«У нас кувалдой можно пришпандорить важный блок», — сказал вице-премьер Дмитрий Рогозин об аварии «Протона», сообщив попутно, что космическую и авиационную отрасль нужно объединить — в этом, оказывается, организационно-управленческая панацея от всех бед. И добавил: «Значит, получается, правы создатели фильма «Армагеддон», где наш космонавт Андропов в ушанке летает по космической станции и кувалдой устраняет недочеты».
Когда Дмитрия Рогозина назначали вице-премьером по оборонке, а произошло это в декабре 2011 года, явно исходили во многом из пиаровских соображений. Он мужчина крупный, из военной семьи — облик соответствует имиджу отрасли. К тому же его партийная деятельность, прежде всего в партии «Родина», носила и носит отчетливо «патриотический» характер — в том изводе понятия «патриотизм», которое близко по идеологической эклектике, например, к Жану-Мари Ле Пену.
В известном смысле Рогозина явно проверяли (или до сих пор проверяют) на возможность вертикального взлета в большой политике. Но, судя по всему, с ним получилось как с тем же «Протоном»: запустить его выше не очень получится, он уже почти сгорел в верхних слоях политической атмосферы.
Курируемые им отрасли, несмотря на внешнюю чрезвычайную заботу партии и правительства, преследуют бесконечные проблемы. Функционал Рогозина в этой сфере (как, например, и Дмитрия Медведева в более широкой линейке производства госуслуг) — без конца стучать кулаком (а теперь получается, что и кувалдой) по столу и искать, грозно обводя взглядом участников очередного разгромного совещания, виноватых в провале. Пару раз можно стукнуть. Но он стучит уже полтора года. И стучащий в конечном счете отвечает за проблемы в подведомственных отраслях, сколько ни обнаруживай стрелочников — носителей кувалды. Любой стук в этом контексте уже воспринимается как перевод стрелок.
Инсайдеры говорят, что в ОПК Рогозина воспринимают все кислее и кислее. Его прозвище — Журналист (он действительно окончил международное отделение факультета журналистики МГУ и в этом смысле более органично смотрелся в качестве ястреба — представителя России при НАТО). Притом что в нынешних государственно ориентированных верхах говорят много слов о промышленной политике, это такой же фантом, как и внешняя политика России (есть набор ситуативно-реактивных решений, но нет доктрины). Один из представителей ОПК утверждает: «У нас открыто идут разговоры о том, что Путин задался целью развалить промышленность. И об этом рассуждают отнюдь не красные директора». Значит, дело не в разговорах и стремлении решить все вопросы за счет государственных инвестиций, а именно в осмысленной политике. «При этом, — продолжает коллега-инсайдер, — ты не представляешь, какие феерические долбо**ы, где-то заработавшие денег и трудившиеся в поте лица, например, сенаторами, приходят заниматься промышленными предприятиями».
В принципе, кувалда — превосходная метафора типа и стиля управления в сегодняшней России.
Его еще называют «ручным» — это когда работают не институты и отлаженные механизмы, а исключительно решение первого (первых) лица (лиц) и начальственный окрик, желательно под телекамеры и в ходе погромного совещания, участники которого либо преданно смотрят в глаза председателю, либо внимательно изучают полированную поверхность стола для заседаний.
Эта система не дает почти никакого эффекта. Если и начинается какое-то движение после удара кувалды председательствующего, то оно скорее имитационное и затухает довольно быстро. Исполнители прекрасно знают, что за неисполнение им ничего не будет. Больше того, лучше подождать и не выполнить поручение, чем рьяно взяться за его реализацию. Потому что, когда что-нибудь делаешь, можно допустить ошибку, в том числе «грубую политическую». А если не делаешь ничего — снимут с должности начальника повыше. Что, как правило, и случается. Или не случается, потому что начальство не может все время поддерживать давление в трубах — его ждут щуки и другие удовольствия. Как сказано в твиттере Рогозина от 4 августа: «Тверская область, Волга, воскресенье, хорошо».
У советского ОПК было целеполагание: держава долгие десятилетия оставалась милитаристской. Но времена Дмитрия Устинова и многолетнего зампреда Совмина по оборонке Леонида Смирнова не вернуть. Хотя интеллектуальная и организационная мощь советского военно-промышленного комплекса ныне сильно преувеличивается. Еще в начале 1990-х был проведен опрос работников военных отраслей. Социологи получили характерные ответы (результаты исследования есть на сайте Сергея Белановского). Например, такой: «Именно работа с явно перспективными технологическими направлениями показала, что при их реализации мы сталкиваемся буквально с каменной стеной. Прессинг со стороны ЦК КПСС был колоссальный. Исполнителям посылалось большое число запросов о ходе внедрения. На эти запросы шли немедленные ответы, но было видно, что они носят формальный характер. Все ответы сводились к тому, что исполнители сделали все что смогли, но разработки все-таки у них не пошли. Я сам воочию убедился, что тезис о невосприимчивости нашей экономики к научно-техническому прогрессу абсолютно правилен».
У нынешнего ОПК даже милитаристского целеполагания объективно не может быть, какие бы искусственные задачи ни ставились: продукция в рыночной экономике или нужна, или не нужна, на нее или есть спрос, или нет спроса. Есть экспорт, есть госзаказ, но таких потребностей, как во времена СССР, сколько их ни имитируй, все равно нет.
У Рогозина тяжелейшее хозяйство. Проблемы которого не решаются по-советски, в том числе созданием Военно-промышленной комиссии по образцу такого же, но гораздо более влиятельного органа при Совмине Союза, но не решаются и методами ручного управления.
Что же касается политического аспекта «кувалды», все давно сказано в прощальной речи президента США Дуайта Эйзенхауэра: «Мы должны остерегаться неоправданного влияния, вольного или невольного, военно-промышленного комплекса». Впрочем, и в начале своего правления он говорил о том же, только в экономическом аспекте: «Цена современного тяжелого бомбардировщика такова: современные кирпичные школы в более чем 30 городах». Даром что генерал — прямо утверждал, что каждая запущенная ракета (к вопросу о «Протоне») — «это воровство у голодных и недоедающих».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Андрей Колесников
