Почему предложения президента США по ракетно-ядерному разоружению не получили большого резонанса
Такое трудно забыть, тем более если сам к этому руку приложил. Я имею в виду пропагандистские заявления Советского правительства, которые его глава Никита Сергеевич Хрущев драматически озвучивал с высоких трибун. Их смысл в телеграфном стиле хорошо отражали заголовки газет, в которых эти заявления публиковались под огромными шапками, гласившими: «За мир без войн и оружия!». В них речь шла о предложениях Москвы о «всеобщем и полном разоружении» и в первую очередь ракетно-ядерном.
Разумеется, никто в мировых столицах, включая и Москву, не воспринимал серьезно эти предложения. Их рассматривали не как идеалистическое заблуждение, а как пропагандистское введение мировой общественности в заблуждение. И тем не менее это не было просто пустым звуком. Народы действительно жаждали мира без войн и оружия, и поэтому любой призыв к такому миру находил отклик в их сердцах. В результате этого Советский Союз шел в «авангарде миролюбивых сил». И хотя «наш Никита Сергеевич» грозился «похоронить» Запад, предварительно показав ему «Кузькину мать» и стучал по той же трибуне ООН не только башмаком, но и какой-то супер-супер водородной бомбой, способной стереть с лица земли все Соединенные Штаты, идея мира без войн и без оружия не теряла своей привлекательности от этих угроз, столь же далеких от истины, как и сама эта идея.
Нынешний Кремль хрущевским очковтирательством не занимается. Его взгляд на мир без войн и оружия сугубо прагматичный. В Кремле исходят из того, что ракетно-ядерное оружие, наряду с нефтью и газом, единственный пропуск России в клуб великих держав. И единственная реальная гарантия неприкосновенности ее границ. Оставшись исключительно с одними обычными вооружениями Россия не устоит против войск НАТО. Вот почему мне уже не приходится украшать словесными виньетками предложения Российского правительства о «всеобщем и полном разоружении». Их просто не существует в природе.
Но свято место пусто не бывает. Знамя «авангарда» перехватил у хрущевского Кремля обамовский Белый дом. Молодой американский президент, излучавший оптимизм и надежды на радикальные перемены в мире, как нельзя лучше подходил на эту роль знаменосца. Впервые в этой роли Обама появился в 2009 году. Я имею в виду его «историческую» речь в столице Чехии, в которой он нарисовал утопическую картину мира без ракетно-ядерного оружия. Читая эту речь я вспоминал мои заготовки к речам Хрущева на ту же тему, но уже в исполнении американских спичрайтеров Обамы. (Некоторые стилистические разночтения не в счет)
Предложения Обамы были встречены с таким же негативизмом как и предложения Хрущева, хотя и без насмешек. Их приписали «идеализму молодого афроамериканского президента». Но они были не столь уж и идеалистичными. Я уже упомянул выше, что по обыкновенным вооружениям да еще плюс мощнейший в мире флот, у Соединенных Штатов нет равных на планете. Мир без ракетно-ядерного оружия делает «страну обетованную» практически неуязвимой для внешнего вторжения.
Покинув Прагу, президент предал забвению и свои пражские мечты. Здешние обозреватели объясняли это тем, что его засосала злоба дневи — внутренние проблемы и единоборство с республиканским Конгрессом, а также оставшиеся ему в наследство войны в Ираке и Афганистане и жаркое пламя, полыхнувшее сначала в Ливии, затем в Сирии. Не было времени думать о ракетно-ядерной проблематике. За первый срок президентства Обамы в этом плане был подписан лишь новый Договор, который устанавливал следующие лимиты для США и России — сокращение стратегических боеголовок до 1550 штук и их носителей — наземных ракет, бомбардировщиков, ракет на подводных лодках — до 800, из которых только 700 будут развернуты. На 1 марта 2013 года Россия имеет 1480 стратегических ядерных боеголовок и 492 носителя, то есть она исполнила два из трех условий и близка к исполнению третьего. У США на тот же день имелись 1654 ракеты и 792 средства их доставки. Результат много хуже. Хотя как на это посмотреть. Впрочем у Вашингтона есть еще время, чтобы «исправиться». Все параметры Договора должны быть достигнуты в 2015 году.
Такова была ситуация перед выступлением президента Обамы в Берлине на фоне Бранденбургских ворот в среду, 19 июня. Белый дом решил воспользоваться приглашением Ангелы Меркель, чтобы попытаться возродить из пепла забвения Феникса сокращения ракетно-ядерных вооружений, в частности их арсеналов в США и России.
Но берлинская речь Обамы не была похожа на его пражскую речь. Как пишет «Нью-Йорк таймс», «планка была существенно занижена». Заинтересованный читатель, наверное, уже знает цифровые параметры берлинской речи президента США. Тем не менее повторю тот пассаж из выступления Обамы, который затрагивает эту сторону проблемы. Он сказал: «После исчерпывающего изучения я пришел к выводу, что мы можем гарантировать безопасность Америки и наших союзников и обеспечить сильную и достоверную стратегическую защиту при сокращении нашего развернутого стратегического ядерного оружия на одну треть. И я намереваюсь добиться такого сокращения на основе переговоров с Россией, чтобы двинуться вперед от ядерной ситуации эпохи холодной войны». (Об этом же Обама и Путин говорили на встрече в рамках саммита Большой восьмерки в Северной Ирландии). Речь шла об ограничении числа боеголовок, размещенных на стратегических носителях, 1000-1100 единицами по сравнению с 1550 боеголовками, вписанными в Договор о СНВ от 2010 года.
Знаменитый американский историк Дуглас Бринкли охарактеризовал берлинскую речь Обамы как «словесную терапию», уступающую речам его предшественников Кеннеди и Рейгана под сводами тех же Бранденбургских ворот. (Первый заявил, что он берлинец на берлинском диалекте. Второй потребовал от Горбачева снести Берлинскую стену). «Словесная терапия» несколько успокоила западных союзников Вашингтона, но в Москве вызвала обратную реакцию — возбуждение. Пока Пентагон кует ПРО, ни о каких дальнейших сокращениях не может быть и речи — таков стандартный ответ Москвы. Смысл, хотя здесь это слово плохо ложится в строку, ответа Москвы в том, что Вашингтон, создавая систему ПРО, нарушает ракетно-ядерный баланс между США и Россией. Проиллюстрирую этот посыл несколько «необтесанным» примером.
Допустим, Москва согласилась на берлинские предложения и довела свою ядерную мощь до 1000 стратегических боеголовок. Вдруг возникает кризис типа Карибского и его не удается урегулировать. Оба президента расчехляют свои судьбоносные чемоданчики и нажимают на адские кнопки. 1000 американских ракет летят в Россию, 1000 русских ракет — в Соединенные Штаты. Допустим, стратегической обороне обеих сторон удается перехватить и обезвредить 50 процентов летящих ракет. Но 500 оставшихся продолжают нести дальше свой смертоносный груз. И тут вступает в действие американская ПРО и нарушает доселе идеальное равновесие смерти. На Россию обрушиваются все 500 ракет, а вот на Америку «лишь» их половина, поскольку остальные 250 нейтрализованы системой ПРО. В результате Россия погибает, скажем 50 раз, а Америка — счастливица — лишь 25 раз. Именно такую ситуацию в американском военном лексиконе называют «overkill». Оно переводится на русский язык двояко: или многократное уничтожение, или из пушки по воробьям.
Несмотря на полную абсурдность вышеприведенного примера так выглядела логика времен «холодной войны». В ХХI веке эта с позволения сказать логика превратилась в свою противоположность. Означает ли это, что угроза ракетно-ядерных войн вообще исчезла с горизонта человечества? Конечно, нет. Пример тому Северная Корея, протискивающаяся в клуб ядерных держав. Другой пример – Иран. Еще один пример Пакистан, ядерный арсенал которого вышел на первое место в мире по темпам роста.
Наконец, существует еще один камень преткновения, вернее, целая глыба. Это Конгресс США, который тоже никак не может выкарабкаться из льдов «холодной войны». Республиканцы открытым текстом дают понять Обаме, что они скорее лягут на рельсы, чем допустят новое сокращение американских ракетно-ядерных вооружений сверх лимитов, предусмотренных Договором 2010 года. В стенах Белого дома говорят, что администрация Обамы «потеряла аппетит» проталкивать еще один аналогичный Договор через Конгресс и она пойдет скорее по пути президента Буша-отца, который договорился с Горбачевым о равных сокращениях, но не «обязывающих» обе стороны в форме международного соглашения и посему не подлежащих ратификации сенатом. (Напомним, что сенат США до сих пор — с 1999 года! — не ратифицировал Договор о запрещении всех ядерных испытаний и не движется в направлении нового Договора о расщепляющихся материалах, из которых производится ядерное топливо).
Но Путин не Горбачев, и Россия не Советский Союз. Президент России достаточно ясно доказал это в Северной Ирландии и «весомо, грубо, зримо» в Санкт-Петербурге, устроив смотр последним достижениям российского ВПК. Ну а вице-премьер Рогозин, будучи в своем репертуаре, обвинил президента Обаму в том, что тот лгал, блефовал и вел себя неискренне. (Неплохая увертюра к сентябрьскому саммиту Путин-Обама на Неве!)
Любопытная деталь. По подсчетам некоторых американских экспертов, предложенный Обамой в Берлине уровень стратегических боеголовок — около 1000 с обеих сторон — будет, приблизительно таким же, каким он был в… 1954 году! То был разгар «холодной войны», а тело Сталина, помещенное в Мавзолей, еще не успело остыть. Давайте взглянем на сегодняшний день из того не слишком уж далекого прошлого. Что осталось, что изменилось? «Холодную войну» заменила угроза международного терроризма, все настойчивее подбирающегося к ракетно-ядерному оружию. Остались — недоверие друг к другу, остались психология overkill и философия «холодной войны». А мир без войн и без оружия до сих пор не только журавль в небе, но и синица. В том же поднебесье, никак не дающаяся в руки.
Мэлор Стуруа
