Американское тактическое ядерное оружие в Европе и ЕвроПРО не делают Москву другом Вашингтона
В западном и российском экспертных сообществах продолжается активная дискуссия по вопросу о возможности начала переговоров между Россией и США по тактическому ядерному оружию (ТЯО) на предмет его сокращения или по крайней мере о выработке до их начала ряда мер доверия и открытости, которые по замыслу сторонников таких мер позволили бы снять атмосферу закрытости, которая до сих пор окружает этот вид ядерных вооружений, ни разу не ставших предметом официальных переговоров. Так следует ли приступать к переговорам об их сокращении на двусторонней или многосторонней основе? Если стоит, то – когда? Или, может, в качестве первого шага сначала надо произвести официальные подсчеты этих ядерных средств и разработать какие-то приемлемые меры доверия и открытости в этой сфере?
В последнее время во многих странах мира, прежде всего в России и США, попытки общественно-политических кругов начать официальные переговоры о сокращении тактического ядерного оружия (tactical arms reduction talks – TART) заметно активизировались. В качестве альтернативных предложений стали высказываться идеи еще раз повторить односторонние президентские ядерные инициативы Джорджа Буша и Михаила Горбачева 1991–1992 годов о выводе большой части таких вооружений из состава вооруженных сил двух стран. Некоторые исследователи в России и за рубежом также предлагают обменяться количественными данными о ТЯО и местах их дислокации и разработать какие-то специальные меры доверия и открытости до начала официальных переговоров по этим видам вооружений.
Предложение об обмене количественными данными о составе, сведениями о местах складирования и о статусе ТЯО до начала официальных переговоров по этим видам вооружений не может быть реализовано, так как оно не пользуется популярностью в Москве и осторожно встречено в Вашингтоне. На самом деле, Россия и США еще не создали такого прецедента: соответствующие количественные показатели и сведения о дислокации СНВ и ракет средней и меньшей дальности публиковались сторонами после выработки конкретных юридических соглашений на соответствующих переговорах, а не до их проведения.
«Тройная функция» ТЯО России
Действительно, тактические ядерные средства имеют несколько уникальных особенностей, которыми не располагают постепенно сокращаемые российско-американские стратегические наступательные вооружения, а также не располагали уже уничтоженные Россией и Соединенными Штатами ядерные средства средней и меньшей дальности, которые часто именуются на Западе как «промежуточные ядерные силы» в соответствии с Договором о ликвидации РСМД или Intermediate Nuclear Forces Treaty.
На состоявшейся в Варшаве международной научно-практической конференции по проблематике тактического ядерного оружия страны – участницы НАТО вновь, как и на предыдущих встречах на эту тему, предприняли попытку привлечь Российскую Федерацию к выработке некоторых «мер по обмену информацией и укреплению доверия» применительно к ТЯО, причем до начала возможного обмена мнениями по данной проблематике на официальном межправительственном уровне.
В частности, среди названных «мер доверия и открытости» между Россией и НАТО западными экспертами назывались: проведение точных подсчетов ядерных боезарядов тактического назначения сторон, обмен информацией о расположении и степени боеготовности подобных средств во всех видах Вооруженных сил, организация инспекций как действующих, так и неиспользуемых объектов централизованного хранения этих видов вооружений, достижение договоренности о снятии ядерных боезарядов с соответствующих носителей с целью понижения их боеготовности, их последующее рассредоточение на значительных расстояниях и некоторые другие мероприятия.
Подобного рода договоренности могут быть выработаны только в ходе официальных переговоров сторон и осуществляться исключительно после достижения согласия по принципиальным вопросам сокращения ТЯО и ограничения военной деятельности с использованием таких вооружений, например, путем сокращения учений ВВС с имитацией доставки тактических ядерных боезарядов. Однако идея начала таких переговоров между Москвой и Вашингтоном о сокращении или о выработке мер доверия и открытости по ТЯО, а также повторение известных президентских ядерных инициатив 1991–1992 годов до официальных дискуссий является преждевременной.
Во-первых, по той причине, что при сохранении американского ТЯО в Европе на неопределенный период времени США и Россия имели бы неравные стартовые позиции в преддверии таких переговоров, поскольку все российские ядерные средства тактического назначения уже свыше 18 лет находятся на ее территории. Во-вторых, из-за того, что американские СНВ и ТЯО тесно связаны с обычными и противоракетными вооружениями НАТО в соответствии с решениями саммита Североатлантического союза, состоявшегося в Чикаго в мае прошлого года. В-третьих, после начала реализации плана Барака Обамы «Европейский поэтапный адаптивный подход» с начала 2011 года к развертыванию системы ПРО в Европе и вокруг нее российские ТЯО отныне компенсируют не только обычные вооружения США и НАТО, базирующиеся на этом континенте и собственно американо-натовские тактические ядерные средства двойного подчинения, но и одновременно их противоракетные вооружения.
То есть, говоря иными словами, за тактическими ядерными вооружениями России, начиная с первого этапа осуществления «ЕПАП» (2011 год), теперь стала признаваться тройная компенсирующая функция – функция балансирования трех видов вооружений вместо одного, как было раньше, то есть сил общего назначения альянса в целом.
В ходе дискуссии в Варшаве оговаривалось, что все названные «меры по обмену информацией и укреплению доверия» применительно к ТЯО должны будут осуществляться до начала российско-американских переговоров о сокращении тактических ядерных средств. Возможные временные рамки проведения таких официальных дискуссий не уточнялись. Потенциальными площадками для разработки «мер по обмену информацией и укреплению доверия» были названы Совет Россия–НАТО, некий специально создаваемый многосторонний или двусторонний российско-американский консультативный орган. Но какие-то сроки проведения подобных консультаций также не оговаривались.
В случае принятия какого-то принципиального решения о проведении подсчетов боезарядов и носителей ТЯО логичным был бы всеобъемлющий подход – подсчет всего, что имеется в этой сфере на глобальной основе, с охватом всех «юридических» и «фактических» ядерных государств, а также с включением их оперативно развернутых и оперативно не развернутых ядерных боезарядов тактического назначения.
Принимавшая участие в конференции исполняющая обязанности заместителя государственного секретаря Роуз Гетемюллер признала, что определенная информация, касающаяся ТЯО, «является секретной и деликатной» и что по этой причине любые шаги, которые будут предприняты в будущем, должны принимать во внимание эту «деликатность».
Первая проблема – определения
Несмотря на в целом единый подход западных участников дискуссии к разработке «мер по обмену информацией и укреплению доверия» применительно к ТЯО, состоявшийся обмен мнениями выявил глубокие разногласия в экспертном сообществе стран – участниц альянса относительно терминологических определений самого понятия «тактическое ядерное оружие». По нему имеется восемь различных дефиниций описательного характера («нестратегическое», «предстратегическое», «оружие поля боя» и так далее), а также три определения функционального характера: тактическое оружие малой, промежуточной и межконтинентальной (стратегической) дальности в зависимости от дальности полета самолетов – носителей ядерных авиабомб. Например, в декабрьской 2010 года резолюции Сената США о ратификации нового Договора СНВ-3 в одном и том же предложении были равноценно употреблены два термина: «нестратегические» и «тактические» ядерные вооружения.
Следует заметить, что если по обычным вооружениям удавалось разрабатывать меры доверия и открытости даже без сокращения таких вооружений, например, военно-морских, то формулирование подобных мер в ядерной области может оказаться более сложным предприятием из-за наличия у государств – обладателей ядерного оружия специфических ядерных доктрин, а также отсутствия исторических прецедентов. Тем не менее на конференции было высказано пожелание разработать такие терминологические определения на уровне неправительственных экспертов, а затем передать их соответствующим правительственным структурам с целью ознакомления.
В сфере контроля над вооружениями был, как известно, выработан только один критерий определения категории ядерных вооружений – по дальности действия их носителей. Так как дальность действия СНВ и РСМД в двусторонних советско/российско-американских договорах была определена ранее, то с одной стороны, если пользоваться методом исключения, под ТЯО подпадают ядерные средства небольшой дальности – от 0 до 500 км. Но, с другой стороны, если, например, две ядерные авиабомбы будет нести современный истребитель-бомбардировщик, скажем, F-35, то их можно будет отнести к средствам «промежуточной» дальности. А если эти бомбы погрузят на тяжелый стратегический бомбардировщик, преодолевающий межконтинентальные расстояния с дозаправкой в воздухе, то такие авиабомбы можно вполне считать «стратегическими». Например, из пяти ядерных авиабомб США три такие бомбы устанавливаются на бомбардировщики В-52Н и В-2А (по 16 единиц каждый). Примечательно в этой связи отметить, что Пентагон и Государственный департамент в своих заявлениях признают, что три вида подобных авиабомб являются действительно «стратегическими».
Короче говоря, в этом отношении тактические ядерные средства в отличие от СНВ и РСМД – это не просто «двуликий Янус», а даже некий образ в «трех лицах».
Учет: с носителями или без?
В натовских экспертных кругах нет единодушия и по поводу того, стоит ли при оценке количественно-качественных показателей потенциалов ТЯО учитывать только ядерные боезаряды без их носителей или учитывать их вместе. Довольно странным выглядело предложение западных участников вообще не принимать во внимание средства доставки этих видов вооружений, например, самолеты — носители авиабомб в ядерном снаряжении, при оценке тактических ядерных арсеналов. Такой подход не соответствовал бы прецеденту одновременного учета боезарядов и их носителей, который уже давно применяется Россией и США при сокращениях СНВ и использовался при ликвидации РСМД. Как метко сказал в кулуарах встречи один немецкий участник, ядерные бомбы без носителей – это словно экспонаты музея истории развития ядерного оружия, а носители без боезарядов – это груда металлолома, предназначенного на переплавку.
Среди участников встречи выявились разногласия и в том, каким образом стоит называть ядерные средства тактического назначения: «тактическое ядерное оружие» или «нестратегическое ядерное оружие». Заявляя о предпочтительности второго варианта, западные эксперты явно пытались затушевать то обстоятельство, что три вида американских ядерных авиабомб типа В-61 могут доставляться к целям тяжелыми стратегическими бомбардировщиками ВВС США. При рассмотрении этого вопроса было заметно, что американские исследователи опасаются учета относимых к СНВ тяжелых стратегических бомбардировщиков В-2А и В-52Н, которые могут быть использованы для доставки тактических ядерных боезарядов, приобретающих возможности разрушения важных высокозащищенных целей. Представителей США также беспокоит возможность перехода с условного на реальный подсчет «стратегических» тактических ядерных боезарядов, которые могут доставляться указанными бомбардировщиками. А это, вероятно, уже будет означать вторжение в процесс СНВ и переход не к условным, а к реальным подсчетам как чисто стратегических ядерных боезарядов, так и «стратегических» тактических боезарядов, которые могут потенциально нести такие тяжелые бомбардировщики.
Обратил на себя внимание большой разнобой в количественных данных о ТЯО России и США, сообщенных некоторыми участниками варшавской дискуссии, что объясняется отсутствием обмена количественными показателями между ними на официальном уровне. Некоторые авторы в этой связи признали, что они использовали только некие «экспертные оценки».
Исследователи из стран трансатлантического альянса проводили линию на то, чтобы возможные соглашения с российской стороной о «мерах по обмену информацией и укреплению доверия» никоим образом не были увязаны с противоракетными системами США и НАТО в Европе и с устранением дисбалансов между альянсом и Россией по силам общего назначения. По ним Североатлантический союз уже давно имеет существенные преимущества. Западные представители упорно придерживались подобной стратегии, несмотря на то что в мае прошлого года чикагский саммит НАТО провозгласил оперативно-стратегическое объединение ядерных и обычных вооружений с противоракетными ударно-боевыми системами США и альянса в глобальном масштабе.
Американские тактические ядерные средства в Европе, подвергающиеся модернизации, и наращиваемые ударно-боевые противоракетные системы США и НАТО вблизи российских границ призваны перехватывать российские СЯС и одновременно защищать американо-натовские объекты с ТЯО. В этой связи российское военно-политическое руководство вправе ставить перед лидерами США и НАТО вопрос о полном прекращении всех остальных трех этапов программы «Европейский поэтапный адаптивный подход» – то есть второго, третьего и четвертого – до начала новых переговоров по договору СНВ-4, а не только четвертого, как это предлагают некоторые американские и российские эксперты.
Одновременно были затронуты и некоторые другие темы. В выступлении представителя ФРГ прозвучало обвинение в адрес России, которая, мол, не поощряет КНР к оглашению количественных показателей своих СНВ, что якобы является нарушением ДНЯО. С нашей стороны, эта эскапада была парирована тем, что Пекин не является участником переговорного процесса о сокращении этих видов вооружений и поэтому не обязан раскрывать соответствующие данные. А также тем, что он уже давно объявил о неприменении ядерного оружия первым против кого бы то ни было, в то время как Вашингтон до сих пор не сделал этого. Одновременно было обращено внимание на реальное игнорирование ключевых положений ДНЯО как со стороны Соединенных Штатов, представляющих ТЯО некоторым неядерным странам НАТО, так и со стороны последних, поскольку они дали согласие на размещение американских ядерных средств тактического назначения на своей территории.
Необоснованным нападкам подверглась и нынешняя военная доктрина России по той причине, что в ней не прописаны условия и обстоятельства применения ТЯО. При этом было «забыто» одно из важнейших положений чикагского саммита НАТО (май 2012 года), на котором принято решение о «сцепке» противоракетных систем с обычными и ядерными вооружениями, причем в последнем случае без их разделения на стратегические и тактические вооружения.
С нашей стороны, было опровергнуто утверждение британского представителя о том, что якобы на территории Украины имеется российское ТЯО, которое может быть доставлено самолетами Су-24 украинских ВВС, как не соответствующее действительности.
В ответ на предложение о прекращении проведения военно-воздушных учений с имитацией доставки ядерных авиабомб тактического назначения, с которым выступил представитель литовского внешнеполитического ведомства, нами было сказано о важности одновременного отказа от двух ключевых натовских учений такого рода. В частности, речь шла о «Стэдфаст мун» и «Сноукэт», а также об операции «Балтийское воздушное патрулирование», которая хотя и не имеет ядерного компонента, но все же проводится ВВС альянса на постоянной основе вблизи границ России в воздушном пространстве Литвы, Латвии и Эстонии с 2004 года и в осуществлении которой со временем вполне могут быть задействованы самолеты – носители ядерного оружия.
Предлагаемые западными экспертами мероприятия в этой сфере предоставили бы НАТО широкие возможности в деле контролирования подобного российского ядерного арсенала путем организации разного рода инспекций на местах. Необходимость их проведения обосновывалась на конференции, в частности, тем, что это позволит проверить эффективность работы национальных разведывательных служб путем сопоставления сведений о количестве, размещении и статусе боеготовности тактических ядерных средств другой стороны, которые они добывают, с реальными показателями. Дополнительной задачей по проведению инспекционной деятельности на нашей территории называлась и потребность в осуществлении проверок выполнения односторонних российско-американских президентских инициатив о добровольном сокращении ТЯО в начале 90-х годов.
Очевидно, что согласие России на все перечисленные «меры доверия в области ТЯО» позволило бы странам, входящим в Североатлантический союз, вскрыть количественные и качественные параметры наших национальных тактических ядерных средств, их точную дислокацию и другие функциональные особенности до начала соответствующих официальных переговоров по данным видам вооружений.
Практические предложения
Складывается впечатление, что усиленное продавливание Соединенными Штатами и их ближайшими союзниками по трансатлантическому военному союзу проблематики ТЯО под предлогом повышения доверия в этой сфере преследует две главные цели. Во-первых, девальвировать требование России о полном выводе всех американских тактических ядерных средств и соответствующей инфраструктуры с Европейского континента путем усиления акцента на сомнительных «мерах по обмену информацией и укреплению доверия». Во-вторых, заглушить критику Москвой продолжающегося размещения ударно-боевых средств ПРО США и НАТО в Европе и вокруг нее вопреки интересам безопасности России, перекрыв ее «интересами обеспечения большей открытости» в подходах к урегулированию проблемы тактических ядерных средств.
Таким образом, в кратком виде схема подхода к решению проблемы ТЯО в российско-американских отношениях могла бы выглядеть следующим образом. Полный вывод ТЯО и ПРО США вместе с их инфраструктурой из Европы при полном прекращении реализации ЕПАП. Продолжение процесса сокращения СНВ при параллельном переходе на оборонительное ядерное сдерживание. Начало переговоров о сокращении ТЯО. Выработка на них мер доверия и открытости. Договоренности о предотвращении размещения оружия в космосе и ограничение развертывания высокоточных видов обычных вооружений большой дальности могли бы вырабатываться одновременно. Во многом решению проблемы сокращений таких вооружений и выработке применительно к ним мер доверия и открытости способствовало бы принятие ядерными странами универсального обязательства о неприменении ядерного оружия в первом ударе.
К сожалению, заявление Барака Обамы о необходимости «укрепления противоракетной обороны» при одновременном вовлечении России в дальнейшие сокращения ядерных вооружений, с которым он выступил 13 февраля в своем очередном обращении к нации, несет в себе много неясностей и практически не имеет конкретных предложений.
В свое время президент Авраам Линкольн утверждал, что он всегда добивался победы, когда превращал своих врагов в своих друзей. Сохранение американского ТЯО и продолжающееся развертывание системы ПРО США в Европе никогда не сделает Москву другом Вашингтона. Если пользоваться компьютерной терминологией и брать вопрос контроля над вооружениями в целом, то Соединенные Штаты должны не просто заменить кнопку «перезагрузки», а полностью обновить «жесткий диск» и «операционную систему» в российско-американских отношениях, в том числе в подходах к ТЯО и ПРО.
Владимир Петрович Козин - член-корреспондент РАЕН, ведущий научный сотрудник Российского института стратегических исследований