RS: недальновидная политика НАТО в Европе сыграет на руку России
НАТО оказалась в ситуации, которой альянс и "американский гегемон" избегал со времен холодной войны — в прокси-конфликте с Россией на территории Европы, пишет RS. Автор отмечает, что сложившиеся обстоятельства в долгосрочной перспективе сыграют на руку Москве .
Анатоль Ливен
Тысячи гостей съезжаются в Вашингтон на юбилейный саммит, однако же мы утверждаем, что альянс сломался и, словно лунатик, шагает к войне.
НАТО любит подавать себя как “самый успешный альянс в истории” не потому, что преуспела на поле боя, а, наоборот, потому, что предотвратила войну, — не говоря уже о том, что просто пережил большинство других.
Однако этот пропагандистский штамп скрывает то обстоятельство, что в свое время НАТО не позволила холодной войне перерасти в “горячую” не только сдерживая Советский Союз, но и воздерживаясь от собственных действий, чреватых конфликтом.
Единственная сухопутная война с участием НАТО — в Афганистане — завершилась катастрофическим провалом. Один офицер США в Кабуле вкратце изложил мне взгляд американских военных на европейских союзников в Афганистане и структуру самого альянса: “Они делают вид, что сражаются, а мы — что их слушаем”.
За 75 лет существования НАТО в действительности было три альянса: два с миссией по сдерживанию России, и еще один, дико и катастрофически метавшийся в поисках своего предназначения. В своем первом воплощении НАТО добилась полной, но мирной победы, когда советский блок рухнул изнутри — хотя это произошло, в первую очередь, из-за нарушенных клятв самого коммунизма.
Вторая НАТО разбазарила плоды этой победы из-за гибельного сочетания легкомыслия, дилетантизма и мании величия. Она проложила путь к третьему воплощению НАТО, чья судьба остается неопределенной.
Ключ к пониманию роли и успеха первой НАТО (1949-1989) — это что она действовала сугубо в Европе и в соответствии с первоначальной доктриной сдерживания Джорджа Кеннана. Иными словами, ее целью было предотвратить дальнейшую советскую военную экспансию в Европе и обеспечить военный щит, за которым западноевропейские страны смогут успешно развиваться экономически и политически.
Их успех на этом поприще — особенно на фоне явного провала советского коммунизма — в конечном итоге привел к внутреннему краху советского блока, как и предсказывал Кеннан. Тем самым НАТО также помогло США сохранить выход на европейские рынки, гегемонию над восточным побережьем Атлантического океана, а также идеологический и культурный престиж как лидер “Свободного мира”.
Когда НАТО только образовалась, некоторые ее европейские члены еще долгие годы вели жестокие войны в Азии и Африке, пытаясь сохранить за собой хотя бы часть своих колониальных империй. Сама НАТО, однако, в этих войнах не участвовала — как и в войне США в Индокитае и других антикоммунистических операциях Вашингтона по всему миру.
Прежде всего, первая НАТО и (после некоторого колебания) сами США избегали идеи “отката назад” и возврата в исходное состояние и потому отказались от попыток выдавить Советский Союз из Восточной Европы посредством разжигания революций при поддержке военной силы. В этом отношении решающими стали три момента. Во-первых, это катастрофический провал американской и британской попытки свергнуть коммунистическое правительство Албании посредством восстания роялистов при поддержке американских и британских офицеров спецназа (развернувшиеся в 1946-49 годах операции “Дьявол” и “Ценность” стоили жизни около 300 американским и британским агентам).
Во-вторых, это отказ Сталина поддерживать коммунистов в гражданской войне в Греции, а в-третьих — решение президента Эйзенхауэра отказаться от стремления вернуть статус-кво в Европе и вместо этого придерживаться политики сдерживания (так называемый проект Solarium или “Солнечная веранда” 1953 года).
Советский Союз также, хотя и подавлял антисоветские восстания в Восточной Европе и поддерживал антизападные революции в других частях мира, старался не разжигать и не провоцировать военного конфликта в самой Европе. За этой обоюдной осторожностью скрывалось признание обеими сторонами того, что позиции в Европе (в отличие от Африки или Азии) затрагивают жизненно важные интересы обеих сторон, и что, если они окажутся под серьезной угрозой, это будет означать войну, которая наверняка перерастет в ядерную — с перспективой взаимного уничтожения.
Однако с окончанием холодной войны эта осторожность НАТО бесследно испарилась. Распад СССР Запад счел своим безоговорочным триумфом. Возникший в результате этого менталитет “конца истории” (отсылка к книге Фрэнсиса Фукуямы “Конец истории и последний человек об “окончательной победе либерализма, прим. ИноСМИ) породил стратегическое и идеологическое высокомерие, которое в сочетании с другими факторами привело к фатальным последствиям. Так, заново возникшие независимые восточноевропейские государства (каждое со своим лобби в США) были одержимы страхом перед Россией и требовали членства.
Несколько парадоксально, но это произошло на этапе, когда сама Россия была настолько слаба, что с озабоченностью Москвы и ее реакцией попросту не считались. В 1995 году один высокопоставленный немецкий дипломат в Москве сказал мне, что опасения России иррациональны, потому что “НАТО уже не та, что во времена холодной войны, а сильно изменилась”. Я поинтересовался, что изменилось. “Это мы еще пока решаем”, — ответил он. Подобные заявления в адрес русских и положили начало отчуждению, чьей кульминацией стал конфликт на Украине.
Сама НАТО же, как и любой мощный бюрократический институт, зациклилась на поиске причин собственного существования — ведь от этого зависело так много военных, бюрократических и академических должностей по всей Европе. Серьезные эксперты по России (включая самого Кеннана) почти единогласно воспротивились расширению НАТО, но их возражения были отброшены. Многие, сочтя борьбу безнадежной, замолчали или перешли в противоположный лагерь.
Как и предупреждали русские, с включением Восточной Европы в НАТО (и ЕС) в альянс пришли страны с глубоко укоренившимся страхом и ненавистью к России. Однако эти российские предостережения были отвергнуты лишь на том основании, что, как только безопасность этих государств будет гарантирована членством в НАТО, этот страх и враждебность исчезнут. Ничего подобного не произошло. Наоборот, эти настроения наслоились на встроенную в саму структуру НАТО враждебность к России, унаследованную со времен холодной войны.
Были предприняты определенные усилия, чтобы убедить Москву в том, что расширение НАТО будет уравновешено сотрудничеством — прежде всего через свежесозданный Совет Россия-НАТО. Однако на деле этот институт оказался практически бессмысленным, поскольку члены альянса выступили единым блоком под руководством США и вместо переговоров лишь отметали российскую точку зрения всякий раз, когда возникали разногласия.
Единственным исключением стало вторжение в Ирак, против которого выступили Германия, Франция и большинство других членов НАТО. В других же случаях страны альянса отказались вставать на сторону Москвы против Вашингтона даже по вопросам, с которыми в действительности были глубоко не согласны. Один из примеров тому — выход администрации Джорджа Буша-младшего из Договора по противоракетной обороне (ПРО) в 2002 году.
Посулы членства в НАТО Украине и Грузии в 2008 году стали еще одним, еще более катастрофическим случаем, когда западноевропейская оппозиция подчинилась диктату США (пусть и с некоторыми оговорками). Это поставило НАТО в прямое противоречие с решимостью России сохранить сферу влияния и зону безопасности в непосредственной близости — в районах, где распад Советского Союза (как и конец большинства империй) оставил после себя этнические и территориальные конфликты, как реальные, так и потенциальные.
В то же время ни у НАТО, ни у отдельных его членов не было ни плана, ни реального желания воевать с Россией. Вместе с тем неоднократные предупреждения о том, что членство Украины и Грузии в альянсе будет означать войну, западные дипломаты лишь высмеяли. Как рассказал мне бывший офицер секретариата НАТО, планы действий на случай войны между Грузией и Россией даже не обсуждались — даже после того, как альянс (по наущению США) сам поддержал перспективу членства Тбилиси.
Как мне объяснил мой собеседник, расширение НАТО “запродали” западным парламентам и общественности под тем соусом, что оно якобы не потребует никаких затрат и не сопряжено ни с какими рисками. Поэтому даже обсуждение возможной войны стало табу. В результате европейские члены НАТО молча подписались на расширение, хотя их неоднократно предупреждали, что это чревато войной, но при этом никоим образом к ней не готовились и продолжали обеспечивать свое энергоснабжение за счет импорта дешевого российского газа.
Третье воплощение НАТО сейчас оказалась в ситуации, которой сам альянс и его американский гегемон последовательно избегали в первую холодную войну: это опосредованный конфликт с Россией не в Азии или Африке, а в самой Европе — к тому же в обстоятельствах, которые в долгосрочной перспективе сильно благоприятствуют России.
“Российская угроза” Западной и Центральной Европе (во многом мнимая), в свою очередь, еще больше усугубила зависимость континента от США, подхлестнула антикитайские настроения и привела к попустительству преступлениям Израиля в секторе Газа, которые совершаются при поддержке США.
Угроза перемены климата практически исчезла из реальной повестки дня НАТО, хотя она уже оказывает суровое воздействие на южноевропейских членов НАТО, а сам альянс назвал ее “экзистенциальной”. В первую холодную войну огромное превосходство социальных, политических и экономических систем Запада было совершенно очевидным, сегодня же воцарилась глубокая тревога из-за внутренних факторов, усугубленных миграцией и неолиберальной экономической политикой.
Если предположить, что мы оставим после себя потомков, они наверняка будут воспринимать нас точно так же, как мы — европейские элиты до 1914 года: угодив в ловушке традиционной культуры и унаследованных институтов, они вели политику, которую сами считали рациональной, но в ретроспективе оказавшуюся совершенно безумной.
Анатоль Ливен — директор Евразийской программы Института ответственного государственного управления имени Квинси. Бывший профессор Джорджтаунского университета в Катаре и факультета военных исследований Королевского колледжа Лондона
