Потенциал ответного удара гарантирует сохранение мира на земле
Давно идут разговоры об «устарелости» ядерного оружия, о том, что в перспективе его вытеснит неядерное высокоточное оружие (ВТО). Много говорится о «ядерном ноле», о критериях ущерба и так далее. При этом сам понятийный аппарат для разных групп экспертов имеет разный смысл, хотя на основополагающие стороны проблемы мы просто обязаны выработать единый взгляд.
Как раз к такому положению вещей позволяет продвигаться статья Василия Буренка и Юрия Печатнова «Неприемлемый ущерб» («НВО», № 4, 2013). Позиция самих авторов определена четко и внятно, а их тезисы безупречны, их можно лишь развивать и дополнять.
О типах военной организации государства
Рекламируемый в Америке «ядерный ноль» является для США не более чем маневром. Он призван спровоцировать Россию на трансформацию ядерной политики, которая обеспечила бы Соединенным Штатам свободу рук в их политике по отношению к России. На деле США, якобы готовые отказаться от ядерных вооружений (ЯВ), никогда не откажутся от них как незаменимого инструмента обеспечения их глобальной агрессивной политики.
И вот тут имеется некий тонкий, на первый взгляд парадоксальный момент – публичное отношение ядерного государства к ЯВ сегодня оказывается мерилом его реального миролюбия. В зависимости от степени миролюбия государства роль ЯВ может быть основополагающей или дополняющей, и чем меньше ядерная держава привержена в своих программных декларациях ядерному оружию, тем она реально агрессивнее.
О ВТО этого сказать нельзя, однако то, как смотрят в ядерном государстве на ВТО, тоже способно сказать о сути политики государства многое.
В принципе возможны три типа военной организации ядерного государства. Первый – агрессивный вариант: военная организация призвана обеспечить агрессивную политику силового давления и потенциальной прямой агрессии. Второй – комбинированный вариант: военная организация призвана обеспечить как защиту своей страны от агрессии, так и собственную потенциальную агрессию против другой страны. Третий – чисто миролюбивый вариант: военная организация призвана исключить чужую агрессию.
Военная организация США отвечает первому варианту. Внешних военных угроз для Америки нет и быть не может до тех пор, пока она не совершит агрессию против ракетно-ядерного государства. То есть Вооруженные силы США приобретают сейчас даже не преимущественно, а исключительно агрессивный характер. Соединенные Штаты ведут и намерены вести реальные боевые действия по всей планете. Для этого необходимы мощные обычные вооружения, поскольку использование ядерного вооружения при наличии аналогичного оружия у России и Китая невозможно. Отсюда упор на всемерное развитие обычных средств ведения войны, включая ВТО. В перспективе ЯВ необходимы Америке прежде всего как инструмент безнаказанного – под «зонтиком» НПРО США – обезоруживающего первого удара по стратегическим средствам ответного удара России, а также как инструмент сдерживания Китая.
Сказанное о США можно отнести к Англии и Франции. Реальных внешних угроз их национальной территории нет, зато элементы большей или меньшей агрессивности – налицо. При этом обе страны вроде бы поддерживают идею «ядерного ноля», они ведь тоже не прочь вести реальную войну, да и ведут ее.
Для ядерного Китая характерен скорее второй вариант, поскольку для Поднебесной актуальна задача исключения угрозы со стороны США, но при этом внешняя политика не лишена элементов потенциальной агрессивности. Китай скорее за ЯВ, но жесткой позиции не занимает – он тоже не прочь при случае повоевать.
Для России приемлем и жизненно необходим только третий вариант. При этом эффективный ядерный статус дает возможность исключить угрозу любой агрессии против России и ее союзников и принудить потенциального агрессора к миру без боевых действий. Тем не менее и в России, как ни странно, тоже сильны экспертные мнения в пользу «ядерного ноля». Подобную позицию лично я никак не могу считать последовательной и нужной для нашей страны.
Итак, ЯВ могут иметь как потенциально агрессивные, так и реально оборонные функции. Подлинно оборонная функция наших ЯВ состоит в гарантированном исключении внешней агрессии против России.
Формально-оборонная функция ЯВ США состоит в исключении эффективного ответа жертвы американской агрессии с нанесением ущерба непосредственно территории США. Таким образом, американские ЯВ имеют потенциально агрессивный смысл, а закрепленная за ними формально-оборонная функция обслуживает идею безнаказанных агрессивных действий. В отличие от России Америка под защитой ЯВ планирует первый удар, после чего «щит» ЯВ позволит США отразить ответный удар.
В итоге военная организация РФ может осуществлять оборонную функцию только на базе примата ядерного статуса России, под которым следует понимать: на глобальном уровне – способность обеспечить гарантированный глубокий ответный удар с нанесением неприемлемого ущерба агрессору при любом обезоруживающем его первом ударе по стратегическим средствам России; на региональном уровне – способность нейтрализовать и устранить угрозу региональной агрессии или обеспечить быструю деэскалацию агрессии. При этом первостепенное значение имеют демонстрационные ядерные удары России по агрессору.
ВТО – типичное «не то»
Через призму агрессивной политики США надо рассматривать и «взаимоотношения» ЯВ и неядерного ВТО. Для Америки ВТО – это возможность «неядерной» реализации давних идей относительно использования в локальных войнах тактических ЯО (ТЯО). Начиная с войны в Корее Соединенные Штаты испытывали соблазн обеспечить немедленный решительный перевес и победу за счет применения ТЯО. Реально этого не произошло ни разу, прежде всего в силу жесткой позиции СССР. Однако и само по себе даже ограниченное применение ЯВ против неядерных стран было чревато серьезными политическими издержками. Поэтому США начали активно разрабатывать системы ВТО, которые способны в немалой степени заменить ТЯО как «оружие поля боя» в ходе локальных войн против неядерных стран.
На протяжении десятилетий ТЯО США участвовали в региональных конфликтах лишь «виртуально», как гипотетическая угроза. Сегодня ВТО США призвано реально участвовать в региональных конфликтах и обеспечивать успех агрессии. Для России ВТО не имеет и не может иметь такого смысла. Системы ВТО не могут заменить российские ЯВ даже на региональном уровне, не говоря уже о глобальном. Из этого вытекает, что ядерные двухуровневые вооружения России являются непреходяще важным и ничем не заменяемым гарантом военно-политической безопасности России. Высокоточное оружие может быть лишь дополняющим элементом наших Вооруженных сил.
Агрессивные ВС США призваны вести широкие, в том числе инициированные Америкой, региональные обычные войны, поэтому для США основное значение имеют обычные вооружения, включая ВТО. Ядерные вооружения для США имеют дополняющий характер.
Оборонительные ВС России призваны гарантированно исключить вовлечение России в любые крупные вооруженные конфликты или быстро свернуть их, поэтому для России основное значение имеют ее ядерные вооружения. Обычные вооружения, включая ВТО, имеют дополняющий характер.
Америка ведет локальные войны по всему миру, так как иначе она не сможет реализовывать политический контроль над мировой ситуацией, обеспечивающий ей экономический контроль. Для подобных войн системы ВТО оказываются эффективным средством.
Локальные конфликты, в которые может быть вовлечена Россия, объективно имеют узкую географию. Все возможные зоны конфликтов лежат на периферии российского геополитического пространства, совпадающего с границами СССР 1945 года. Успешная деэскалация и сворачивание гипотетических конфликтов типа российско-грузинского не требуют ведения ни длительных, ни масштабных боевых действий. Системы ВТО здесь не увеличат эффективность действий ВС РФ. Сворачивание конфликта под силу обычным ВС, а ядерный статус России должен быть гарантией от вмешательства в конфликт третьей силы, мощь которой сопоставима или превышает возможности ВС России.
Если же иметь в виду гипотетический конфликт типа, например, российско-турецкого в результате региональной агрессии Турции против РФ или ее союзников, то подобная агрессия, вне сомнений, может быть быстро и успешно свернута при ограниченном использовании ядерного фактора на региональном уровне.
Отдельно надо остановиться на таком уникальном качестве российских ЯВ, как обеспечение необходимого психологического эффекта сдерживания. Именно на психологической неопределенности результата агрессии против России и основывается такое положение вещей, при котором становится невозможной любая крупномасштабная агрессия против нашей страны с использованием как ядерных, так и обычных вооружений. В отличие от ЯВ высокоточное оружие даже в малой мере не способно обеспечить такой психологический эффект, который исключает соблазн нападения на Россию.
До тех пор пока в мире будут существовать большие массивы вооружений, ядерное оружие России как гарант ее безопасности не может быть заменено ничем, в том числе и высокоточным оружием. ВТО даже в перспективе не способно принять на себя ни одной из каких-либо значащих системных задач и военно-политических функций ЯВ. Попытки придать ВТО важный для России смысл являются фактически попытками некритического переноса западных и американских концепций ВТО и принципов агрессивной стратегии США на оборонную стратегию России.
Если лидеры США так уверены в том, что ВТО заменит ЯВ, что ВТО эффективнее, чем ЯВ, то почему бы Америке не отказаться от их якобы «устаревших» ЯВ в одностороннем порядке, замещая образовавшуюся системную нишу теми или иными видами ВТО? Однако на такой шаг США не пойдут никогда.
Синоним неприемлемости – катастрофа
Упоминаемая Василием Буренком и Юрием Печатновым программная статья «Мир без ядерного оружия» бывших госсекретарей США Киссинджера и Шульца, экс-министра обороны Перри и сенатора Нанна открыла кампанию за глобальный «ядерный ноль». Однако не мешает напомнить слова известного военно-политического идеолога США Збигнева Бжезинского: «План уничтожения ядерного оружия – это план создания мира, в котором Соединенные Штаты смогут безопасно вести обычную войну». Отталкиваясь от этого тезиса с точностью до наоборот, можно сказать, что сохранение и упрочение эффективного ядерного статуса России обеспечивает существование такого мира, где России не будет нужды вести как обычную, так и ядерную войну.
Теоретически режим ядерного сдерживания целесообразно рассматривать как имеющий триггерный характер. То есть теоретически существуют лишь два возможных положения: сдерживание или обеспечивается, или нет. Однако реально в режиме сдерживания важен психологический момент, количественные формализованные оценки которого объективно невозможны. Поэтому и выше, и ниже условно-количественной величины «W» можно выделить две «серые» зоны количественных параметров ядерного арсенала России. Параметры арсенала в этих зонах обеспечивают неустойчивое сдерживание, то есть такой режим, когда соблазн силового решения может возобладать у потенциального ядерного агрессора над опасениями получить ответный удар. В военно-техническом отношении крайне важно не подойти даже к верхней границе «серой» зоны, лежащей выше значения «W».
В конечном счете режим ядерного сдерживания базируется на принципе неопределенности результата полномасштабного реального задействования всеми сторонами, вовлеченными в конфликт, всего объема своих ядерных вооружений. Результат полномасштабной ядерной войны неопределенен принципиально. Для того чтобы иметь его, надо провести полномасштабную ядерную войну, что ни одна из сторон не может допустить до тех пор, пока у другой стороны есть развитые ядерные вооружения, обладающие гарантированными возможностями ответного удара.
И тут мы подходим к такому важному понятию, как «критерий неприемлемого ущерба». Этой стороне дела в статье Василия Буренка и Юрия Печатнова справедливо уделено немало внимания. Но особенно выделю важнейший, на мой взгляд, вывод авторов о том, что «субъективные критерии неприемлемого ущерба не могут рассматриваться в качестве требований к перспективной группировке СЯС при планировании ее развития». Нельзя не согласиться и с мыслью о том, что дискуссия с целью определения согласованной величины неприемлемого ущерба в практическом отношении бесплодна. Но тут можно кое-что, на мой взгляд, уточнить...
Субъективный «критерий Мао Цзэдуна» (90% населения собственной страны) допустимо упоминать лишь в чисто историческом плане – такой критерий неприемлем даже для Китая уже потому, что массовая гибель населения невозможна без катастрофического ущерба для материальных ценностей. Субъективные «критерии» де Голля (несколько боевых блоков), Кеннеди (несколько или один боевой блок), Рейгана (один боевой блок) также нельзя рассматривать всерьез, они – политический пропагандистский блеф.
Вполне объективны и системно состоятельны критерии Макнамары и Сахарова, но глупо, на мой взгляд, долго спорить о том, с какого процента разрушения военно-экономического потенциала ущерб надо считать неприемлемым. За объективный критерий неприемлемого ущерба надо принимать такой ущерб, который имеет долговременные катастрофические последствия для всех сфер жизни государства.
Мне особенно близка мысль авторов о том, что в качестве критерия сдерживания было бы более целесообразно принимать примерный баланс потенциалов ответного удара. Эта мысль абсолютно бесспорна, хотя она может повиснуть в воздухе без верного понимания того, при каком облике СЯС РФ обеспечивается гарантированный ответный удар при доставке к целям хотя бы 200 боевых блоков.
Допустимо, конечно, и принятие «существенно пониженных критериев нанесения ущерба». Но только при полном отказе всех ядерных держав от систем ПРО, за исключением систем активной защиты ракетных стартов от боеголовок на конечном участке их траектории. В ответ же на планы развертывания НПРО США единственно разумным будет массирование ядерных средств ответного удара. Собственно, начинать новое массирование СЯС надо было позавчера. Только так сохраняется режим гарантированного ядерного сдерживания агрессии на базе гарантированного ответного удара с нанесением агрессору неприемлемого для него ущерба.
Сергей Брезкун
