Дальний Восток гудит – Восточный военный округ в ночь на субботу подняли по тревоге и устроили масштабную проверку боеготовности. Флот вышел в море, сухопутчики – на полигоны, тренируется и авиация, как местная, так и стратегические бомбардировщики центрального подчинения. По официальным данным, в мероприятия вовлечены около 160 тысяч человек.
Учения оцениваются как беспрецедентно крупные за всю историю Российской Федерации. Понятно, что у таких маневров должна быть веская причина. И в данном случае их сразу несколько, причем самых разных – исторических, чисто военных и даже внешнеполитических.
Крупнейший рост с нуля
Для начала следует честно сказать, что не очень понятны поверхностные, эмоциональные оценки "крупнейших с советских времен" учений, начавшие звучать в прессе – с неизбежными вопросами о том, зачем это нужно, если до того такие масштабы маневров не требовались.
Ну, во-первых, судить о том, какой армия должна быть, по ее типовой активности в последние лет 20, нельзя. Как раз активность боевой подготовки советской армии 80-х годов подошла бы лучше (это уже не говоря о качестве этой подготовки), а подобных объемов обучения войск мы пока не достигаем даже с поправкой на несколько волн сокращений с 1991 года.
Во-вторых, после массированной "военной реформы Сердюкова-Макарова", также известной как создание армии "нового облика", необходимо совершенствовать те новшества, которые были внедрены ее авторами.
Скажем, в ходе реформы были полностью перелицованы не только оргштатная структура и подчинение войск, но и стандарты боевой готовности. Вся эта конструкция должна пройти проверку – как заявления о "частях постоянной готовности" соотносятся с реальностью. И что куда важнее, нужно практически отработать процедуры управления, которые являются новыми для командиров всех уровней.
Этой теме посвящались все крупные учения, начиная с 2010 года – прошедшие "Восток-2010", "Центр-2011", "Кавказ-2012", и запланированное на осень этого года "Запад-2013". Но то – плановые маневры, о которых известно чуть ли не за год, на которые войска заезжают иной раз за два месяца и в которых, скажем так, велик сценарно-театральный элемент (проще говоря, многовато показухи).
Здесь же происходит проверка подъема войск рывком, без предварительной многомесячной подготовки. Так было, скажем, в марте 2013 года, когда объявили тревогу в Южном округе, или в мае, когда дергали Западный, или в феврале, когда на уральский полигон Чебаркуль спешно перебрасывали десантников. Масштабы проверок нарастают, они входят в привычку войск.
Смешанный принцип управления
Более того, перед нами – не просто учение. По послереформенному "новому облику" военные округа превращены в объединенные командования разнородных сил. Главе военного округа оперативно подчинено все на театре военных действий, и он организует требуемое взаимодействие сил и средств – какие есть, от мотострелковых бригад до ракетных крейсеров.
Так, Северный и Балтийский флоты по новой схеме подчинены оперативно-стратегическому командованию "Запад" (он же Западный военный округ), Черноморский флот – командованию "Юг", а Тихоокеанский – "Востоку". Таким же способом были "нарезаны" ВВС, в зависимости от их территориального размещения и оперативных надобностей.
Это вызывает к жизни конструкции, ранее не наблюдавшиеся в наших вооруженных силах. Вот, скажем, вы когда-нибудь видели адмирала или генерала ВВС в роли главы российского Генштаба? Не увидите и сейчас, но шаги к тому, чтобы такие специалисты чисто технически могли дорасти до подобных высот и командовать всем, а не только своим видом вооруженных сил, уже делаются.
Скажем, главой поднятого только что по тревоге Восточного военного округа является вице-адмирал Константин Сиденко, подводник, до того командовавший Тихоокеанским флотом. Факт нетипичный для советской традиции, где должности командующих округами и главных командований войск направлений (близких аналогов нынешних оперативно-стратегических командований) традиционно занимали армейские генералы, которые потом и формировали элиту Генштаба и высшего руководства министерства обороны.
Однако к ситуациям "перекрестного опыления" придется привыкать. У тех же американцев объединенными группировками кто только не командует, потому что они свой высший комсостав изначально натаскивают на куда более широкий кругозор.
Характеристикой высшего командира (в отличие, скажем, от квалифицированного офицера – эксперта по боевому применению) является не только знание своего профильного участка, но и глубокое понимание проблем и возможностей "соседей", с которыми приходится взаимодействовать при планировании и проведении операций. И, собственно, системное мышление, способное собрать многомерную задачу взаимодействия разнородных сил и средств в единый план с непрерывным управлением.
Конечно, у континентальной державы свои приоритеты в военном строительстве и традициях командования, но межвидовое взаимодействие в российских вооруженных силах недостаточно отработано даже для привычной доминанты сухопутных войск.
Говорить же о готовности высшего комсостава (за исключением руководства Генштаба), что называется, в естественном для себя ритме управлять в рамках единой операции флотом, воздушными силами и соединениями сухопутных войск, мягко говоря, преждевременно.
Карта рисков будущего
Но почему – Дальний Восток? Дело же не только в порядке очередности – тревоги на "Центре", "Юге" и "Западе" уже были.
Тихий океан – место проблемное. Российские военные оценивают этот регион как второй по мощности потенциальный источник военно-политических угроз для России. (Первым является Центральная Азия, рассматриваемая как мощный генератор разного рода исламского экстремизма, диффузной партизанщины и сопутствующих конфликтов малой интенсивности.)
Именно в Азиатско-Тихоокеанский регион переносят фокус своей стратегии в XXI веке Соединенные Штаты. Именно здесь находится пул динамично растущих экономик, которые уже совсем скоро сформируют новый набор крупных мировых держав. А кто-то и уже вошел в их число – скажем, Китай, который теперь является постоянным членом Совбеза ООН не только потому, что обладает ядерным оружием.
АТР – точка кипения нашего времени, регион сложной культурной, экономической, технологической и политической тектоники. Клубок противоречий в нем, пожалуй, не уступит ближневосточному, просто активный конфликтный потенциал еще не высвобожден в подобной мере. Но – может.
И здесь же, на Дальнем Востоке лежат наиболее острые проблемы России: территориальные претензии Японии на Южные Курилы и слабость инфраструктуры, в том числе военной. Дальний Восток не освоен, а в лучшем случае застолблен. Повторяется ситуация XIX века, когда эти земли принадлежали России в основном по инерции, сохранившейся со времен первопроходцев века XVII. Кончилось все тогда печально: попытка империи создать флот Тихого океана и колонизировать Манчжурию увенчалась разгромной русско-японской войной и фактически полувековой паузой в создании по-настоящему сильной флотской группировки на Дальнем Востоке.
К слову, Япония уже достаточно нервно отреагировала на начавшиеся учения – пролет российских бомбардировщиков Ту-95 над Японским морем вызвал подъем перехватчиков японских ВВС. Если территория Южных Курил будет активно вовлечена в проводимые учения (а там есть соответствующая инфраструктура, особенно в части береговой обороны и авиации), не за горами и возможные протесты Токио на уровне МИД.
Но диалектика военно-политической стратегии была четко сформулирована еще римлянами: хочешь мира – готовься к войне. Потому что на готовых к войне не нападают.
А спячка на Дальнем Востоке что-то подзатянулась, если не считать строительства восточных нефтепроводов, и выход из нее следует только приветствовать.
Константин Богданов, обозреватель РИА Новости.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
