За семь лет существования холдинг «Атомэнергомаш» (АЭМ) — машиностроительный дивизион «Росатома» — стал заметным игроком на мировом рынке атомного машиностроения
Сейчас портфель заключенных контрактов компании на оборудование для атомной энергетики до 2021 года превышает 110 млрд руб. О том, как АЭМ справляется с возложенной на него миссией по демонополизации, корреспонденту рынка РБК daily Олесе Ельковой рассказал гендиректор «Атомэнергомаша», член правления госкорпорации «Росатом» Андрей Никипелов.
Синергия
— Андрей Владимирович, чем запомнился год на посту гендиректора АЭМ?
— Меня назначили 17 апреля, и год был очень боевой. Компания большая, но было ощущение, что недостаточно интегрированная. Весь прошлый год мы учились взаимодействовать как единый дивизион. Может показаться смешным, но многие вещи мы делали впервые: совместные совещания, поездки. Сегодня уже появляется ощущение, что мы одна компания.
Например, ОКБМ (Опытное конструкторское бюро машиностроения им. И.И. Африкантова, входит в АЭМ. — РБК daily) является традиционным разработчиком реакторов для ледоколов, подлодок и так далее. Это предприятие, выполняя заказ, всегда поставляло часть продукции собственного изготовления, а часть заказывало в других местах: в Ижоре, на «Красном октябре», «Баррикадах». Другие предприятия группы АЭМ ничего не поставляли. А сегодня мы впервые хотим изготовить полностью реакторную установку. Мы участвуем в конкурсе на ее поставку и, надеюсь, сможем победить. Тогда мы выполним проект под ключ целиком. Будет задействована вся цепочка: ОКБМ — как разработчик проекта, как владелец технологии и изготовитель части оборудования, ЭМСС («Энергомашспецсталь». — РБК daily.) — как поставщик заготовки под часть оборудования (раньше этот завод никогда не поставлял свою заготовку на такие проекты), «ЗиО-Подольск» — как изготовитель корпуса реактора и дополнительного реакторного оборудования. Это то, что называется синергией. От проектно-конструкторской документации до полной поставки заказчику к январю 2015 года — для такого оборудования это очень короткий срок.
— Какой по объему этот заказ?
— Итоги конкурса пока не подведены, но это примерно 1,3 млрд руб.: два корпуса реактора для нового ледокола, который сегодня строит Балтийский завод для «Атомфлота».
Это лишь один из примеров. Мы сейчас стараемся интегрировать ЭМСС во все наши проекты, в том числе активно продвигаем его в рамках взаимодействия с Alstom. В начале 2012 года наше СП с Alstom подписало контракт на поставку машзала на Балтийскую станцию. ЭМСС никогда не поставлял заготовки ни в Alstom, ни по таким зарубежным проектам, а сейчас сертифицирован многими зарубежными покупателями, включая Rolls-Royce. Мы пытаемся расширить ассортимент ЭМСС, чтобы он поставлял продукцию не только на обычные рынки (а это прежде всего атомка).
— Чем еще можете похвастаться по итогам 2012 года?
— Компания очень быстро растет. Первый контракт на трубопроводы был подписан в 2006 году, а сегодня мы имеем выручку 52,4 млрд руб. за 2012 год.
Помимо синергии мы в 2012 году были сосредоточены на исполнении своих контрактных обязательств. Не секрет, что для машиностроителей срыв сроков — частое явление в России. Как в анекдоте: продавец с покупателем встречаются, «продукция должна быть дешевой, качественной и в срок — выбери любые два». У меня принципиальная позиция, что не два, а именно три.
С качеством, слава богу, все в порядке. По срокам осталась пара сложных вопросов с контрактами, подписанными в 2009—2011 годах, но в целом мы небольшую революцию сделали. Если в 2012 году еще были допоставки оборудования со срывом сроков, то сейчас ситуация совершенно другая, в том числе по нашим новым контрактам. По контракту с «Интер РАО» на поставку оборудования для второй Южноуральской ГРЭС идем с трехмесячным опережением сроков, чего никогда не бывало.
С ценами тоже все понятно, потому что у нас манная каша с неба не падает, все свои заказы мы получаем через конкурсы, поэтому постоянно находимся в конкурентной борьбе. АЭМ был создан, чтобы обеспечить демонополизацию, и с этой задачей мы успешно справились. Цены на атомное оборудование последние пять лет снижались.
— Значительно снизились?
— Напрямую «Росатом» сэкономил более 22 млрд руб. за пять лет.
Ветрогенерация
— Как ваше СП с Alstom?
— В конце 2012 года мы выбрали площадку для совместного производства. Взяли в аренду полностью площадку «Атоммаша», все оборудование, перевели на себя практически весь персонал (около 2000 человек). Сегодня мы производим там реактор для Балтийской станции, корпуса и парогенераторы в сборе для четвертого блока Ростовской станции, делаем ловушку расплава и так далее. Сейчас подписываем контракт между «АЭМ-Технологиями» (управляет волгодонским филиалом. — РБК daily.) и СП на производство конденсатора, который на «Атоммаше» никогда не производился.
— Какой срок аренды?
— У нас есть разрешение от ФАС на аренду до 49 лет.
— Есть еще что-то из наследия «Энергомаша», что было бы вам интересно?
— Практически нет. Проект ГТ ТЭЦ (инвестпроект «Энергомаша» в малой энергетике. — РБК daily.) буксует, пол-«Атоммаша» завалено коробками с оборудованием для него. Мы присматривались к белгородским активам, но решили, что неинтересно, у нас все свое есть.
— А «Атоммаш» чем занимался в последнее время?
— Оборудованием для газонефтехимии. И для нас это тоже одно из первоочередных направлений. Мы уже заключили контрактов с нефтехимическими компаниями в два раза больше, чем у них было в прошлом году. Начали очень плотно работать с ЛУКОЙЛом, «Роснефтью».
— Газонефтехимия занимает большую долю в вашем портфеле?
— Пока доля этого сегмента в структуре нашей выручки мала. Преобладает атомная тематика (около 65%) — этот сегмент наиболее рентабельный, несмотря на то что цены снижались. Но нужно наращивать общий объем производства за счет всех сегментов. Стратегия на пять лет подразумевает увеличение доли смежных сегментов, в частности усиление присутствия на тепловом рынке. Программа модернизации «ЗиО-Подольск» прежде всего ориентирована на тепловой сектор.
В тепловой энергетике мы работаем в сотрудничестве с NEM. Это одна из ведущих мировых компаний, которая занимается инжинирингом котлов-утилизаторов. Не так давно встречались с ними, подтвердили желание обеих сторон пролонгировать действие лицензионного соглашения. Мы уже реализовали с ними три проекта и рассчитываем на новые.
— Ваше СП с Alstom может позволить увеличить долю в сегменте тепловой генерации? Ведь у Alstom есть необходимые технологии.
— Есть такие технологии, но у нас СП по машзалу именно атомной станции. Тема не закрыта полностью, но мы идем в первую очередь от желания заказчика. А заказчик, как правило, хочет отдельно контрактовать турбину. Это гораздо более конкурентный рынок: кроме турбин Alstom есть General Electric, Siemens. Котлы-утилизаторы тоже могут быть разными.
— Одной из заявленных целей покупки «ЭМАльянса» «Силмашинами» была возможность предоставлять комплексные решения.
— У нас тоже есть возможность. Мы подписали в прошлом году соглашение с «Турбоатомом». Конечно, в первую очередь, чтобы сделать более конкурентным свое предложение на рынке Украины, но мы готовы предлагать эти решения и на российском рынке, если только они заинтересуют заказчика. У нас нет турбины, под которую мы не могли бы предложить котел. Если будет необходимо, мы можем глубже работать и с Alstom.
— На Украине уже тендеры по ТЭЦ были?
— Пока не дошли до итога, но есть станции, по которым, мы считаем, что победим. Для нас это нетрадиционный рынок, там сильны позиции нашего конкурента — «Красного котельщика» «ЭМАльянса». Так исторически сложилось, что из 90 украинских станций свыше 150 МВт только две построены «ЗиО-Подольск», а остальные — «Котельщиком».
— Когда ожидать результатов конкурсов?
— В этом году. На Украине объявлена программа модернизации, в соответствии с которой порядка 20—25 станций должны быть модернизированы до 2017 года. Это пять-шесть станций в год.
— Каковы ваши планы по выходу в сектор ветрогенерации?
— Похвастаться нечем. В 2012 году весь рынок ждал принятия решения по тарифу или аналогу договоров предоставления мощности (ДПМ), который позволял бы компенсировать инвестиционные затраты на создание ветропарков. Но решений принято не было. Пока непонятно, за счет чего будет окупаться ветроэнергетика, самоубийство — за свой счет строить ветростанции.
Но у нас есть соглашения с администрациями нескольких регионов, мы мониторим ветер в Адыгее, Астраханской области, Ставропольском крае, занимаемся подготовительной работой, чтобы, как только будет решение, сделать предложение региону и инвестору.
— Это будут собственные технологии или лицензии?
— Мы заявляли, что хотим купить технологического партнера, но так и не выбрали, кого именно. У нас есть шорт-лист фирм, с которыми мы готовы вести переговоры о покупке, но мы не исключаем работы по лицензии. Главное, чтобы в 2013 году закончился период подготовки и мы действительно начали что-нибудь строить. Уже очень хочется.
— Какие-то новые сегменты могут вас заинтересовать?
— Бублики мы делать точно не будем.
Издержки интеграции
— В структуре АЭМ очень много предприятий, многие из которых либо вспомогательного профиля, либо пересекаются друг с другом по функционалу. Обязательно ли держать их всех на своем балансе?
— Мы разрабатываем программу повышения эффективности холдинга. Нужно определить специализацию каждой компании, чтобы исключить внутреннюю конкуренцию и не дублировать инвестиции. Уже понятен набор активов, которые для нас непрофильны и которые мы намерены продать. Что-то можно вывести на аутсорсинг. Также мы наметили ряд укрупнений, даже в профильных секторах нужно избавляться от лишних юрлиц. А то завод один, а юрлиц оказывается шесть. Есть также план по компактизации, который пока уточняется. Но в целом понятно, что нам столько площадок не нужно. Один волгодонский филиал — это 700 тыс. кв. м.
— Как развивается петрозаводская площадка?
— В этом году отгружаем первый корпус для парогенератора, освоили ГЦТ (главные циркуляционные трубопроводы АЭС. — РБК daily.), которые традиционно покупались за рубежом, корпуса главных циркуляционных насосов. ЦКБМ (Центральное конструкторское бюро машиностроения, входит в АЭМ. — РБК daily.) делает насосы, получается комплектная поставка для наших покупателей.
В 2012 году завершился первый этап большой реконструкции и модернизации «Петрозаводскмаша» (ПЗМ), который позволил освоить выпуск всего оборудования, кроме корпуса реактора. Вторым этапом планировалось строить реакторное производство, но сейчас, я думаю, мы будем реализовывать его в рамках волгодонского филиала.
— Но ведь петрозаводскую площадку вы покупали как раз для того, чтобы делать реакторы. Может, она теперь и не нужна?
— Дорога ложка к обеду. Возможно, если бы у нас не было ПЗМ, мы не стали бы серьезным игроком на рынке атомного машиностроения, не получали бы заказов, не было бы ни демонополизации, ни снижения цен. Между эффективностью и конкуренцией тонкая грань. С одной стороны, кажется, что перевезем все в одно место и это будет эффективно, с другой — вернемся в монополизм.
— Есть еще какие-то активы, которые могут войти в АЭМ?
— Мы сегодня имеем в своем контуре все, что нужно для нормальной работы. С точки зрения набора активов под наши задачи, за исключением каких-то мелочей, у нас набор закончен. Другое дело, если появятся новые задачи на отдельных рынках. Например, в Индии: если там будет принято решение строить станцию, будут нужны СП, производственная площадка.
— А продавать что-то в ближайшее время будете?
— Крупного — ничего не планируем.
— У вас остается около 20% в Калужском турбинном заводе, где основной акционер — «Силмашины». Не собираетесь продавать?
— Владеть неблокирующим пакетом не очень эффективно, поэтому мы готовы рассмотреть продажу.
— По каким-то «дочкам» есть необходимость нарастить долю?
— По всем ключевым активам у нас либо контрольные пакеты, либо блокирующие, нет ни одной компании, по которой мы не могли бы провести нужные решения.
Альянсы
— Где чувствуется потребность создания СП?
— Мотивы создания СП бывают разные: получить технологического партнера, войти в рынок и так далее. Я уже привел пример по ветроэнергии, там возможно СП. В традиционной энергетике все, что нужно, у нас есть. По машзалу у нас СП с Alstom, по тепловой энергетике — лицензия NEM. Есть меморандум с Doosan по котлам на суперсверхкритических параметрах пара. Таких у нас в стране нет, и нам интересно получить эту технологию, поэтому возможно СП с Doosan, или покупка лицензии, или иной вариант. Но пока нет заказчика. Мы сделали предложение по Славинской и Демидовской ГРЭС, которые намерены построить УГМК совместно с «Интер РАО», но САРЕХ у станции по этой технологии выше, а ДПМ нет, поэтому по этим проектам решения пока нет.
Сейчас также смотрим, как и с кем взаимодействовать в газонефтехимии, нам нужен инжиниринг.
— А на каких-то локальных рынках может понадобиться партнер? Чехия, Турция, например.
— У нас в Чехии есть два завода: Arako и Chladici veze. Что касается Турции, это больше в компетенции ЗАО «Русатом Оверсиз». Для того объема оборудования, который мы будем туда поставлять, нам партнер не нужен.
В общем случае, если не ответственное оборудование, его производство можно построить на месте. Но освоить корпус реактора в сроки строительства станций невозможно. И строить такое производство, чтобы сделать всего четыре станции, неэффективно.
Олеся Елькова
