХАРЧЕНКО: В жизни не бывают все довольны, поэтому мы спокойно к этому относимся. У нас стоит большая задача – глобальное перевооружение нашей армии, флота. Кто чем-то недоволен – двери открыты, на выход.
С.БУНМТАН: Но вам непросто - вам нужно быть очень убедительными.
И.ХАРЧЕНКО: Да. Мы очень рассчитываем на помощь наших правоохранительных органов, и поверьте, все имеющиеся факты – у нас очень серьезный выплеск информации был, когда была открыта Общественная приемная – в день по 200 обращений поступало. Конечно, сейчас поток стих, потому что когда люди видят, что идет реальная реакция – возбуждаются дела, отстраняются зарвавшиеся руководители предприятий, когда пересматриваются неправомерные решения, - и здесь я хочу поблагодарить все наши правоохранительные органы, - это общая задача, ее надо решать всем. Воровство и злоупотребление в части оборонзаказа это преступление перед родиной, это измена родине. Поэтому к этому надо именно так и относиться.
С.БУНМТАН: Спасибо вам большое. Это была программа «Арсенал».
