Наши миротворцы и базы за рубежом могут оказаться на линии огня
Пять лет назад нападение Грузии на Южную Осетию началось с обстрела базы российских миротворцев в Цхинвале. Ответ России был пусть и не моментальным, но жестким и мощным. Газета "Взгляд" решила разобраться в том, возможна ли в ближайшие годы ситуация, когда наши солдаты вне пределов России будут внезапно атакованы неприятелем.
Сейчас в Южной Осетии и Абхазии располагаются уже не миротворческие силы, а полноценные российские военные базы – мы наконец-то признали их независимость, и теперь нам уже нет нужды, как полтора десятилетия перед тем, как-то камуфлировать свою поддержку народов, решивших остаться в союзе с Россией. Другое дело – Приднестровье, где и сейчас наши военные находятся в миротворческом статусе. Есть и еще две точки на постсоветском пространстве, где стоят наши войска – Армения и Таджикистан.
Понятно, что самые уязвимые – это миротворцы. Их меньше, у них особый статус, и они хуже вооружены.
Приднестровье
Всего в Приднестровье около 400 наших военнослужащих, и все последние годы власти Молдовы при активной поддержке Евросоюза пытаются выдавить наш контингент из непризнанной, но давно уже ставшей самостоятельной республики. Кроме европейцев действия Кишинева активно поддерживают и США.
«Мы наблюдаем растущие военные провокации со стороны Молдавии, – говорит президент Издательского дома «Регнум» Модест Колеров, – например, проходящие с инструкторами из США учения, на которых тренировались и тестировались их собственные миротворцы. Это прямой, демонстративный вызов – и с нашей стороны он не был адекватно нейтрализован. А нынешний министр обороны Молдавии обучен в США, и тем самым именно на них возлагается ответственность за его агрессивные заявления о готовности вооруженным путем захватить Приднестровье».
Связь с базой миротворцев осуществлять непросто – на днях Киев, например, в очередной раз не пропустил российские вертолеты, которыми Москва хотела оснастить приднестровский контингент. Украина при этом ссылалась на то, что разрешение на транзит она могла дать только с согласия молдавских властей, которые, естественно, были против. Кроме миротворцев в Приднестровье расположены и склады советского оружия.
Вот как оценивает состояние группировки военный эксперт Евгений Крутиков:
«В распоряжении оперативной группы находится огромный по стратегическому весу запас тяжелой военной техники и артиллерии калибров более 100 мм. Только на одной базе в селе Колбасна сосредоточено более 100 танков, более 150 БТР и БРДМ, 250 зенитно-ракетных комплексов, установки залпового огня, бронемашины ПТУРС, около 35 000 (!) грузовых автомобилей, а количество стрелкового вооружения на складах исчисляется десятками тысяч.
Группировка изначально формировалась вокруг старых советских стратегических тыловых складов – стратегического арсенала Западного военного округа и бывшей Центральной группы войск СССР (Венгрия и Чехословакия). Этим и обусловлена сверхнасыщенность региона устаревшими вида вооружения».
Но при всех сложностях все же реальная угроза для наших военных в Приднестровье могла бы возникнуть только в случае войны, а серьезной почвы для нее в регионе нет. Приднестровье действительно способно защитить себя самостоятельно, так что российский контингент там выполняет в первую очередь политическую функцию, самим фактом своего присутствия демонстрируя моральную поддержку Москвой Тирасполя. Так же, кстати, как это было и в Южной Осетии до 8 августа 2008 года – с одной важной поправкой, что южноосетинская армия была существенно слабее грузинской, а приднестровская, напротив, заметно превосходит молдавскую и имеет под рукой огромные запасы оружия.
«Нет никакого сомнения в том, что в случае вооруженного конфликта с Молдовой этим оружием воспользуются не столько два российских батальона, сколько вооруженные силы Приднестровья», – говорит Евгений Крутиков. При этом, оценивая возможные действия самой российской группировки, эксперт подчеркивает, что она «практически лишена возможности снабжения в ходе регионального конфликта, в том числе и по воздуху, поскольку Украина почти наверняка не допустит транзита вооружения через свое воздушное пространство. База лишена поддержки современной ПВО и, как это ни парадоксально, способна к самостоятельному выживанию только в случае проведения вооруженными силами Приднестровья успешной кратковременной контрнаступательной операции».
Все же ожидать нападения Молдавии на Приднестровье в обозримой перспективе не приходится, а нажиму Евросоюза Москва вполне способна противостоять.
«Конечно, некоторый риск того, что под давлением Запада мы выведем оттуда миротворцев, существует, – считает первый вице-президент Академии геополитических проблем Константин Сивков. – Но даже исходя из интересов внутриполитической стабильности в России, ждать в ближайшие годы вывода нашего контингента не стоит».
Ситуация с безопасностью наших миротворцев могла бы серьезно измениться в том пока достаточно умозрительном случае, если бы произошло объединение Молдавии с Румынией – но тогда несомненно изменился бы и статус Приднестровья: оно сразу же перестало быть непризнанным и получило бы официальное российское признание со всеми вытекающими отсюда последствиями. Воевать же с Россией Румыния может только в кошмарном сне – точно так же, впрочем, как и на стороне России. Заместитель директора Института стран СНГ Владимир Жарихин напомнил высказывание главнокомандующего российской армией в Первую мировую войну великого князя Николая Николаевича о том, что если Румыния выступит против нас, то нужно будет выставить 20 дивизий, чтобы их остановить, а если за нас – то 30 дивизий, чтобы спасти румын от разгрома. А Евгений Крутиков так обрисовал возможный сценарий гипотетического регионального противостояния:
«В случае привлечения сил НАТО в лице Румынии и/или Венгрии группировка рискует оказаться запертой в местах дислокации ротацией авиаударов. При таком сценарии возможно достижение положительного исхода не столько военными силами, сколько в результате политического и морального эффекта от занятия приднестровскими войсками части собственно Молдовы. Это может вынудить Кишинев отказаться от продолжения военного давления на Тирасполь, но, с другой стороны, может и спровоцировать эскалацию вовлечения его союзников в военные действия с неблагоприятным прогнозом для российской группировки.
В целом это очень уязвимая позиция, требующая если не радикального пересмотра всей стратегии поведения в этом регионе, то хотя бы немедленных косметических мер по усилению обороноспособности группировки за счет ротации устаревшего вооружения на более современное и создания коридора снабжения».
Пока наши миротворцы существуют в Приднестровье в сокращенном составе, они не готовы отразить нарастающую военную угрозу со стороны Молдавии, считает Колеров: «Но если Россия, в рамках оговоренных пределов, усилит в Приднестровье свою миротворческую миссию, придаст ей готовый к реальным вызовам характер, чтобы она перестала охранять саму себя, то она будет готова к этой угрозе». Если же события будут развиваться так, как они развиваются сейчас, говорит Колеров, мы потеряем не только наших миротворцев, но и Приднестровье.
Закавказье
Гораздо сложнее обстановка в регионах, где размещены наши военные базы. Расположенная в армянском Гюмри 102-я российская военная база насчитывает около 5 тысяч штатного состава (половина из которых – граждане Армении) и выполняет среди прочего важные задачи в области противовоздушной обороны. В самой Армении базе ничего не угрожает – по крайней мере сейчас. Хотя Модест Колеров уже давно предупреждает – Ереван уходит на Запад: «Присоединение Армении к формату европейской интеграции означает, что в ближайшем будущем она возложит на себя обязательства по координации политики в области обороны и безопасности с ЕС. Следующим шагом будет поднят вопрос о выводе российской военной базы с территории Армении. Потому что, переходя к евроинтеграции, Армения возлагает бремя гарантирования безопасности своей территории на Евросоюз, который не собирается иметь с кем бы то ни было территории двойного контроля безопасности. Значит, Армении придется выходить из ОДКБ».
По мнению Колерова, за то, что события развиваются в этом направлении, частично несет ответственность и российская сторона: «Ереван убедил себя, что его политика «комплиментаризма» позволяет ему сидеть на двух стульях. А российская дипломатия проспала логику событий, вовремя не отметила смену приоритетов, тем самым только укрепила Армению в этом заблуждении».
Впрочем, далеко не все разделяют столь тревожные оценки той скорости, с которой Армения дрейфует на Запад и отворачивается от России. Если же пока не брать в расчет армянские попытки самоидентификации, то положение базы в Гюмри может измениться только в том случае, если начнется война непосредственно вблизи границ Армении (наподобие крупномасштабной войны США с Ираном) или непосредственно с участием и на территории самой Армении.
Формально Азербайджан не отказывался от обещаний вернуть Карабах военным путем, но все же большинству аналитиков возможность такой войны в ближайшие годы представляется совсем малореалистичной. Владимир Жарихин подчеркивает, что «сам факт наличия нашей базы в Гюмри не дает серьезно развернуться конфликту вокруг Нагорного Карабаха». Но в случае, если конфликт все же начнется, наши военные будут действовать в зависимости от того курса, который выберет политическое руководство, считает главный редактор журнала «Национальная оборона» Игорь Коротченко: «Если мы выполняем наши обязательства перед Арменией и принимаем решение о военном вмешательстве в конфликт, это одна ситуация, если мы пытаемся политическими мерами урегулировать конфликт – совсем другая».
Учитывая, что у России нет сухопутной и морской границы с Арменией, само нахождение нашей базы в этой республике служит для некоторых из ее соседей поводом для беспокойства. Речь не только об Азербайджане – в той же Грузии в прошлом году некоторые оппозиционные политики рисовали такой сценарий развития событий в случае начала войны между Баку и Ереваном: Москве понадобится установить надежное сухопутное сообщение с Арменией, и она потребует от Тбилиси обеспечить ей транспортный коридор в сторону базы в Гюмри. Грузия откажется, и тогда Россия проложит его силой, побочным результатом чего станет распад Грузии на западную (находящуюся в орбите Запада и Турции) и восточную (пророссийскую) части.
Но главная сфера внимания Гюмри – это, конечно, Малая Азия и Ближний Восток. Вот как оценивает ее возможности на турецком направлении Евгений Крутиков:
«В случае резкого обострения региональных конфликтов до уровня средней интенсивности с вовлечением сил НАТО, в первую очередь Турции, Гюмри автоматически становится ключевым пунктом обороны. По стратегическим планам Генштаба Турции расписано два наступательных контура, использующих рельеф местности: на Араратскую долину в сторону Еревана и второй – напрямую на Гюмри. По этой схеме проводятся и стратегические учения турецких войск («полевая армия») в Восточной Анатолии. Для отражения именно этой угрозы и сохраняется высокая концентрация бронетехники и личного состава в штате 102-й базы.
Однако стремление к созданию концентрированной обороны в регионе изменило характер базы. Она приобрела в первую очередь стратегическую ценность как точка контроля воздушного пространства Малой Азии. Для этой цели на базе были развернуты два дивизиона зенитно-ракетных комплексов С-300, а на постоянное дежурство поставлена эскадрилья истребителей МиГ-29. База способна парализовать воздушное пространство Турции до Анкары на восток и до сирийской границы на юг. Планируемое размещение ракетных комплексов «Искандер» принято считать только вербальной угрозой, поскольку никаких реальных шагов в этом направлении не предпринимается».
В целом, по оценке Крутикова, в настоящий момент «102-я база фактически исключает военно-воздушную активность Турции в регионе, что делает бесполезными какие-либо попытки наступательных действий на армянском направлении. В первые же часы гипотетического конфликта средней интенсивности совместное использование сил 102-й и 7-й баз приведет к критическим потерям турецкой авиации с баз Эрзерума и Диярбакыра, а также сделает невозможным снабжение полевой армии».
Средняя Азия
И все же вероятность карабахской и уж тем более турецко-армянской войны пока что невелика, а вот Центральная Азия продолжает жить на пороховой бочке. Предстоящий в следующем году исход натовского контингента из Афганистана заставляет большинство наблюдателей предсказывать обострение обстановки в Средней Азии. Именно там, в Таджикистане, и расположена наша крупнейшая военная база.
201-я российская Гатчинская дважды Краснознаменная военная база, больше известная просто как 201-я дивизия, давно уже расквартирована не под Питером, а в Курган-Тюбе, Кулябе и Душанбе. «Лишившись несвойственных ей функций по охране таджико-афганской границы, 201-я только выиграла в боеспособности, – говорит Евгений Крутиков. – Сейчас охрана границы и борьба с наркотрафиком возложена на таджикских пограничников, обученных россиянами, а командные функции на границе зачастую выполняют российские же инструкторы из числа профессионалов и наемники-ветераны, набираемые по принципам американских вспомогательных частей в Ираке».
Одной из важнейших функций базы остается охрана и обеспечение жизнедеятельности критически важного для России стратегического объекта – оптико-волоконного комплекса «Окно» («Нурек»), подчиненного космическим войскам. Эта система начала строиться еще в советские времена, но пущена в строй она была только в 2002 году и обеспечивает на данный момент контроль за космическим пространством и обнаружение объектов на высоте до 40 000 метров. Кроме того, на этом комплексе проводятся экспериментальные работы в космической и высокотехнологических областях вооружений.
Семитысячный состав и серьезное вооружение делает 201-ю базу опорным центром всей системы безопасности в этом регионе. В помощь ей выступает наша авиабаза в киргизском Канте.
«У нас практически нет границ со странами Средней Азии – граница с Казахстаном проведена только на карте, поэтому нашими границами по сути являются внешние границы среднеазиатских стран, – говорит Владимир Жарихин. – Так что мы будем защищать эти страны – нам ничего другого не остается».
Но если в случае начала экспансии с юга Россия сосредоточится на выполнении заведомо невыполнимой задачи – удержании таджико-афганской границы, то, как считает Модест Колеров, она забудет о гораздо более важной – удержании внешней границы Таможенного союза, то есть Казахстана. Колеров вообще полагает, что у базы в Таджикистане нет будущего – как, впрочем, и у самого Таджикистана:
«Действующая власть Таджикистана более чем интегрирована с этнически родственным населением севера Афганистана. Нет никаких шансов на существование регулярной границы между двумя этими странами – не только в ближайшем будущем, но и вообще при действующем режиме. А альтернативой таджикскому режиму выступает еще более худший сценарий – распад Таджикистана на три части. Поэтому одна база может героически умереть, но не может защитить границу между этнически однородным населением. Даже десять баз не смогут удержать такую границу в горах, особенно в условиях ухода США из Афганистана и распада его на несколько частей. И Таджикистан в этой ситуации не субъект, а объект поглощения».
По мнению Колерова, России не удастся в обозримом времени воссоздать таджико-афганскую границу, которую Советский Союз создавал десятилетиями. Поэтому не получится сохранить и базу: она останется в лучшем случае оазисом, а в худшем – островом в море огня. Ее судьба, по мнению эксперта, – поддержание флага, а военной перспективы она не имеет.
Впрочем, можно исходить и из более оптимистичного сценария. Ведь талибы, вернувшись к власти в Афганистане, вовсе не собираются сразу атаковать своих северных соседей – причем не только в Таджикистане, но и в самом Афганистане.
«Перспективы регионального конфликта высокой интенсивности в регионе маловероятны, а дальнейший вывод войск НАТО из Афганистана превращает 201-ю базу едва ли не в крупнейшего игрока в регионе, – считает Евгений Крутиков. – Уход НАТО из Афганистана может привести к потере управляемости ряда провинций страны, но, по ряду оценок, это не коснется на первых порах северных территорий Афганистана, а значит не будет представлять непосредственной мощной угрозы региону в целом».
Но в любом случае высвободившаяся от борьбы с американскими оккупантами афганская энергия может зажечь центральноазиатские народы. «Социальные условия для потенциальных революций в странах Центральной Азии есть – они сформированы правящими режимами, которые своей жадностью и некомпетентностью подготовили почву, – говорит Константин Сивков. – А то, кто конкретно будет проводить эти революции, во многом зависит от наличия интеллектуального и организационного потенциала в этих странах. И он может появиться за счет воздействия извне, а часть силового потенциала может прийти из Афганистана».
Если же вдруг произойдет прорыв вооруженных исламистов в Таджикистан, то сама 201-я дивизия будет задействована в рамках совместной коллективной стратегии ОДКБ, отмечает Игорь Коротченко, и база станет ключевым элементом для обеспечения стабильности в Таджикистане.
«201-я база способна обеспечить прикрытие не только афганской границы в случае обострения регионального конфликта в этой стране, но и контролировать ситуацию в соседних Киргизии и Узбекистане, – считает Евгений Крутиков. – Уже имелись случаи обращения правительств этих стран за военной помощью в ходе местных конфликтов с исламистскими силами, подпитываемыми из Афганистана. Воздушное прикрытие российских сил, как и снабжение, легко достигаются с киргизской авиабазы Кант.
В случае же обострения ситуации в зоне ответственности базы она в состоянии, несмотря на удаленность от центров снабжения, самостоятельно справиться с угрозами слабой и средней интенсивности».
А хватит ли сил у 201-й для отражения полномасштабной агрессии? «В настоящее время в материально-техническом и организационном плане нельзя сказать, что наши базы полноценно подготовлены, – считает Константин Сивков. – Для решения локальных проблем их сил хватит, а для масштабных задач их боевого личного состава недостаточно».
Но в подобных ситуациях важна не техническая готовность базы, а планы военного реагирования, которые разрабатывает Генштаб, возражает Игорь Коротченко. И, по его мнению, в свете афганской угрозы Россия проводит необходимые мероприятия для того, чтобы быть готовой в случае обострения ситуации в Средней Азии.
«Главный вывод, который был сделан после 2008 года, – это необходимость военной реформы, – говорит Коротченко, – мы перешли на бригадную основу (что позволяет сделать армию более маневренной), мы поставляем новую технику и вооружения, в том числе в Южный военный округ, мы развиваем системы связи и возможности по переброске войск и усилению авиационных контингентов. Мы готовимся именно к 2014 году».
Петр Акопов
