Требуется новый взгляд на систему взаимоотношений России и Запада
Проблема контроля над вооружениями в Европе не нова. В период холодной войны существовало определенное разделение труда. Вопросы ядерного разоружения относились преимущественно к сфере советско-американских отношений, тогда как контроль над обычными вооружениями считался ответственностью всей Европы. В этом был определенный смысл, так как силы общего назначения НАТО и Варшавского договора противостояли друг другу на европейском театре. Европейский ТВД потенциально мог стать местом противоборства двух военных блоков.
В этот же период сложилась и адекватная система взаимосвязанных двусторонних и многосторонних международных соглашений (Договор по ПРО (ДПРО), Договор о сокращении ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (ДСНВ), Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) и его адаптированная версия, Договор открытого неба (ДОН), Венский документ).
Все они, за исключением нового Договора о СНВ, были разработаны в период жесткого силового противостояния в Европе. Недоверие к действиям партнера проходило красной нитью через все дискуссии на тему контроля над вооружениями. Формула «доверяй, но проверяй» в полной мере отражала мировоззрение того времени. Жесткий контроль за выполнением обязательств сторон был стержнем любого из вышеперечисленных соглашений.
Все эти соглашения были ориентированы на снижение возможностей противника по внезапному применению силы при одновременном уменьшении собственных затрат на содержание вооружений и личного состава. Кроме того, в отсутствии прямых контактов между руководством НАТО и Варшавского договора эти соглашения создавали каналы диалога по вопросам безопасности, позволяющие оперативно снимать возникающие озабоченности.
Противостояние после разрядки
Окончание холодной войны привело к тому, что началось переосмысление значения каждого из этих соглашений.
В частности, США посчитали, что Договор по ПРО перестал отвечать их стратегическим интересам, и в одностороннем порядке вышли из него. Это привело к тому, что целый блок стратегических вооружений – средства ПРО – остался вне контроля. Реакция союзников США на принятое решение в отличие России была молчаливо-соглашательской.
Договор о РСМД ограничивает возможности России и США по созданию и развертыванию ракет средней и меньшей дальности. Для России как государства с наиболее протяженной сухопутной границей ракеты этого класса имеют особое значение. Тем не менее до сих пор Договор о РСМД продолжает выполняться обеими сторонами.
Договор об обычных вооруженных силах в Европе и Венский документ имеют много общего, первую очередь по сфере охвата. При этом по некоторым аспектам, например, в части информационного обмена и контроля вооруженных сил, они дублируют друг друга.
По своей сути ДОВСЕ – наиболее архаичный договор, сохраняющий философию блокового противостояния времен холодной войны. Реакция стран НАТО на российское решение приостановить его выполнение подтвердила, что задачей этого соглашения остается обеспечение тотального интрузивного контроля западными странами за состоянием российских ВС. Подтверждением может служить тот факт, что соглашение, которое подписано 36 странами, утратило смысл для всех после выхода из него одного участника – России.
Договор открытого неба представляет собой особый элемент контроля над вооружениями. Его значение в том, что он обеспечивает возможности дистанционного мониторинга с использованием технических средств. При этом не происходит нарушения повседневной деятельности воинских подразделений. Развитие возможностей бортовой аппаратуры наблюдения позволяет повышать информативность получаемых данных. В этом положительные стороны ДОН.
Однако и это соглашение не лишено духа холодной войны. Не секрет, что полеты над территорией России у наших натовских партнеров пользуются «неизменной популярностью». Количество желающих инспектировать коллег по НАТО невелико.
Таким образом, сегодня политическая и военная ситуация изменилась. Требуется новый взгляд на выстраивании системы безопасности в регионе.
США не меняют своих планов
Как и прежде, Россия и США несут особую ответственность в деле укрепления международного мира как постоянные члены Совета Безопасности ООН и как ядерные державы, обладающие наибольшими запасами ядерного оружия. Не случайно, что основные результаты в области ядерного разоружения были достигнуты в последние годы на российско-американском треке. Главный результат – это новый Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений от 2010 года. Сегодня стороны планомерно и добросовестно его выполняют.
Дискуссии о судьбе и перспективах ядерного разоружения нарастают, появляется много новых идей: от умеренных – продолжение сокращений по схеме ДСНВ – до достаточно амбициозных, таких как достижение «глобального ядерного нуля». Все больше экспертов соглашаются с тем, что вопрос о дальнейшем сокращении ядерных вооружений выходит за рамки традиционного российско-американского диалога и к нему должны присоединиться все страны, обладающие ядерным оружием.
Существует устойчивое убеждение, что полное и всеобщее ядерное разоружение – не вопрос ближайшего будущего. Это длительный процесс, для реализации которого необходимы глобальные изменения стратегической стабильности, укрепление режима нераспространения, усиление доверия. До достижения этих целей принцип ядерного сдерживания как базовый элемент стратегической стабильности сохранит свою актуальность.
Особое место в дискуссиях экспертов занимает тема ПРО. Развертывание США и НАТО противоракетных средств в ущерб российским интересам тормозит достижение нового уровня безопасности на континенте.
Диалог с Вашингтоном и Брюсселем продолжается. При этом российские партнеры по переговорам ускоряют реализацию планов по выстраиванию глобальной системы ПРО, вопрос о гарантиях ее ненаправленности против российских СЯС не решается. Все это вынуждает нас думать о военно-технических мерах противодействия. Рассчитывать на равноправное взаимовыгодное сотрудничество в этих условиях не приходится.
В последнее время много говорят о заявленном новым министром обороны США Чаком Хейгелом намерении скорректировать планы по ПРО в Европе. В первую очередь речь идет о переносе сроков развертывания противоракет большой дальности на более отдаленную перспективу. Некоторыми комментаторами это решение подается чуть ли не как шаг навстречу России, способный полностью устранить российские озабоченности.
В действительности реальных изменений в планах США не произошло. Принятые решения продиктованы финансовыми и технологическими трудностями. Об этом говорят и сами американцы.
Стратегическая роль неядерного оружия
На конференции по ПРО, которую организовало Министерство обороны России в мае 2012 года, нами было показано, с чем связаны российские озабоченности. Мы постарались продемонстрировать, что помимо европейского сегмента ПРО существенно усиливается потенциал противоракетной группировки в Азии, что существенно повышает эффективность системы в целом.
Кроме российских оценок на конференции была изложена вся палитра мнений – от официальных взглядов натовских государств до суждений неправительственных экспертов из России, Европы и США. Позитивный настрой всех участников конференции показал, что поиск решений возможен только при совместных усилиях, при добросовестном учете подходов сторон. Примером таких усилий может служить работа над новым Договором о СНВ, который содержит положения, отражающие новые подходы к обеспечению глобальной безопасности.
В частности, нынешняя ситуация подтверждает актуальность российских усилий по фиксации в Договоре о СНВ взаимосвязи между сокращениями СНВ и ПРО. По мере дальнейшего снижения уровней ядерных вооружений эта взаимосвязь будет только возрастать, и, полагаем, что она должна учитываться всеми, кто определяет перспективы дальнейших договоренностей в сфере безопасности.
В ходе работы над Договором о СНВ переговорщики затронули ряд тем, напрямую влияющих на сегодняшнюю безопасность. Например, проблемы создания и применения стратегических носителей в неядерном оснащении, переоборудования подводных лодок в носители неядерных крылатых ракет, использования национальных технических средств для контроля за выполнением договора. Некоторые из них нашли отражение в договоре, другие остались без надлежащего решения.
В настоящее время имеются неядерные средства, способные решать военные задачи с эффективностью, сравнимой со стратегическими вооружениями в ядерном оснащении. Например, для нанесения ударов с воздуха активно используются беспилотные летательные аппараты. Их эффективность подтверждена в Афганистане.
Необходимо учитывать и возможность размещения оружия в космическом пространстве, соотношение сил общего назначения, распространение в мире ракет средней и меньшей дальности, которыми сегодня обладают многие государства, граничащие с Россией. Еще предстоит разобраться с перспективами применения кибероружия.
Таким образом, можно составить перечень вооружений и технологий, способных оказывать воздействие, сравнимое с использованием стратегических ядерных вооружений. Формирование такого перечня и отражение взаимозависимости его элементов – задача для экспертов.
Меры доверия как основа общей безопасности
Несколько слов о доверии. За последние годы много было сделано в многостороннем формате, а также в двусторонних отношениях России с западными странами для того, чтобы оставить взаимную подозрительность в прошлом. Например, количество совместных мероприятий, проводимых с российскими и европейскими ВС на двусторонней основе, исчисляется, как правило, десятками, а в отдельных случаях и сотнями в год. Примерно такой же объем мероприятий ежегодно проводится в формате Россия–НАТО. В этот перечень входят не только взаимные визиты и посещения воинских частей, но и совместные учения и тренировки различной направленности: от отработки вопросов совместного участия в миротворческих операциях до спасания на море. Особую актуальность такие контакты имеют в период проведения преобразований в вооруженных силах. Обмен опытом реформирования весьма актуален. Общение способствует повышению доверия между военными ведомствами, ознакомлению со структурой, организацией и уровнем подготовки подразделений.
Все это подтверждает важный принцип, который был положен в основу российской позиции на переговорах о СНВ: доверие в сфере контроля над вооружениями может быть достигнуто при сниженном уровне контрольных мероприятий по сравнению с периодом холодной войны.
Вопросы обеспечения евробезопасности становятся частью широкой общественно-политической дискуссии. За последнее время они были включены в повестку дня таких значимых форумов безопасности, как Мюнхенская и Берлинская конференции. Мнение общественности, неправительственных организаций, академических кругов является важным фактором при определении парадигмы безопасности первой половины XXI века.
Контроль над вооружениями должен стать подтверждением намерений на практике реализовать принцип неделимости европейской безопасности, сбалансированности прав и обязанностей всех участников возможной договоренности. Механизм реализации должен быть увязан с уровнем доверия и развитием военного и военно-технического сотрудничества.
Мы к совместной, уважительной, профессиональной работе готовы. С этой целью Минобороны России 23 мая 2013 года проведет в Москве специальную конференцию, посвященную военным и политически аспектам евробезопасности. Мы намерены, как это было организовано в прошлом году на Конференции по ПРО, открыто изложить взгляды Минобороны России и предоставить трибуну для обсуждения различных взглядов на проблему евробезопасности.
На конференцию приглашены руководители министерств обороны европейских стран, наши партнеры по СНГ и ОДКБ, представители научных кругов и неправительственных организаций. Результаты конференции, тезисы выступлений ее участников будут размещены на сайте Минобороны России.
Таким образом, европейская безопасность сегодня определяется большим количеством факторов, которые в период холодной войны не принимались в рассмотрение из-за наличия глобального противостояния двух систем. В настоящее время «вклад» этих элементов в глобальную и региональную стабильность существенно вырос. Однако определяющим остается готовность партнеров учитывать озабоченности и интересы при безусловном соблюдении принципа равной безопасности.
Евгений Ильин
