Военно-промышленное направление РАТМ Холдинга вплотную приблизилось к точке перемен. Руководство холдинга считает, что вложенные в начале двухтысячных капиталы описали классический инвестиционный круг, а дальнейшее развитие оптических заводов напрямую связано с участием государства или интеграцией с международным бизнесом.
«Военная история» РАТМа началась в 2000-х годах. Тогда холдинг, представлявший собой сочетание инвестиционного фонда и управляющей компании, стал владельцем новосибирского завода «Экран». Последний на тот момент объединял под своей крышей оборонно-промышленное предприятие, производившее электронно-оптические преобразователи и фотоэлектронные умножители, и конверсионное производство стеклотары. РАТМ разделил бизнес-единицы, создав ЗАО «Экран — оптические системы». А затем, купив контрольный пакет акций в «Ростовском оптико-механическом заводе» (РОМЗ) и став миноритарием «Лыткаринского завода оптического стекла» (ЛЗОС), выстроил вертикально-интегрированный холдинг.
Последние действия руководства РАТМ Холдинга указывают на скорые перемены в судьбе военного направления. Во-первых, компания ведет активные переговоры с «Ростехнологиями». Во-вторых, в прошлом году РАТМ провел успешные переговоры с представителями международной группы Sagem, специализирующейся на авиакосмической технике, обороне и безопасности. Зачем частному холдингу в ОПК нужен партнер в лице государства или международного игрока в области вооружений — такие вопросы мы задали в интервью президенту РАТМ Холдинга Эдуарду Тарану.
— Эдуард Анатольевич, что происходит на рынке вооружений, откуда такой интерес государства и зарубежных концернов?
— Вы знаете, что программа перевооружения российской армии принята до 2020 года и ее общий объем составляет 23–24 триллиона рублей. По этим показателям наша страна находится на одном из первых мест в мире.
Вторая важная причина — смена государственной политики. Мы создали оптический холдинг, когда государство продавало свои активы в ОПК. Затем был период, когда государство начало покупать, но мы сохранились как частная производственная единица. А сейчас начался третий этап — привлечение частных инвестиций в оборонные предприятия.
— Вы называете огромные цифры общего объема рынка вооружений, но на каком рынке работают ваши предприятия?
— У нас разные направления. «Экран-ОС» поставляет электронно-оптические преобразователи — основной компонент, своего рода сердце прибора ночного видения, — и фотоэлектронные умножители, используемые в системе ядерных и космических исследований. 15 процентов продукции этого предприятия идет для российской оборонки, 85 процентов — гражданская оптика в 47 стран мира, от США до Японии. Согласитесь, цифры весьма показательные. Лыткаринский завод оптического стекла специализируется на уникальной оптике. А Ростовский оптико-механический завод — один из главных игроков на рынке оптических приборов для бронетанковой техники. В любом танке есть три составляющих: корпус, движок и «глаза». Мы делаем «глаза» — инфракрасные, то есть ночные. Исходя из программы модернизации вооружений, этот рынок на ближайшее десятилетие можно оценить в два–три триллиона рублей.
— У вас есть конкуренты за эти средства?
— Они были всегда. В середине двухтысячных, когда, образно говоря, начался процесс собирания камней, государство активно занялось ВПК. Созданной госкорпорации «Российские технологии» были переданы пакеты акций компаний отрасли, в том числе и госпакет ЛЗОС. Таким образом сформирован государственный оптический холдинг.
Отмечу, что конкурировать с государственными холдингами непросто, там есть мощный научный потенциал, серьезная государственная поддержка. Но мы — реальные конкуренты. На это указывает даже то, что в период кризиса РОМЗ стал единственным частным заводом, получившим меры господдержки по прямому распоряжению тогда премьер-министра Владимира Путина. Я считаю, что это серьезная оценка нашей работы, участия в перевооружении армии, лояльности государственным интересам.
— Такая конкуренция оставляла ресурсы на развитие?
— Проблема недостатка ресурсов не в конкуренции, а в отлаженности бизнес-процессов. Когда мы заходили на эти предприятия, то дотировали, кредитовали все наши заводы. РОМЗ мы несли на своих плечах более шести лет — пока сформировался пакет заказов, основанный на конкурентоспособности продукции собственных разработок, пока выстроили грамотное управление, а заказчик научился нас правильно понимать. Сейчас РОМЗ, насколько мне известно, один из немногих в оборонной промышленности не имеет кредитного портфеля. И все другие наши предприятия прибыльные. Поэтому я считаю, что в целом инвестиции в развитие заводов, работающих в оборонной тематике, оправданны.
— Но о каких временных рамках мы говорим?
— Мы укладываемся в диапазон семи лет. РАТМ Холдинг стал владельцем оптических заводов около 10 лет назад, к реально эффективному управлению приступили семь лет назад. Мы прошли полный цикл от приобретения активов в сложном состоянии: с полугодовыми долгами по заработной плате, по налогам во все уровни бюджетов, ЖКХ и т.д. Сегодня у нас доходные и ликвидные активы. Мы считаем, что именно сейчас надо принимать решение: идти в новый цикл как частный холдинг, сливаться с государством или продавать активы. Это этап, когда необходимо сделать выводы и определить дальнейшую стратегию.
— Зачем сливаться с государством, если рынок такой интересный по объемам?
— Производство вооружения и военной техники — это сложный процесс, требующий для развития перспективных технологий огромных инвестиций в прикладную науку. Финансовые вливания такого объема может позволить себе только государство. Когда бизнес видит сроки окупаемости вложений в отраслевую науку 15–25 лет, а кредиты имеет возможность получать всего на три–пять лет и под ставку выше 10 процентов, то понимает, что такие инвестиции для него непосильны.
— Эдуард Анатольевич, кто-то кроме «Ростехнологий» может стать вашим партнером?
— Одна из интеграций, которую мы рассматриваем — с НПК «Уралвагонзавод». Такой альянс возможен в партнерстве с группой Safran. И нацелен на совместное с французами производство самых современных и эффективных оптических приборов для отечественных танков последнего поколения.
— То есть ваша работа с Safran выстроена именно под проекты с «Уралвагонзаводом»?
— В основном, да. Работа с французами — это прорыв. Мы совместно с ними можем участвовать в модернизации техники, ранее выпущенной в СССР и РФ, по всему миру. И, как мне кажется, государству такое партнерство также крайне интересно. Необходимо признать, что в настоящее время Российская Федерация не обладает рядом сложных технологий, а такое взаимодействие принесет их в нашу страну, к тому же мы сможем обеспечить для них рынок сбыта. В перспективе реализация данного проекта приведет к концентрации производства на нашей базе, и участие французской стороны будет сведено до минимума. К слову, французские специалисты достаточно высоко оценили наш производственный потенциал, сделав заключение, что мы полностью соответствуем стандартам для совместного производства высокотехнологичных изделий.
— Какому варианту развития событий вы отдаете предпочтение?
— Оптимально — это частно-государственное партнерство. Наличие контрольного пакета позволяет государству инвестировать в науку, разработки. А наличие частного капитала — повысить прозрачность и эффективность актива.
Мне нравится подход «Ростехнологий», которые ставят для своих холдингов задачу акционирования и возможности выхода на открытый рынок. То есть государство реализует европейскую модель: контрольный пакет сохраняется за государством, а оставшиеся 49 процентов вращаются на рынке. И мы знаем, что есть первые прецеденты — «Вертолеты России» планируют выйти на IPO.
Если говорить об опыте работы с государством, то у бизнеса всегда есть ощущение, что что-то можно было бы решать более эффективно. Но в целом, полагаю, различие точек зрения на отдельные бизнес-процессы не должно стать препятствием для планомерного и взаимовыгодного сотрудничества частных инвесторов и государства.
Станислав Мельников (Эксперт-Сибирь)