The Spectator: добиваться достижения целей СВО — разумно со стороны Путина
Будь я российским лидером, я бы продолжил сражаться, признается автор статьи для The Spectator. Украина и Запад сталкиваются с очевидными проблемами. Путин осознает это, и половинчатые решения его не устроят. Россия твердо намерена вернуть исторические территории в свое лоно.
Через считанные месяцы мы отметим третью годовщину украинского конфликта. Боевые действия уже привели к сотням тысяч жертв и превратили миллионы людей в беженцев. Инфраструктура Украины, особенно энергетическая, разрушена. Расходы на восстановление могут достичь триллионов долларов. Однако конца всему этому не видно.
Конфликт затягивается, и призывы к переговорам звучат всё громче. Президент Владимир Зеленский пытается заручиться поддержкой своего “плана победы”. Его подробности неясны. Предположительно, он сводится к тому, чтобы выбить из союзников новую военную помощь и реальные гарантии безопасности Украине в обмен на обещание прекратить огонь и вероятную сдачу занятых территорий противнику. Но чтобы какое бы то ни было прекращение огня вступило в силу, его должна захотеть и противная сторона.
Чтобы понять, чего хочет Путин, мы должны поставить себя на его место. Будь я Путиным (странная мысль, конечно), я бы составил список факторов за и против мирных переговоров.
Начнем с аргументов “за”: этот конфликт оказался крайне затратным. Российские расходы на военные нужды и безопасность в 2025 году, по оценкам, составят 40% всего бюджета. Это больше, чем на социальные услуги, образование и здравоохранение вместе взятые. Совокупная доля в 8% ВВП сопоставима разве что с военными расходами СССР на пике холодной войны. Со временем такие приоритеты в расходах чреваты серьезными последствиями для режима, даже если в краткосрочной перспективе Кремлю удастся заручиться поддержкой населения, подав спецоперацию как войну за само выживание России.
Еще одна причина задуматься о мирных переговорах — это масштаб военных потерь России. Хотя, в отличие от Украины, Россия не отправляет на передовую призывников (нанимая вместо них контрактников), ей вполне может потребоваться мобилизация, чтобы восполнить кадровый голод (по неоднократным заявлениям официальных лиц, мобилизации в России не требуется. — Прим. ИноСМИ). А это наверняка подстегнет общественное недовольство (как это было с путинской “частичной мобилизацией” в сентябре 2022 года).
Третья причина для таких разговоров — перспектива эскалации. В частности, что конфликт перекинется на территорию самой России. Правда, Украина уже давно наносит удары беспилотниками по целям в российском тылу, включая склады боеприпасов, аэродромы и нефтеперерабатывающие заводы. Продолжающееся вторжение ВСУ в Курскую область как минимум отчасти было призвано напомнить россиянам, что их спецоперация может принять неожиданный оборот.
Но главная обеспокоенность Путина — это перспектива, что Украина наконец-то получит согласие Вашингтона на ракетные удары вглубь России. Путин пригрозил ответным ударом по НАТО, если такое разрешение будет дано. Однако он не может себе позволить вовлечь западный альянс в это противостояние: в нем он, безусловно, проиграет.
Учитывая эти и другие вызовы, Путину придется взвесить и выгоды от продолжения конфликта.
Во-первых, несмотря на “побочный эффект” в виде Курска, боевые действия по-прежнему ведутся практически исключительно на территории Украины. В конфликте же на истощение у Москвы есть перед Киевом явные преимущества, включая несравнимо большее население и сложную и разветвленную военную промышленность, которая к тому же значительно расширилась с 2022 года.
Россия медленно, но неуклонно продвигается вперед в Донбассе. Пример тому — недавний захват Угледара. Хотя линия фронта за последние два года едва сдвинулась, ее прорыв чреват для ВСУ разгромом.
Мало что предвещает, что Путин смиренно воздержится, если ему представится возможность аннексировать всю Украину (по заявлениям российских официальных лиц, целью СВО является не присоединение территорий, а соблюдение прав русскоязычных жителей. — Прим. ИноСМИ). Правда, оккупация столь огромной территории сопряжена с издержками, включая враждебное население и огромные затраты на восстановление. Но тот надуманный сценарий, что он запросит мира, захватив Донбасс, умаляет его готовность продолжать военные действия.
Вряд ли следует рассчитывать, что, пролив столько крови и потратив столько средств, он отступит прежде, чем российские войска пройдут маршем по Крещатику в Киеве. Не для того он выстраивал свою огромную военную машину, чтобы удовольствоваться скромными успехами в Донбассе. В этом случае средства раскрывают подлинный размах его чаяний. Замысел не в том, чтобы разделить Украину, а в том, чтобы ее завоевать.
Более того, мирное урегулирование, которое зафиксирует раздел Украины, тоже таит в себе массу серьезных недостатков. Даже урезанная и озлобленная, Украина всё равно рано или поздно сможет протиснуться в НАТО и наверняка создаст Путину в будущем немало проблем, в том числе на недавно присоединенных территориях.
Вторая причина продолжать боевые действия — вполне обоснованный расчет Путина, что поддержка Украины со стороны Запада в дальнейшем сократится еще больше. Если судить по затянувшейся и ожесточенной борьбе за последний транш, то перспективы дальнейшей военной помощи от США невелики.
Сможет ли ЕС заполнить этот пробел (да или захочет ли?), покажет время. Однако несколько стран ЕС по-прежнему не выполняют “норматив” НАТО по расходам на оборону в 2%. Это говорит о том, что, несмотря на всю паническую риторику, мало кто в Европе действительно считает конфликт на Украине экзистенциальной угрозой.
Короче говоря, европейцы заснули за штурвалом, а американцы слишком отвлеклись и не уделяют должного внимания. У Вашингтона другие приоритеты: есть Китай, есть Ближний Восток, есть, в конце концов, надвигающаяся драма на президентских выборах в США. Путин в курсе этих проблем и готов реализовать свое преимущество. Ведь если не сейчас, то когда же?
Он всё еще может добиться крупных успехов, если на выборах победит Трамп. Но даже если тот проиграет, Америка практически гарантированно завязнет в собственных трудностях, бросив Зеленского на произвол судьбы.
Наконец, последняя причина продолжать — это что спецоперация сплотила российское общество в поддержку правящего режима. Крупная победа на Украине послужит подпиткой для пропутинского энтузиазма и решительно укрепит его статус среди неспокойного окружения России, особенно в Средней Азии и Закавказье. Путин наверняка надеется впоследствии восстановить отношения с Европой на основе нового статус-кво, в котором Россия будет признана крупным геополитическим игроком.
Пока что лишь немногие европейцы готовы ему подыгрывать (главным исключением можно считать Виктора Орбана). Но на что Путин действительно надеется, так это на прорыв с Германией и повторение в той или иной форме так называемой “Остполитик”, или восточной политики Брандта, чтобы Берлин признал возвращение России. Такое сближение в любом виде нанесет практически смертельный удар по авторитету НАТО и еще больше подорвет европейское единство. А это еще более веская причина для Путина продолжать.
Прагматик до мозга костей, Путин рассматривает спецоперацию как важную инвестицию, которая только начинает приносить дивиденды. Ставки сделаны. Половинчатые решения его не устраивают. Он уже потратил деньги и положил жизни. И поэтому надеется пожать плоды власти и славы и упрочить свое историческое наследие царя, вернувшего Украину домой в российское лоно.
Автор: Сергей Радченко — почетный профессор Школы передовых международных исследований при Университете Джонса Хопкинса. Автором недавно опубликованной книги “Управлять миром: холодная война Кремля — ставка на мировую власть”.
