Принятие в России весьма амбициозной Государственной программы вооружений на 2011-2020 гг. (ГПВ-2020) стоимостью более 19 трлн руб. (а с учетом закупок силовых структур — до 20,7 трлн руб.) и федеральной целевой программы «Развитие оборонно-промышленного комплекса до 2020 г.» стоимостью около 3 трлн руб. обозначили кардинальный сдвиг в отношении государства к вопросам модернизации и развития технического оснащения Вооруженных сил России и российского ОПК. Вместе с тем практическая реализуемость и эффективность данных программ достаточно редко подвергается обсуждению в открытых источниках.
Проблемы реализации Государственной программы вооружений на 2011-2020 гг.
ГПВ-2020 ориентирована на наращивание расходов на закупку вооружений и военной техники, а следовательно, и общий рост оборонного бюджета с постоянным увеличением по экспоненте с 2011 по 2020 гг. Оценивая возможности реализации ГПВ-2020, можно с ходу указать на три основные фундаментальные проблемы, характерные для программы и угрожающие ее выполнению:
1. ГПВ-2020 ориентирована на быстрый рост закупочных и оборонных расходов в целом, явно опережающий темпы экономического роста России в целом и реальные темпы роста российского бюджета. Фактически ГПВ-2020 основывается на сверхоптимистичных макроэкономических и бюджетно-финансовых прогнозах.
2. В ГПВ-2020 заложены явно чрезмерно оптимистичные ценовые параметры закупаемой по гособоронзаказу продукции. Как можно судить, в программе в целом недостаточно учитывается рост цен в промышленности. Причем, можно предполагать, что ценовые оценки ГПВ-2020 носят особо сверхоптимистичный характер в отношении стоимости перспективных и еще только разрабатываемых образцов техники и вооружения.
3. ГПВ-2020 основывается на чрезмерно оптимистичных сроках разработки и особенно запуска в серийное производство новых образцов вооружения и военной техники.
Можно было бы отметить также неготовность по крайней мере немалой части российского ОПК после длительного упадка в постсоветский период к реализации заданных ГПВ-2020 объемов НИОКР и производства серийной продукции, однако в данной публикации мы сосредотачиваемся в основном на чисто «программных» дефектах ГПВ-2020. В комплексе все это означает, что ГПВ-2020 выглядит как трудновыполнимая как в отношении изыскания и выделения запланированных на программу до 2020 г. финансовых средств, так и в отношении возможности закупки запланированных к приобретению по программе вооружений — и по их номенклатуре, и по количеству серийных образцов.
В свете этого неудивительно, что едва только началась реализация ГПВ-2020, как практически сразу же, уже с конца 2011 г., в российских правительственных кругах появились разговоры и проекты сокращения ГПВ-2020 и темпов роста оборонных расходов в целом с целью приведения военных трат в соответствие с экономическими реалиями и совершения так называемого «бюджетного маневра» для сохранения сбалансированности бюджета. Веяния в этом отношении продолжали ощущаться и на протяжении всего 2012 г., несмотря на официальные декларации высшего российского руководства о твердой приверженности реализации ГПВ-2020. Уместно отметить, что еще на этапе разработки, а затем и начала реализации ГПВ-2020 против ее одобрения в принятом «19-триллионом» объеме как явно завышенном выступал тогдашний министр финансов России Алексей Кудрин, что и стало одним из формальных поводов для его отставки в сентябре 2011 г.
ГПВ-2020 в общеэкономическом аспекте
Начало реализации ГПВ-2020 привело к стремительному наращиванию как гособоронзаказа, так и оборонного бюджета России (здесь и ниже имеется в виду бюджетный раздел «Национальная оборона» с дополнениями) в целом, причем, несмотря на обсуждаемые бюджетные трудности, это наращивание продолжится и в 2013, 2014 и 2015 гг. («потолок» достоверного планирования по нынешним трехлетним бюджетам). Так, достаточно указать, что в 2013 г. объем закупок и НИОКР (1166 млрд. руб) вдвое превысит уровень 2011 г. и почти вчетверо — уровень 2007 г. Дополнительным фактором роста оборонных расходов стало повышение в 2012 г. размера денежного довольствия военнослужащих в среднем в три раза, а пенсий военнослужащим — в среднем на 70 %.
В дальнейшем в период после 2015 г. темпы наращивания закупок и роста военного бюджета России должны только ускориться, поскольку разработчики ГПВ-2020 «благоразумно» перенесли основную часть расходов по программе на второе пятилетие ее действия. Если в первом пятилетии действия программы (2011-2015 гг.) расходы на ее реализацию оценочно должны составить суммарно около 5,4 трлн. руб, то во второе пятилетие (2016-2020 гг.) они должны оценочно суммарно составить более 15 трлн. руб. Таким образом, можно спрогнозировать, что в 2020 г. годовой объем закупок и НИОКР по ГПВ-2020 должен достичь около 3,5-3,7 трлн. руб при общем объеме оборонных расходов России порядка 6 трлн. руб (то есть военные расходы в номинальном исчислении вырастут в пять раз по сравнению с 2010 г.).
Возможный объем закупок и НИОКР по ГПВ-2020 Источник: http://www.vedomosti.ru/ |
Таким образом, реализация ГПВ-2020 предполагает, при заявляемом стремлении не превышать долю оборонных расходов в ВВП страны более чем в 3,5-4%, совершенно нереальные темы роста ВВП России на период 2011-2020 гг. Уместно отметить, что по весьма оптимистичным прогнозам Министерства финансов РФ по проекту бюджета на 2013-2015 гг. предполагается, что ВВП России в 2015 г. составит 82,9 трлн. руб. при сумме расходов федерального бюджета в 15,7 трлн. руб. Для достижения уровня расходов на национальную оборону в 2020 г. в 6 трлн. руб при их доле в ВВП страны в 4% общий объем этого ВВП должен составить в 2020 г. порядка 150 трлн. руб., то есть удвоиться по отношению к ВВП 2014 г. Нет нужды говорить об утопичности такой перспективы.
Даже если предположить постоянный рост ВВП России в период 2016-2020 гг. в 4% в год (реалистичная, если не оптимистичная оценка), то в 2020 г. объем ВВП составит около 102 трлн. руб, то есть лишь около двух третей от потребностей ГПВ-2020. Видимо, эти «две трети» и составляют наиболее реалистичную (если не реалистично-оптимистичную) оценку возможностей фактического финансирования ГПВ-2020 во втором пятилетии ее реализации.
Таким образом, для полноценной реализации ГПВ-2020 от российской экономики требуются нынешние китайские темпы экономического роста, совершенно для нас недостижимые, тем более при сохранении нынешней сложившейся с 2000 г. в России политической и экономической системы. Не вдаваясь в подробные оценки нынешнего состояния и перспектив российской экономики отметим, что правящему с 2000 г. российскому политическому руководству не удалось трансформировать экономику страны в современную самоподдерживающуюся экономическую систему, функционирующую с опорой на внутренний экономический спрос или с опорой на промышленный экспорт. Российская экономика за последние годы (десятилетие) только усугубила свою зависимость от топливно-сырьевого экспорта, глубоко поражена пресловутой «голландской болезнью», страдает от засилья государственно-бюрократических структур и раздуваемого госсектора, слабости национального капитала, недостатка инвестиций, чрезмерных социальных и государственных расходов и насаждаемого «ручного управления» и государственного вмешательства. Экономическая политика по сути сводится к «молению на баррель», а расходование поступающих в страну нефтегазовых денег сплошь и рядом со стороны правительства носит характер откровенного разбазаривания и мотовства. В этих условиях неудивительно, что темпы экономического роста (и роста объема ВВП) в России постоянно замедляются и сейчас уже упали до менее чем 4% годовых, несмотря на сохраняющиеся высокие нефтяные цены. Поскольку с возвращением В.В. Путина в на пост президента России в 2012 г. консервативные, популистские, этатистские и по сути демодернизационные тенденции в политике и экономике явно усилились, то можно ожидать дальнейшего затухания экономического роста в России и перехода российской экономики в состояние перманентной вялой стагнации, преодоление которой, скорее всего, будет возможно только при значительных изменениях политического и экономического курса и обновлении руководства страны. События последнего года также продемонстрировали, что в России сохраняется значительный потенциал политической нестабильности и ширится общественное недовольство, угрожающие при неблагоприятном развитии событий ввергнуть страну в политические потрясения.
Таким образом, принятая под руководством В.В. Путина и Д.А. Медведева и столь ими лелеемая ГПВ-2020 фактически является заложницей их же политико-экономического курса и вряд ли выполнима при продолжении нынешней политики. Современная российская экономика попросту не вырабатывает и не будет вырабатывать в течении предстоящего десятилетия достаточного количества средств для полноценного финансирования 23-триллионной программы вооружений и поддержки ОПК.
ГПВ-2020 и проблема цен
Основным фактором напряженности для отечественного ОПК последнего времени стали до предела обострившимся разногласия между «реформированным» Министерством обороны России и оборонной промышленностью по ценовым параметрам гособоронзаказа и поставок продукции. Это вылилось в форменную войну обеих указанных сторон, не приносящую пользы никому, и в том числе Вооруженным силам. Стремление руководства Министерства обороны и его «огражданенного» финансового сектора осуществить жесткую минимизацию издержек и цен на закупаемую продукцию привело во многих случаях к дестабилизации закупочной политики и в ряде случаев — к парализации выполнения гособоронзаказа.
В связи с этим, уместно задаться вопросом, как обстоит дело с ценообразованием в рамках ГПВ-2020 и по каким ценам производился расчет планируемой стоимости НИОКР и поставок продукции в данной программе? Иными словами, насколько обоснована та же сакральная цифра «20 триллионов» с экономической точки зрения? Судя по имеющимся отрывочным сведениям, расчет предполагаемой стоимости гособоронзаказа при разработке ГПВ-2020 осуществлялся планово-экономическими органами, опираясь в основном на предварительные данные со стороны финансового сектора Министерства обороны России. Примечательно, что уже после введения в действие ГПВ-2020 имел место жесткий «клинч» между Министерством обороны и промышленностью по вопросам контрактных цен по значительному количеству заказов, включая, к примеру, такие масштабные «стратегические» программы, как контракт на постройку пяти атомных ракетных подводных лодок проекта 955А, подписанный после почти годичного препирательства только после личного вмешательства В.В. Путина.
Во всех случаях Министерство обороны настаивало на явно заниженных, с точки зрения промышленности, контрактных ценах, причем апеллируя именно к параметрам, заложенным в ГПВ-2020. Это заставляет предположить, что в ценовом отношении ГПВ-2020 составлена также по сверхоптимистичным данным, и что практическая реализация всех заложенных в программе НИОКР и количественных показателей поставок продукции на деле потребует значительно больших средств, чем планируемые 20 трлн. руб.
При этом особо критичными в отношении стоимости выглядят заложенные в ГПВ-2020 многочисленные программы создания принципиально новых видов вооружения и боевой техники, весь цикл НИОКР и освоения выпуска которых должен прийтись на период реализации ГПВ-2020, а то и ее второго пятилетия. Возможность реалистичного расчета стоимости таких программ на перспективу в условиях российской экономики и проблем военного ведомства с определением контрактной стоимости даже давно выпускаемой продукции выглядит очень сомнительной. Существует реальная угроза, что стоимость программ разработки новых видов вооружения в ГПВ-2020 носит достаточно приблизительно-оценочный и сверхоптимистичный характер, и что фактическая стоимость реализации перспективных программ на деле будет в разы выше запланированной. Заметим, что такое положение вещей с хроническим перерасходом (иногда многократным) средств на перспективные военные программы является типичным для таких передовых в отношении выстраивания механизмов закупочной политики стран, как США и Великобритания, и было бы странно ожидать иного от куда менее опытного и эффективного в этом отношении менеджмента российского оборонного ведомства.
Собственно, перед глазами мы уже можем видеть такое положение вещей в уже давно реализуемых «постсоветских» программах атомных подводных лодок проектов 885 и 955, морской баллистической ракеты «Булава», ракетного комплекса «Искандер», ЗРС С-400, ряде космических программ, а в гражданском авиастроении — в щедро финансируемом государством проекте самолета SSJ100. Во всех упомянутых случаях программы требуют постоянных финансовых вливаний на разработку, доводку и освоение, намного превосходящих изначальные сметы — и при этом сроки реализации программ все равно постоянно «ползут».
Таким образом, существует обоснованное предположение, что практическая реализация таких перспективных программ, как, скажем, истребитель Т-50, стратегический бомбардировщик ПАК ДА, наземные платформы «Армата», «Курганец-25» и «Бумеранг», новая жидкостная межконтинентальная баллистическая ракета, новые и модифицированные проекты подводных лодок и надводных кораблей, также потребуют постоянных дополнительных финансовых затрат, в итоге превращаясь в «деньгососки» и намного выходя за плановые показатели ГПВ-2020. Стоимость серийных образцов данной продукции, вероятно, также окажется далеко превосходящей оптимистичные прогнозы планировщиков ГПВ-2020. В итоге Министерство обороны столкнется с невозможностью в достаточной степени финансировать все запланированные проекты.
В целом таким образом перед ГПВ-2020 обрисовывается угроза колоссальных финансовых «ножниц» — с одной стороны, само финансирование ГПВ-2020 в заданном объеме представляется затруднительным, а с другой стороны, даже столь оптимистично планируемых 20 трлн. руб., скорее всего, заведомо не хватит для реализации ГПВ-2020 по заданной номенклатуре. Упрощенно говоря, существует риск, что на деле на реализацию ГПВ-2020 потребуется, условно, 30 трлн. руб., а фактически удастся выделить, условно, 15 трлн. руб.
ГПВ-2020 и сроки
Относительно разрабатываемых по ГПВ-2020 перспективных систем вооружения следует заметить, что российские официальные военные источники приводят в ряде случаев совершенно баснословные сведения о плановых сроках реализации этих проектов. Так, новый главнокомандующий ВВС России генерал-майор В. Бондарев в июле 2012 г. заявил, что в 2013 г. в ВВС для войсковых испытаний должны поступить уже 14 истребителей пятого поколения Т-50, а серийные машины должны поступить в войска в 2015 г. При этом на момент этого заявления были построены только три прототипа Т-50 (первый полетел только в январе 2010 г.), и на третьем прототипе только начинались испытания штатного радиолокационного комплекса. Лишь в конце 2012 г. к испытаниям ожидается присоединение четвертого прототипа Т-50.
Уместно напомнить, что у США при создании истребителя пятого поколения Lockheed Martin F-22А продолжительность пути от первого полета прототипа-демонстратора YF-22 (1990 г.) до начала поступления в ВВС первой серийной партии F-22A для по сути тех же войсковых испытаний (2004 г.) составила 14 лет. Каким образом руководство российских ВВС при куда более скудных индустриальных и финансовых ресурсах намеревается пробежать этот путь за три года, и верит ли оно само в это — остается загадкой.
Столь же сверхоптимистичные заявления делаются относительно разрабатываемых для Сухопутных войск перспективных наземных платформ — тяжелой гусеничной «Армата» (по сути нового основного танка), средней гусеничной «Курганец-25» (БМП) и средней колесной «Бумеранг» (БТР). Так, Министр обороны России А. Сердюков и генеральный директор ОАО «НПК «Уралвагонзавод» О. Сиенко в феврале 2012 г. декларировали, что прототип нового танка «Армата» будет создан в 2013 г., а его серийное производство и поставки Вооруженным силам России начнутся уже в 2015 г. Также в 2013 г. должны быть представлены первые прототипы БМП по теме «Курганец-25» и БТР по теме «Бумеранг» — с началом серийного производства обеих машин уже в 2015 г.
Таким образом, срок от постройки первых прототипов принципиально новых бронированных машин до начала их серийного производства и поставок в войска должен составить поразительные по любым мировым меркам сверхкраткие два года. При этом предыдущий отечественный серийный танк действительно нового поколения (Т-64) внедрялся и отрабатывался в СССР долго и мучительно на протяжении практически всех шестидесятых годов, а полноценной боеготовности достиг только спустя полтора десятилетия после начала испытаний прототипов. С перспективным танком «объект 195» возились все девяностые и нулевые годы, но так и не приняли на вооружение. Колесный БТР-90 отрабатывали с 1994 г. более 15 лет — и также не довели до серии. В свете этого заявления о возможности создать и довести до серии новое поколение сложнейших боевых платформ в сверхударные сроки не могут не удивлять.
Такой подход касается и многих других проектов. Уже с 2015 г. планируется начать серийное производство целой серии модернизированных вертолетов, да и новых вертолетов Ка-62 (в новом облике) — при этом прототипов оных до сих пор нет. При том, что только в конце 2012 г была принята в состав флота головная атомная ракетная подводная лодка проекта 955 «Юрий Долгорукий» (строившаяся 15 лет) — тем не менее, к 2020 г. этих кораблей планируется построить уже восемь, в том числе пять по модернизированному проекту. Аналогично при тянущихся испытаниях головной атомной подводной лодки проекта 885 «Северодвинск» предполагается построить еще семь лодок по модернизированному проекту к 2020 г.
Таким образом, совершенно очевидно, что и в отношении сроков разработки и поступления на вооружение перспективных систем реализуемость ГПВ-2020 вызывает серьезные сомнения. Наиболее вероятно, что фактическое поступление в войска того же истребителя Т-50, ЗРС С-500 или перспективных платформ Сухопутных войск следует ожидать не ранее 2020 г., то есть фактически уже за пределами срока действия ГПВ-2020. На аналогичный «уход» по срокам реализации, видимо, обречены и многие другие программы в рамках ГПВ-2020. Следует, однако, признать, что нет худа без добра, и что данное обстоятельство открывает возможности для корректировки ГПВ-2020 в сторону более реалистичных параметров, с откладыванием серийных закупок многих дорогостоящих новых систем и платформ на период после 2020 г.
Возможности сокращения и корректировки Государственной программы вооружений на 2011-2020 гг.
В итоге можно констатировать, что ГПВ-2020 с весьма высокой степенью вероятности обречена на корректировки и урезания в предстоящие годы — как в отношении финансового наполнения, так и номенклатуры. Как можно судить, корректировка ГПВ-2020 фактически теперь постоянно находится «на столе» российского правительства, несмотря на раздающиеся уверения в обратном. Не случайно в течении 2012 г. несколько раз в СМИ попадала информация о планах «растягивания» реализации ГПВ-2020 на период по 2023 г. Можно также предположить, что попытки корректировки ГПВ-2020 (особенно ее второго этапа) в сторону большей реалистичности будут предприняты в рамках начатой разработкой новой Государственной программы вооружений на 2016-2025 годы.
ГПВ-2020 и проблема приоритетов военного строительства
Определенным критическим моментом для ГПВ-2020 является также заданная с ее принятием очевидная несбалансированность общей системы военных расходов и военного строительства государства. Фактически ГПВ-2020 задала тренд явного перекоса военных расходов в пользу закупок вооружения и техники, в том числе в ущерб затратам на личный состав.
Между тем именно вопрос личного состава сегодня является центральным для Российских Вооруженных сил. Проводимое с 2008 г. военное реформирование сопровождалось сокращением офицерского состава и фактическим первоначальным отказом от попыток широкого комплектования по контракту, совпав при этом с сокращением срока службы по призыву до одного года. При этом основной мотивацией отказа от предпринимавшихся до 2008 г. мер по широкому внедрению контрактной службы был именно финансовый фактор — на набор большого числа контрактников за хорошие деньги средств, по мнению руководства Министерства обороны, не было. Но грандиозные средства на планируемую закупку нового вооружения по ГПВ-2020 были запроектированы. В этом разрезе само принятие ГПВ-2020 выглядит как типичный рудимент чисто отечественного традиционного подхода к военному строительству, с приоритетом техники над людьми и с игнорированием качества личного состава. Вместо того, чтобы вкладываться в личный состав, нынешнее военно-политическое руководство в худших традициях предпочло вкладываться в «железо»
Дело даже не в том, что при этом как бы в значительной мере игнорируется вопрос о том, кто будет эту новую сложную военную технику грамотно эксплуатировать и применять (хотя, к примеру, сама идея комплектования экипажей современных боевых кораблей срочниками-одногодичниками выглядит близкой к безумию). Основной проблемой сейчас является неспособность Министерства обороны вообще укомплектовать Вооруженные силы России личным составом в рамках заданной численности — офицеры сокращены, прапорщики фактически упразднены, контрактников мало, срочников при одногодичном призыве и нынешней демографической ситуации явно недостаточно (при этом ситуация усугубится с 2015 г. в виде «демографической ямы» как следствия низкой рождаемости девяностых годов). В результате военное руководство оказалось неспособным поддерживать общую численность Вооруженных сил на официальном штатном уровне примерно в 1 млн. чел. В июне 2012 г. в СМИ попал документ Министерства обороны, из которого явствует, что фактическая численность российских Вооруженных сил к апрелю 2012 г. «просела» до менее чем 800 тыс. чел. (реально, видимо, вообще до 700 тыс. чел).
Итогом стал, в частности, хронический некомплект уже сформированных в ходе военного реформирования бригад сухопутных войск, которые по замыслу все должны быть полностью развернутыми соединениями постоянной готовности. В 2012 г. командованию пришлось начать формирование в бригадах батальонных тактических групп со средствами усиления и стопроцентной укомплектованностью — естественно, за счет прочих батальонов бригад. «Эти батальоны создаются в округах из-за того, что мотострелковые и общевойсковые бригады постоянной боевой готовности фактически не отвечают своему статусу — в них некомплект личного состава составляет от 30 до 50 процентов, а также большой комплект новой боевой техники и боеприпасов к ним. Особенно не хватает контрактников и военнослужащих, обладающих основными боевыми специальностями» — сообщал военный источник.
Сложившееся положение вещей нельзя охарактеризовать иначе, как фактический провал одного из основных направлений военной реформы 2008 г. С чего начинали — к тому и пришли: к частям и подразделениям различного уровня укомплектованности и готовности, и к тому, что бригада фактически способна выставить только усиленный батальон. Ситуация номинально большой армии, но с малым количеством боевых частей, существовавшая до реформы, по сути воспроизвелась вновь, только при еще более сократившихся по численности Вооруженных силах в целом. Воевать по сути некому — зато миллиарды тратятся на закупки нового вооружения.
Ясно, что все это является следствием фундаментальных и концептуальных просчетов в определении приоритетов строительства Вооруженных сил, допущенных как высшим военно-политическим руководством РФ, так и руководством Министерства обороны. И ГПВ-2020 стала одним из «монументальных» символов этих просчетов в определении приоритетов.
По нашему убеждению, военное строительство России на обозримую перспективу должно быть сконцентрировано именно на решении проблем комплектования Вооруженных сил. Необходимо, с одной стороны, определить адекватную и посильную численность Вооруженных сил, отказавшись от цепляния за цифру в 1 млн человек. С другой стороны, назрел и перезрел вопрос полного перехода на контрактный принцип комплектования Вооруженных сил, с полным упразднением призыва в максимально короткие возможные сроки. Нынешняя система призыва на год сама по себе абсурдна и бессмысленна с точки зрения всех основных современных задач Вооруженных сил, поскольку не обеспечивает Вооруженные силы качественным и подготовленным личным составом. Сам же современный призывник по своим моральным качествам и мотивациям скорее является бациллой, разлагающей армию.
Таким образом, задачей должно стать создание Вооруженных сил России численностью вряд ли более 600 000 -700 000 человек с максимально быстрым переходом к комплектованию по контракту. Достичь этого можно в первую очередь концентрацией финансовых ресурсов на комплектовании контрактным личным составом, и резервом для этих финансовых ресурсов неизбежно могут быть только закупки вооружения и техники. Вложениям в человеческие ресурсы и человеческий капитал должен быть отдан абсолютный приоритет перед вложениями в материальную часть. Воюет, в конечном счете, не техника, а люди.
Следует ставить вопрос о необходимости пересмотра приоритетов военного строительства и о подчинении закупочной политики военного ведомства задачам комплектования Вооруженных сил качественным и подготовленным личным составом. Конкретно в период ближайшего десятилетия это должно выразиться в кардинальной ревизии ГПВ-2020, которая, будучи маловыполнимой самой по себе, при этом оттягивает огромные материальные и финансовые ресурсы.
Возможные направления пересмотра ГПВ-2020 и ограничения оборонных расходов на период до 2020 года (и на более краткий период)
Представляется совершенно неизбежной постановка вопроса о сокращении численности Вооруженных сил России до 600 000 -700 000 человек. Основными резервами сокращений численности тут могут быть:
1. Сокращение численности Сухопутных войск России за счет расформирования нескольких мотострелковых бригад (оценочно четырех) в основном в азиатской части страны — в Восточном военном округе. В целом, Сухопутные войска могут быть сокращены оценочно на 8-10 общевойсковых бригад, а с учетом передачи им нескольких бригад Внутренних войск (о чем ниже) — и более;
2. Расформирование 31-й воздушно-десантной бригады. Реорганизация воздушно-десантных войск с переформированием их четырех нынешних дивизий в бригады либо трансформацией четырех дивизий в две;
3. Расформирование входящего в состав Балтийского флота Калининградского оборонительного района с передачей его частей в состав Сухопутных войск, расформирование из его состава 7-го мотострелкового полка;
4. Переформирование четырех имеющихся танковых бригад в мотострелковые;
5. Дальнейшая оптимизация численности ВВС и ПВО России путем прежде всего сокращения количества аэродромов базирования и сосредоточения авиационной техники на «супербазах»;
6. Сокращение количества боевых строевых эскадрилий ВВС:
истребительных — с 38 до 30-32 (путем главным образом снятия с вооружения истребителей МиГ-29)
фронтовых бомбардировочных — с 14 до 12
штурмовых — с 14 до 12
разведывательных — с 9 до 8
В целом сокращение «тактических» ВВС с нынешних примерно 1400 самолетов до примерно 1000;
7. Сокращение численности строевых стратегических бомбардировщиков Ту-95МС с 64 до 32-36, а численности дальних бомбардировщиков Ту-22М3 — со 124 до 48. Таким образом, численность Дальней авиации (с учетом сохранения парка Ту-160) будет сокращена с 200 до примерно 100 самолетов;
8. Сокращение численности ВМФ России — в первую очередь, за счет дальнейшей оптимизации береговых служб, сокращения районов базирования, сосредоточения всех кораблей в небольшом количестве баз;
9. Расформирование Каспийской флотилии с передачей ее современных кораблей в состав Черноморского флота и оставлением на Каспийском море только Береговой охраны Пограничной службы ФСБ России;
10. Сокращение численности морской пехоты путем свертывания полка на Камчатке в батальон, расформирования двух батальонов на Каспии.
Вполне назрел и вопрос о возможности ликвидации оперативных частей Внутренних войск МВД России. Весь опыт последнего 25-летия показывает, что Внутренние войска все равно в принципе неспособны действовать во внутренних конфликтах без поддержки армии, в результате чего существование отдельных оперативных сил Внутренних войск выглядит бессмысленным. Между тем Внутренние войска имеют численность 212 000 человек, из которых до 100 000 фактически дублируют армейские части. Представляется, что часть сил оперативных частей Внутренних войск следует расформировать, а часть — передать в состав Сухопутных войск в качестве легких бригад. Оценочно, можно сократить не менее 50 000, а то и до 100 000 человек.
Переходя к возможности сокращений непосредственно закупок вооружения и боевой техники, в первую очередь следует указать, что значительным резервом для таких урезаний выглядит в первую очередь необходимость свертывания и сокращения ряда программ военного кораблестроения, которые выглядят наиболее затратными с точки зрения целесообразного распределения ресурсов между видами Вооруженных сил.
Вообще, для сухопутной державы, каковой является Россия, необходимость крупных затрат на флот представляется явным излишеством. Приступы «мореманства» высшего руководства страны за последние два столетия не приносили России никакой ощутимой пользы, а перед обеими Мировыми войнами «раскручивание» чрезмерных затрат на флот играло скорее негативную роль. Между тем в ГПВ-2020 на приобретение техники и вооружения для ВМФ намечено выделить почти вдвое больше средств (около 5 трлн руб.), чем на технику и вооружение Сухопутных и Воздушно-десантных войск (суммарно 2,6 трлн. руб). Только на силы общего назначения ВМФ по ГПВ-2020 запланировано направить 4,44 трлн. руб. Вряд это можно считать нормальным.
В военно-морской части ГПВ-2020 и в целом в программах строительства и развития ВМФ реалистичными выглядят следующие потенциальные сокращения:
1. Ограничение программы строительства атомных подводных ракетных лодок стратегического назначения проекта 955 вместо планируемых восьми четырьмя корпусами, с постройкой четвертого корпуса по имеющемуся проекту 955 и отказом от разработки нового модифицированного проекта 955 и постройки кораблей по модифицированному проекту. В настоящее время программа строительства лодок проекта 955 является, видимо, наиболее затратной программой развития вооружений в России, поглощающей огромные ресурсы. Сокращение числа ракетоносцев проекта 955 позволит и сократить закупки баллистических ракет «Булава» (оценочно с со 160-180 ракет до 70-80);
2. Поддержание уровня стратегических ядерных сил России в связи с этим наиболее целесообразно обеспечивать закупкой относительно дешевых наземных межконтинентальных баллистических ракет «Ярс»;
3. Отказ от серийной постройки атомных многоцелевых подводных лодок проекта 885М как чрезмерно дорогостоящих и разработка взамен нового проекта «дешевой» относительно небольшой (водоизмещением не более 3000-4000 тонн) атомной многоцелевой подводной лодки с началом постройки к концу десятилетия;
4. Стабилизация флота атомных ударных и многоцелевых подводных лодок на уровне 20 единиц. Постепенный вывод из боевого состава всех атомных подводных лодок проекта 949А с отказом от их модернизации;
5. Рассмотрение вопроса о целесообразности развития крайне дорогостоящих программ подводных сил специального назначения ВМФ, включая атомные глубоководные подводные станции и пр. Затраты на них выглядят неадекватными возможной отдаче, и есть подозрения, что здесь под завесой глубокой секретности маскируется крупный ведомственный попил финансовых средств;
6. Сохранение численности неатомных подводных лодок на уровне не более 20 единиц и ограничение количества новых неатомных подводных лодок постройкой до 2020 г. восьми единиц (двух проекта 677 и шестью 06363). Перевод неатомных подводных лодок Северного флота на другие флоты (прежде всего, Балтийский);
7. Откладывание любых программ авианосцестроения. В связи с эти ограничение средств, выделяемых на реконструкцию судостроительных предприятий (в первую очередь, «Севмаша») по федеральной программе развития судостроения на период до 2015 г.;
8. Отказ от программы строительства четырех десантно-вертолетных кораблей-доков типа Mistral. Как вариант — приобретение только двух заказанных во Франции кораблей, но с безусловным отказом от постройки двух следующих в России;
9. Отказ от программы ремонта, восстановления и модернизации тяжелых атомных ракетных крейсеров проекта 1144. Вывод из боевого состава крейсера «Петр Великий» этого типа после истечения им межремонтных сроков (оценочно после 2016 г.);
10. Единовременное списание всех остающихся в составе флота эскадренных миноносцев проекта 956. Отказ от начала строительства эсминцев нового поколения до 2020 г.;
11. Отказ от серийной постройки восьми корветов проекта 20385. Разработка проекта «дешевого» малого корвета ближней морской зоны с началом его серийной постройки после 2015 г. и возложения на него большей части задач ВМФ в этой зоне;
12. Отказ от постройки больших десантных кораблей, с достройкой корабля проекта 11711 в качестве транспорта. Ориентация на сохранение в составе флота наличных больших десантных кораблей польской постройки;
13. Отказ от строительства крупных вспомогательных судов и судов обеспечения, строя лишь небольшие суда и катера, а также прибегая к закупке гражданских судов.
При этом необходимо сохранить в составе ВМФ тяжелый авианесущий крейсер «Адмирал флота Советского Союза Кузнецов» в качестве задела на будущее, а также программы постройки ориентировочно 12-15 фрегатов проектов 11356Р и 22350 в качестве основы надводных сил ВМФ.
Программы развития Сухопутных войск в области вооружений по многим направлениям выглядят как наименее подлежащие сокращениям. В то же время здесь необходимо вести НИОКР по созданию, испытаниям и отработке нового поколения сухопутных вооружений, но от закупки наиболее дорогостоящих образцов отказаться до 2020 г. (все равно раньше вряд ли их удастся отработать). В первую очередь, речь идет о танках программы «Армата», БМП серии «Курганец-25» и тяжелой самоходной артиллерии — их закупку желательно отложить до 2020 г. Необходимо осуществлять закупки в первую очередь легкобронированной колесной техники — такой, как БТР и легкие бронированные машины нового поколения.
В остальном целесообразно сосредоточиться на модернизации наличного танкового и артиллерийского парка Сухопутных войск, а также на внедрении в Сухопутных войсках передовых систем связи, сетевого управления, информационного обеспечения и индивидуальной экипировки.
Ввиду того, что закупки авиационной техники (в первую очередь, для ВВС и ПВО) представляю собой наиболее дорогостоящий сегмент ГПВ-2020, то тут имеются резервы для значительного маневра ресурсами и сокращений. Здесь возможно следующее:
1. Закупки боевых самолетов возможно сократить с примерно 600 машин намечаемых по ГПВ-2020 в период 2011-2020 гг. до примерно 300. Из них оценочно (без учета закупок 2011 г.) может быть закуплено суммарно 120 фронтовых бомбардировщиков Су-34, до 100 истребителей Су-35С, 60 истребителей Су-30МС, 24 палубных истребителя МиГ-29К и 30 истребителей пятого поколения Т-50 (ПАК ФА). Впрочем, не исключено, что доводка Т-50 растянется и до 2020 г., и серийные закупки и их придется вести уже после этой даты;
2. Растянуть сроки реализации программы ПАК ФА с выходом на серийные закупки самолетов Т-50 только к концу десятилетия. Взамен желательно закупить дополнительную партию истребителей Су-35С (около 50 машин) и вернуться к вопросу модернизации наличного парка истребителей Су-27;
3. Перенести сроки создания перспективного авиационного комплекса Дальней авиации (ПАК ДА) за период 2020 г., а возможно и вообще отказаться от этого проекта;
4. Отказаться от закупки истребителя МиГ-35 или любых других сухопутных модификаций МиГ-29, как требующих крупных затрат на НИОКР и в итоге только увеличивающих многотипность
