Вот и прошел восьмой Московский международный авиакосмический салон - МАКС-2007. Прошел и прошел. Он был не лучше и не хуже остальных, что организованы за последние пятнадцать лет здесь, в Жуковском. В чем-то, может, даже посимпатичнее. Хотя равнять его с аналогичной выставкой Ле Бурже, как это делали некоторые правительственные чиновники, я бы не стал. Это неприлично, в первую очередь, по отношению к французскому салону. Но, впрочем, об этом мною, как и другими коллегами, работавшими на МАКСе, написано достаточно много. Почему же опять тянет к компьютеру? Что осталось невысказанного? Не знаю.
А, видимо, вот что...
В последний день работы салона один из руководителей федерального агентства по промышленности, подводя итоги МАКСа-2007, с гордостью называл число иностранных фирм и гостей, которые побывали здесь, суммы контрактов, заключенных в Жуковском, и даже сконфуженно извинился... нет, не перед посетителями выставки и трудившимися на ней сотрудниками за организационный бардак, из-за которого они часами стояли в пробках, чтобы попасть к своему рабочему месту и черепашьим шагом проходили несколько кордонов милиции, представляя им к осмотру сумки, карманы, фотоаппараты и диктофоны, а перед... президентом страны, которому, увы, не досталось на салоне мороженного. Его к визиту Владимира Путина на салон, как раз именно из-за этого организационного бардака, просто не успели еще подвести. К тому же, не пропустили к этому времени еще и продавщицу.
"На следующем салоне мороженное обязательно будет", - пообещал чиновник. А вот будет ли здесь какой-либо более или менее организационный порядок, направленный на облегчение и обеспечение комфортной работы сотрудников и посетителей МАКСа, он ничего не сказал. Наверное, потому, что все подобные обещания звучали уже много-много раз. И он не хотел повторяться или, что более реально, не собирался в очередной раз обманывать людей, дарить им неосуществимую надежду - порядка на МАКСе не было, нет и, наверняка, не будет. Наш МАКС, к сожалению, неисправим.
В день его открытия я выехал из дома в семь утра. Наученный горьким опытом всех предыдущих работ на авиасалоне, отказался от автомобиля и решил отправиться на выставку, как и рекомендовали организаторы выставки, электричкой. От Казанского вокзала до станции "Отдых". Оттуда, было обещано, всех повезут автобусами. Они будут подходить один за другим.
Очередей на Казанском у пригородных касс в то утро практически не было. В 8.10 я сел в поезд, что шел до платформы "47-й км", и в 9.00 был уже на станции "Отдых". Там меня, как и других прибывших работать на салоне, встречала толпа в добрую тысячу-полторы тысячи человек. Обещанных автобусов, которые "будут один за другим подходить к станции и отвозить посетителей и сотрудников на выставку", все еще не было. Они появились только через полчаса. В абсолютном большинстве из них были наглухо закрыты окна, и отсутствовал кондиционер. В таком ехал и я. Если учесть, что температура на улице даже в это время поднялась уже под тридцать градусов, то можно представить, что творилось внутри автобуса, забитого людьми, как сельдями в бочке. Все - ветераны авиационной промышленности, сотрудники выставки, представители иностранных фирм, журналисты - торопились поскорее оказаться на территории ЛИИ имени Громова, где, как обычно размещается МАКС, чтобы приступить к своей работе.
Но не тут-то было.
Дорога от станции "Отдых" до ворот ЛИИ, которая обычно занимает от силы минут пятнадцать, затянулась на два с лишним часа. В закрытой машине, забитой пассажирами, на солнцепеке, который с каждой минутой становился все жарче и жарче, дышать было нечем, пот заливал глаза, кто-то кричал водителю, чтобы он открыл дверь, он отнекивался: нельзя, не положено.... Рядом с автобусом стояли в пробке автомобили руководителей и сотрудников зарубежных фирм. Красный пропуск со словами "ВИП-бизнес", за которые люди платили по 10 тысяч рублей, не действовал. Мимо нас со свистом проскакивали только машины членов правительства, которые спешили оказаться в свите президента. То, что на некоторых стендах блистательно отсутствовали специалисты, способные рассказать посетителям о своих экспонатах, никого не волновало. "Спасение утопающих - дело самих утопающих".
Турникет выставки и досмотровые кордоны я пересек в 11.40. В 12.00 начиналась пресс-конференция американской делегации. Четырехзвездный генерал Том Хоббинс, командующий ВВС США в Европе и его коллеги терпеливо ждали, когда подтянутся журналисты. Но из-за бесконечных пробок на дороге все опаздывали. А тут еще начала нагреваться на солнце крыша металлического ангара пресс-центра. Потом демонстрационные полеты истребителей заглушали все слова, сказанные генералом и его переводчиком...
Впрочем, пресс-конференция длилась не долго. Терпение у ее устроителей и у журналистов, несмотря на огромный интерес к гостям, которые прилетели в Жуковский с баз в Великобритании и Германии на "вытащенных из нафталина", по образному выражению чиновника американского госдепа, транспортном самолете, топливозаправщике, стратегическом бомбардировщике и истребителях (В-52А, например, летает с 1952 года, а В-52Н "Stratofortress", что показывали в Жуковском, в серию пошел с 1961-го - В.Л.), было на пределе.
Еще сложнее оказалось выдержать "пытку" пресс-центром, где в душных и жарких кабинках скопилось до двух десятков журналистов, каждому из которых нужно было срочно передать в редакцию сообщение о визите президента, о прошедшей пресс-конференции, о состоявшихся и проходящих в эти минуты демонстрационных полетах. Ноутбуков на всех не хватало, телефонов - тоже. Слава Богу, у каждого был свой мобильник, но говорить по нему было невозможно. Ни ты не слышал редакцию, ни она тебя... Грохот летающих истребителей заглушал все звуки...
И так было не только в день открытия салона.
Не хотел вспоминать Ле Бурже, но придется. Там двухэтажный пресс-центр выстроен специально в центре выставки. Добраться до него от любого места - без проблем. Внутри - кондиционеры, буфет с горячим кофе, прохладительными напитками и бутербродами (за деньги). Зал с ноутбуками и Интернетом. Отдельные кабинки для крупнейших мировых информационных агентств и самых известных телекомпаний. Вроде американской CNN или японской NHK. Есть стенные шкафы, где несколько раз в день представители различных фирм выкладывают свои пресс-релизы и рекламные буклеты для представителей СМИ. Не надо бегать по стендам и выпрашивать информационные материалы, как в Жуковском: если хотите, чтобы про вас написали, не жмотьтесь!
На балконе, сделанном специально, чтобы фотокорреспонденты, телевизионные операторы могли снимать демонстрационные полеты истребителей и пассажирских самолетов, достаточно места для всех. Там же стоят нарядные зонтики, чтобы журналист, освещающий работу салона, мог укрыться от солнца и дождя. Чуть в стороне от пресс-центра заглубленные в землю помещения для пресс-конференций. Тоже с кондиционерами, с мягкими креслами, с буфетами, а главное - они изолированы от внешнего шума. Самолеты летают, грохочут двигатели, а в конференц-зале слышно каждое слово участника пресс-конференции, его переводчика. Перепутать то, что он сказал, надо очень постараться.
Дождь и прочие стихийные неприятности под Парижем тоже бывают - не раз приходилось видеть, как дорогу между шале, где располагаются представительства Boeing, Airbus, Thales, AEG и прочих знаменитых фирм, заливало потоками воды так, что их клеркам приходилось закатывать штаны, снимать туфли, носки и шлепать босиком по бурлящему потоку до стоянок своих машин. Бывало так, что арендованные на время салона французские автобусы вдруг "застревали в пробках" и водитель, как правило, араб или афроевропеец (у них так принято называть негров), никак, ну, никак не мог пробиться к оговоренному месту, чтобы отвести господ журналистов в отель. Но тогда, это помимо претензии руководству автобусной фирмы, не стоило большого труда сесть на рейсовую маршрутку, кстати, бесплатную для аккредитованных на выставке специалистов, доехать до электрички, а с нее - до метро и до центра Парижа. Да и пешком эта дорога - от Ле Бурже до станции - тоже занимает не много времени. Всего пятнадцать-двадцать минут.
Да, чуть не забыл. Появление на салоне французского президента никаких осложнений для работы сотрудников выставки и освещающих ее журналистов не приносило. Его визита можно было вообще не заметить, если он не попадался на твоем пути или, если тебя не предупредили на стенде "Сухого" или "МиГа", что ждут Жака Ширака. И ты тогда стоял в толпе фоторепортеров, сжимая в руках свою камеру, и ожидал возможности запечатлеть на цифру высшее должностное лицо Франции. Не для саморекламы, а для сведения, - мне это удавалось, хотя я не был аккредитован в его пуле. Впрочем, это удавалось не только мне. Но и тем людям, кто стоял в толпе с "мыльницей". Никаких особых мер предосторожности его служба охраны не предпринимала и никаких "мертвых зон" вокруг своего президента не создавала. Или, может быть, работала так профессионально и четко, что всех этих защитных и охранительных мер невозможно было даже обнаружить.
И проходили мы, журналисты и представители фирм, на выставку без малейшей задержки. У меня в последний раз случился казус - по независящим от меня обстоятельствам потерялась моя аккредитация. Ни английского, ни французского я не знаю. В пресс-центре не нашлось никого, кто говорил бы по-русски. Это не стало проблемой. Достаточно было протянуть удостоверение моей редакции, на котором было написано PRESS, и мне тут же выдали чистый бланк аккредитации, а после того, как я его заполнил, признаюсь, к своему стыду, не всегда понимая, что там спрашивают, тут же получил новую аккредитацию. С ней, не зная нигде никаких сложностей, проработал всю выставку.
Аналогичная история в Жуковском, хотя аккредитацию на МАКС я оформил за два месяца до его открытия, стоила мне больших нервов и беготни по жаре от пресс-центра, куда я зашел по пригласительному билету, до ворот номер два и назад.
Напрашивается очевидный вопрос: почему в Ле Бурже сделано все так, чтобы ты, не только журналист, но и любой другой сотрудник открывающегося раз в два года салона, мог комфортно и с полной отдачей работать, получив без проблем все, что тебе для этого нужно? И почему только в Жуковском приходится преодолевать тысячу препятствий и неудобств, чтобы в меру добросовестно сделать то, на что ты подрядился? В том числе, и на информационное обеспечение достижений отечественного авиапрома и отечественной же космической промышленности, всей ее "оборонки", представленной на МАКСе. Ответ простой - потому что во Франции, несмотря на некоторые эксцессы, все же привыкли работать честно и уважать чужой труд, а у нас, при полном и практически абсолютном неуважении чужого труда, привыкли цинично и нагло греть руки и карманы на чужих заботах. И эта привычка - неистребима.
Не знаю, что изменится после того, как организацией следующего и всех остальных МАКСов займется новая, очень солидная и уважаемая организация? Построит ли она отдельную дорогу к выставке, отделит ли выставочные площадки от режимных территорий ЛИИ имени Громова? Создаст ли комфортные условия для работы журналистов, освещающих салон, и других специалистов, без которых экспозиция - не экспозиция? Все это вопросы, которые требуют не обещаний, а реального дела. С делами у нас, увы, всегда намного хуже, чем с обещаниями.
Поживем, как говорится, увидим.
Но еще об одном я не могу не спросить себя. Мне, понятно, в Жуковский, на МАКС приходится мотаться, - работа такая. Никуда не деться. А что тянет туда простых людей, никак не связанных с авиацией, космосом и "оборонкой"? Что заставляет их набиваться вместе с детьми в тесные и душные электрички, ехать черт знает в какую даль, чтобы потом продираться через милицейские кордоны и часами стоять на солнцепеке в многотысячной толпе таких же, как они, и, задрав головы к небу, смотреть на кувыркающиеся там истребители? Неужели не достаточно для этого ящика под названием телевизор? Пиво попить и шашлыки поесть можно и в городе, в более приличных для этого условиях. Зачем все это?
Я знаю ответ на эти вопросы. Может, он кому-то покажется излишне пафосным. Но мне кажется, что у нашего человека есть какая-то внутренняя потребность чем-то в этой жизни гордиться. Нас приучили к этому или жажда такого - просто часть нашего национального характера. Были холодные и голодные тридцатые годы, ссылали в Гулаги и расстреливали кому-то родных и близких людей, а страна строила Днепрогэс и гордилась тем, что наш летчик Валерий Чкалов совершил беспосадочный перелет в Америку. Потом была страшная война, выкосившая седьмую часть нашего народа, а мы, наши отцы, матери, деды ликовали, что именно наше красное знамя победы поднято над поверженным рейхстагом. Мы стояли в очередях за хлебом, но гордились, что наш современник, простой русский паренек Юрий Гагарин первый взлетел в космос. Да и на баррикады к Белому дому в августе девяносто первого шли, не страшась танков, потому, что туда нас вело гордое причастие к чему-то исторически великому...
Люди едут в Жуковский, на МАКС, несмотря на все трудности и сложности, чтобы своими глазами увидеть, как девятка наших "сушек" и "мигов" строем, разом, все, как один, крутит бочку и затем разлетается веером, рассыпая над летным полем аэродрома букеты звездного фейерверка, а еще посмотреть, как летает, догоняя свой хвост, словно голубь-турман, МиГ-29 с отклоняемым вектором тяги. По ящику сказали, что такой машины нет больше ни у кого в мире...
Нам всем, наверное, за резким исключением, хочется этим гордиться.
Думаю, эксплуатировать эту естественную для русского человека, какой бы национальности он не был, душевную потребность в самоуважении и национальной гордости, беззастенчиво наживаться на ней, не отдавая взамен ничего адекватного, по меньшей мере, очень неприлично.
Извинения за это не принимаются.
Виктор Литовкин - заместитель ответственного редактора "Независимого военного обозрения".