FAZ: в Германии заявили о нехватке танков для обороны страны
Германии не хватит танков для защиты страны, рассказал глава оружейного концерна KNDS Франк Хаун в интервью FAZ. По его словам, в ФРГ осталось около 300 боеспособных танков, поэтому она "Аусбург все еще может защитить, а Мюнхен и Берлин — нет".
Геральд Браунбергер (Gerald Braunberger), Никлас Забои (Niklas Záboji)
FAZ: Господин Хаун (Франк Хаун — генеральный директор, член совета директоров и исполнительный директор совместного немецко-французского предприятия KMW+Nexter Defense Systems N.V. (KNDS) – прим. ИноСМИ), танк Leopard 2, произведенный немецкой компанией KNDS (бывшая Krauss-Maffei Wegmann), считается лучшим основным боевым танком в мире. Вы согласны с этим?
Франк Хаун: Leopard еще ни разу не проигрывал ни в одном из сравнительных испытаний, в которых он принимал участие. Он может стрелять на полном ходу и попадать точно. Ни один другой танк не может сравниться с ним по точности попадания.
— Как получилось, что даже американцы не могут угнаться за ним в этой области?
— У нас традиционно очень хорошие инженеры в области танкостроения. Мы явно превосходим другие страны. Поверьте мне, я жил в США. Там вы не найдете такого же качества, как в Германии. Но другие страны догоняют, особенно конкуренты на Дальнем Востоке. А у нас в Германии осталось всего около 300 исправных боевых танков. Поэтому я часто говорю: с ними мы еще можем защищать Аугсбург, но уже не Мюнхен и Берлин.
— Своим "началом новой эры" и созданием "специального фонда" правительство Германии инициировало переход к новой модели развития военной и оборонной промышленности. Недавно вы заявили, что, в отличие от своих предшественников, министр обороны Борис Писториус хотя бы разговаривает с вами. Это обнадеживает.
— Что Писториус уже сделал для укрепления бундесвера? Он заменил старые реактивные самолёты Tornado на истребители F-35, чтобы обеспечить возможность совместного использования ядерного оружия. Писториус закупил вертолеты, потому что старые CH-53 необходимо было отправить в утиль. Он заключил с нами рамочное соглашение на производство 123 танков Leopard и, имея на данный момент 18 рабочих танков, заказывает их столько же, сколько Германия поставила на Украину. Немецкие зенитные самоходные установки Gepard, которые сегодня являются важнейшим элементом противовоздушной обороны Украины, мы приобрели у бундесвера много лет назад и продали их Бразилии, потому что стадионы, на которых проводились чемпионат мира по футболу и Олимпийские игры, должны были быть защищены от воздушной угрозы. Затем катарцы выкупили несколько штук из наших запасов. В Германии же заявили: установки слишком дорогие, нам они не нужны. Я надеюсь, что из Берлина будут поставлять новую технику.
— Писториус якобы намерен заказать дополнительные танки Leopard для создаваемой в Литве бригады бундесвера.
— Посмотрим, из какого кармана будут выделены средства. Политики должны определять приоритеты. Если я хочу лучше оснастить бундесвер, значит, нужно больше денег. Может быть, это произойдет в этом году, тогда я с вами согласен. Тогда действительно начался перелом в ситуации. Я пока не вижу этого в плане заказов. Подавляющее большинство наших заказов в 2023 году поступило не из Германии, а из других стран НАТО.
— Хватит ли у вас мощностей для увеличения производства и обработки новых крупных заказов?
— Если нам дадут заказы, мы сможем их выполнить. Мы сможем. Мы уже наращиваем производство, расширяем наши заводы по всей Европе и через два года будем поставлять около 500 систем в год по сравнению с несколькими единицами сегодня. KNDS France (бывшая Nexter) наращивает производство, кстати, гаубиц Caesar, используя прототип, который мы разработали сами, без каких-либо инвестиций со стороны французского правительства.
— Существуют ли для вас проблемы с поставками, как в авиационной промышленности?
— Да, сырье всегда является проблемой. Что касается броневой стали, то я лично указывал на эти проблемы в Берлине. В настоящее время у нас есть только один поставщик броневой стали, и он находится в Швеции, поскольку компания ThyssenKrupp в прошлом году прекратила производство. Это было зафиксировано, однако ничего не произошло. Сейчас мы находимся в процессе сертификации второго немецкого производителя броневой стали".
— Похоже, что немецкое правительство не заинтересовано в создании надежных цепочек поставок в условиях перехода к военной экономики, как хотят во Франции.
— Звучат такие заявления, но я не вижу никаких конкретных действий.
— Во Франции сложилось противоположное впечатление. Так ли это?
— Да, Франция на самом деле делает гораздо больше, чем Германия. Макрон занимается переходом к военной экономике, хотя я не считаю, что нужно обязательно использовать этот термин.
— Не так давно федеральный министр экономики Хабек также назвал себя министром оборонной промышленности.
— Да, он занялся этим вопросом. Это уже начало. Но чего можно добиться в спешке, когда промышленность десятилетиями сокращалась из-за неправильной политики? Приведу лишь один пример: для производства боеприпасов нужны пропелленты. Сырье для них крайне ограничено, а поставки на Украину привели к сокращению запасов. Альтернативы не так легко найти.
— Видите ли вы в текущей политике попытки сделать что-то, что можно было бы назвать сырьевой стратегией?
— На самом деле нет. Разговоров много, но здесь, в Германии, сырьевая стратегия разрабатывается внутри компании, в отделе закупок. Никто не знает номера телефона в Берлине, по которому можно получить помощь. С французами все по-другому, они далеко позади и им действительно не все равно.
— Тем не менее, политики говорят, что были времена, когда компании не были заинтересованы во вмешательстве государства.
— А потом они говорят, что это только их оправдание, а мы —дураки.
— Федеральное правительство также обвиняют в том, что оно слишком мало делает в отношении парализующей бюрократии в ведомстве по закупкам бундесвера. Действительно ли это такой лабиринт, о котором постоянно ходят слухи?
— У ведомства есть своя задача, и оно ее выполняет. Я думаю, что ведомство выполняют свои задачи лучше, чем сложившаяся о нем репутация, даже если многие знания были утрачены после окончания холодной войны. Почти 12 тысяч человек в Кобленце добросовестно относятся к оборудованию и следят за тем, чтобы у нас было высочайшее качество. Я рад этому, ведь от этого впоследствии зависит жизнь военнослужащих. Но ведомству необходимо более эффективное руководство из Берлина. Перегруженность гражданских стандартов в военной технике резко возросла и ставит под угрозу оборонные технологии в Германии. В результате разработки занимают слишком много времени и становятся неоправданно дорогими. Ведомству по закупкам нужны четкие инструкции и указания из Берлина о том, что танк — это не офис и что регламент на рабочем месте не обязательно повышает его боевую ценность. Все это не имеет значения во время вооруженного конфликта, как мы видим на примере Украины. Пропорциональность утрачена.
— Неужели ничего не изменилось к лучшему, несмотря на конфликт на Украине?
— Да, перемены начались, но не стоит ожидать, что они будут завершены спустя два с половиной года.
— В последнее время наметились признаки прогресса в создании франко-германской системы основных боевых танков MGCS, которая в 2040-х годах должна прийти на смену Leopard 2 и Leclerc производства KNDS France. . .
— Да, и я одобряю это, даже если это все еще очень долгий срок в весьма развивающемся мире. Писториус и его французский коллега Лекорню пытаются продвинуть MGCS, что важно не только для Германии и Франции, но и для всей Европы.
— Разве этот проект не выгоден в первую очередь Франции? Как Германия, обладающая большим опытом в области танкостроения, может выиграть от этого трудно сбалансированного сотрудничества?
— Мы должны придерживаться многонационального подхода, несмотря на возможные трудности. Хорошо, что министры обороны возобновили проект с четырьмя компаниями из Германии и Франции. Ни у одной страны в Европе нет денег, чтобы решать подобные задачи на чисто национальной основе. Это одна из причин, почему KNDS вообще существует в виде слияния Krauss-Maffei Wegmann и Nexter.
— Однако потребность в новой системе основного боевого танка у французов и немцев не одинакова: производство Leclerc было прекращено, в то время как версия 2AX Leopard, ставшая экспортным хитом, все еще находится в процессе дальнейшей разработки и будет оставаться на вооружении как минимум 20 лет.
— Leclerc также дорабатывается и оснащается новейшими технологиями. Пути развития Leopard и Leclerc состоят из структурных компонентов, которые, вполне вероятно, станут компонентами MGCS. Мы последовательно движемся вперед. На выставке Eurosatory в Париже на следующей неделе мы продемонстрируем технологии, которые отражают реальный прогресс.
— Предыдущие масштабные оборонные проекты в Европе, такие как военный транспортник A400M, занимали гораздо больше времени и стоили гораздо дороже, чем планировалось, из-за бесчисленных детальных политических спецификаций и сложного промышленного разделения труда. Почему с MGCS должно быть иначе?
— В какой-то момент я понял: без консолидации нет стандартизации, без стандартизации нет интероперабельности. Чем больше оперативная совместимость, тем больше боевая мощь, чем больше боевая мощь, тем больше сдерживание. Вот что это такое: предотвращение войны. В этом и заключается идея KNDS: промышленность делает первый шаг и объединяет усилия, потому что мы еще долго можем ждать решения от политиков. Чем более по-европейски мы будем выстраивать новую платформу, тем больше мы сможем стандартизировать и обеспечить равные условия.
— Что это означает в реальности?
— Когда я был в Афганистане несколько лет назад, я ознакомился с немецкой и бельгийской версиями нашей патрульной машины Dingo. У них одинаковое название и они выглядят похоже, но в каждой из них есть что-то свое, поэтому им также требуется отдельная серия запчастей. Это безумие! Я не знаю, сколько разных Dingo нам пришлось разработать, а потом их заказывали в таких огромных объемах, что мы не могли наладить серийное производство. Почему бы не сделать унифицированный Dingo для всей Европы, который к тому же стоил бы на 30% дешевле? К счастью, к Leopard это не относится в такой степени, но он выпускается в большем количестве вариантов, чем российский Т72, из-за разных потребностей. Каждый может потом прикрутить к радиостанциям свою криптотехнологию, но, разумеется, в этом случае вам не нужно производить собственный генератор или амортизатор.
— KNDS позиционирует себя как все более интегрированная европейская оборонная компания. Не мешают ли слиянию национальные обязательства по сохранению тайны военных программ, как у Airbus или MBDA?
— Одна из главных проблем с военным оружием заключается в том, что вам нужна экспортная лицензия на каждый немецкий чертеж, который вы хотите показать французу. И французу тоже нужна лицензия на свои чертежи, если он хочет показать их немцу. Это очень затрудняет сотрудничество. Иногда мы по году ждем таких лицензий. Мы живем с ограничениями, из-за которых инженеры из Германии не могут спокойно разговаривать на разные темы с инженерами из Франции. В оборонном бизнесе нет Европы, есть только соглашения между странами. По крайней мере, Берлин и Париж осознали, что здесь необходимо упростить работу. Что-то меняется.
— Немецкий концерн Wegmann и Франция владеют 50% акций KNDS. Насколько вы самостоятельны на посту генерального директора в таком сочетании с очень отличающимися друг от друга собственниками?
— Менее, чем раньше, когда я возглавлял Krauss-Maffei Wegmann, но это здорово.
— Если бы итальянцы объединились с Leonardo, вхождение которого в KNDS обсуждалось несколько месяцев, координация была бы еще сложнее.
— Не обязательно. Просто посмотрите на Airbus: они начинали с франко-немецкого сотрудничества, потом стали многонациональными и теперь являются лидером на рынке коммерческих самолетов. Все может быть проще, если за столом переговоров сидят не два человека.
— Рост популярности правых популистов не способствует расширению европейского оборонного сотрудничества.
— Разжигающий рознь Путин поддерживает крайние партии: неважно, правые или левые, главное, чтобы демократия развалилась у нас на глазах. К сожалению, он проводит эту стратегию довольно успешно, иначе у нас не было бы таких результатов выборов. Марин Ле Пен как-то выразилась о KNDS, что это было первое, что привело ее в ужас. Я надеюсь, что через несколько лет Европа еще будет существовать. Если нет, значит, мы приняли неправильное решение с KNDS.
