Среди ученых разных наук идет полемика о сущности войны и военной науки
В еженедельнике «ВПК» в мае-июне были опубликованы статьи генерала армии Махмута Гареева, посвященные широкому кругу проблем военного дела, а затем отклики на них профессора Степана Тюшкевича и генерала Василия Буренка, в которых обсуждаются важные темы сущности современной войны и некоторые методологические вопросы военной науки. Это весьма значимые и актуальные проблемы, поэтому желательно продолжить их обсуждение.
Как известно, в федеральном законе «Об обороне» (ст. 18), принятом в 2012 году, сказано, что с момента объявления войны или фактического начала военных действий наступает военное время. Но это определение не в полной мере учитывает то, что происходит в реальной жизни. Махмут Гареев приводит примеры, когда военные действия, часто довольно крупного масштаба, случались (например на Халхин-Голе в 1939-м или в корейской войне начала 50-х), но СССР и Япония, Китай и США не были в состоянии войны друг с другом. Генерал Александр Владимиров, как и некоторые другие эксперты, полагает, что фактически война уже идет путем применения информационных, экономических, психологических, кибернетических и других так называемых невоенных средств и способов, получивших название мягкой силы. Но эти невоенные средства и способы воздействия на противостоящую сторону применялись во все времена на протяжении всей истории. Современные же информационные, кибернетические, психологические средства получили небывалое технологическое развитие и действительно во многом приближаются к насильственным средствам. Генерал Гареев прав, когда ставит вопрос о необходимости ограничения применения этих средств решениями ООН и другими международными соглашениями, как это сделано в отношении ядерного, химического и биологического оружия. Могут быть и иные резолюции и меры. Но при всех обстоятельствах нереально и нерационально объявлять состояние войны со всеми странами, кто принимает такие средства.
С учетом всего этого, видимо, необходимо уточнять некоторые федеральные законы и государственные документы, регламентирующие переход страны на военное положение. Реальная военно-политическая обстановка и без того крайне напряженная, и нет смысла ее еще больше обострять.
Махмут Гареев с давних пор ставит вопрос о том, что войну должны изучать (в пределах специфики своего предмета) не только военная наука, но и все общественные, естественные и технические науки. Военная наука не может непосредственно познавать социально-политические, экономические, географические, психологические и другие объективные процессы. Она учитывает влияние всех этих факторов, опираясь на познания других наук. Таким образом, философское учение о современной войне, оборонная проблематика естественных, общественных и технических наук, включая невоенные формы противоборства, и военная наука, связанная с познанием вооруженной борьбы, в совокупности представляют собой интегральную науку о войне. То, что предлагает Степан Тюшкевич, по существу тоже сводится к этому, но он склонен признавать интегральную науку только в том случае, если она будет называться «мегавоенная наука». Пусть будет «супервоенная наука». Но надо уяснить и то обстоятельство, что философские, социально-политические, психологические и другие, связанные с этим объективные процессы не могут составлять предмет военной науки. Гареев предлагает называть все это «системой знаний о войне и обороне страны». Нам представляется, что это более адекватный и рациональный подход к пониманию рассматриваемой проблемы.
Степан Тюшкевич и другие его сподвижники на философской ниве никогда толком не знали существа военного дела и пытались, исходя из отвлеченных идеологических формул и схем, выводить понимание военной науки. Внимательно прочитал бюллетени фонда «Наука XXI» № 3 за 2008 год и № 5 за 2009-й. Характерно, что среди авторов ни одного военного человека, выступают в основном политологи, ссылаясь на зарубежных ученых, особенно в почете среди них израильский политолог Кревельд. Вершиной его ученой мудрости считается утверждение: «…причина существования войн – это то, что мужчины любят воевать, а женщины любят мужчин, которые готовы сражаться ради них». В отличие от других мнений здесь хоть все наивно, но понятно и жизненно. Эти ревнители военной науки долгие годы, даже после того, как их толкования были отвергнуты другими, продолжали настаивать на том, что военная наука шире военного искусства, она кроме военного искусства охватывает еще проблемы экономических и моральных возможностей государства. Каким образом не только теория военного искусства, а именно само военное искусство как область практической деятельности может составлять часть военной науки, об этом эти люди и не задумывались.
В свое время приверженцы мехлисовской школы даже военную доктрину (систему официально принятых взглядов) считали составной частью военной науки. Конечно, военная доктрина в научном отношении формируется на основе политических, экономических, технических, военных знаний, но нередко случалось и так, что в военную доктрину включались далекие от науки идеологические установки. Например, воевать только на чужой территории или рабочий класс противостоящих нам государств непременно встанет на сторону Красной армии и др. При всех обстоятельствах военная доктрина не может быть отраслью науки.
Уже в постсоветское время коллектив авторов во главе со Степаном Тюшкевичем и Владимиром Золотаревым написал книгу «История Отечественной военной науки». Когда ее представили в Генштаб ВС РФ, мне пришлось быть в группе по рассмотрению указанного труда. Мы крайне удивились, когда из данного издания узнали, что вся история военной науки состоит только из трудов этих авторов и их соратников. Там ничего не сказано об огромной работе научных центров и вузов Минобороны и ВПК, о крупных опытных и исследовательских учениях и многих других реальных делах по развитию военной науки, которая ознаменовалась революцией в военном деле.
Когда авторов труда ознакомили с нашими замечаниями, Степан Тюшкевич заявил: «Создается впечатление, что эти инстанции не заинтересованы в дальнейшем развитии военной науки». Видите ли, он и его сподвижники заинтересованы в развитии военной науки, а огромные коллективы ученых и практиков, которые по существу и совершили революцию в военном деле, в этом не заинтересованы. Как по Куприну: «Вся рота идет не в ногу, один прапорщик – в ногу». Можно понять причины мехлисовских традиций, но нельзя без конца игнорировать то, что происходит в реальной жизни, в науке невозможно все время из одной теории выводить другие. Нужен анализ объективной жизни. Чтобы судить о проблемах военной науки, необходимо хотя бы в общих чертах ознакомиться с военным делом. Один ветеран написал в Интернете пародию на пушкинские стихи: «И пусть у гробового всхода младая будет жизнь играть и равнодушная партполитработа вечным формализмом сиять». Как бы это трудно ни было, надо как-то входить в современную колею.
Генерал Буренок считает, что все, что делается в области программно-целевого планирования, исключительно правильно и особых проблем по существу нет. Но как же так случилось, что сегодня в Вооруженных Силах только 10–30 процентов вооружений и военной техники можно назвать современными? Сподвижники Василия Буренка могут сказать, что мы все правильно и обоснованно планируем, а какие-то другие люди и организации так плохо эти планы реализуют. Но ни один штаб никогда не может заявить, что план операции был безукоризненным, а вот командиры в войсках и на флотах провалили дело. Реализация любых планов во многом зависит от того, насколько они жизненны и учитывают в полной мере подводные и надводные камни, которые придется преодолевать. Владимир Путин поставил задачу разработать Положение о военном планировании. Оно, видимо, будет предусматривать и совершенствование планирования военного строительства, в том числе развития вооружения. В связи с этим придется что-то уточнить и в системе программно-целевого планирования, или все будет меняться, и только в этой области все останется неизменным.
Наконец, при реорганизации Российской академии наук (РАН) желательно не ограничиваться присоединением Сельскохозяйственной, Медицинской академий, а подключить к совместной деятельности в системе РАН Ракетно-артиллерийскую академию и Академию военных наук.
И, конечно, неправильно оценивать эффективность работы РАН, других научных центров, самих ученых исключительно по количеству публикаций и частоте их цитируемости. По этим показателям в разряд самых великих ученых могут попасть Жириновский, Караганов, Сванидзе, Радзиховский или Швыдкой. Вообще настала пора, когда научную сферу надо избавлять от чиновников и идеологов старой мехлисовской системы и от современных ультралиберальных веяний.
Владимир Воскобойников, полковник в отставке, участник Великой Отечественной войны
Опубликовано в выпуске № 29 (497) за 31 июля 2013 года
