Суть российского фактора сдерживания: не война, а исключение войны
На ежегодной конференции Академии военных наук, где выступили с докладами, в частности, министр обороны РФ Сергей Шойгу, заместитель председателя правительства РФ Дмитрий Рогозин, начальник Генерального штаба ВС РФ генерал-полковник Валерий Герасимов и другие, аспект ракетно-ядерной оружейной политики России оказался даже не задвинутым на второй план, но фактически замолчан. Ядерного «слона» на этот раз как бы и не приметили. Но так ли уж все прояснено до конца с ракетно-ядерными проблемами России?
О сути войн для России
В последнее время все настойчивее ведутся разговоры о сущности войны и понимании ее природы, о сути угроз и способах их отражения, о необходимости осмысления и освоения новых методов противоборства на международной арене – информационных, кибернетических, психологических, прямых и непрямых, военных и невоенных. Много говорится и о том, к каким войнам надо готовиться, на что ориентировать общество и армию, какие виды оружия надо развивать и какими должны быть способы применения Вооруженных сил в современных условиях. Эти темы становятся все более частыми не только на страницах специализированной периодики, что можно было бы лишь приветствовать, если бы не тот концептуальный вектор, который начинает задавать направление развития военной организации России.
Сейчас задаются вопросом: как надо в будущем воевать? Но никто хотя бы для полноты анализа не задается прямо противоположным вопросом: а можно ли сделать так, чтобы при любом обострении военной ситуации Россия не воевала, полностью обеспечивая при этом свои национальные интересы? Ответ, на мой взгляд, очевиден: да, можно, если Россия будет иметь верное концептуальное на военно-политическом уровне и верное практическое на военно-техническом уровне понимание сути национального ядерного фактора. Она – в возможности гарантированного исключения для России крупномасштабной агрессии при гарантированно быстрой деэскалации в пользу России любых гипотетических региональных конфликтов. Безусловно, перспективное прогнозирование должно включать в себя и классический аспект деятельности Генштаба, то есть планирование и анализ характера «классических» боевых действий при использовании новых средств вооруженной борьбы. Но все это – на базе примата ядерного фактора, о чем Россия имеет право заявить громко и веско.
Имея развитые двухуровневые ядерные силы, Россия может строить свою военную политику именно на такой базе. Обычные Вооруженные силы при этом должны рассматриваться как силы, противостоящие той или иной неядерной агрессии в ее начальной фазе, а также как инструмент обеспечения региональной стабильности по геополитической периферии государства.
Увы, нынешние речи о том, как нам предстоит воевать, показывают, что верный подход не исповедуется даже в теории, а уж в реальности военного строительства – тем более. Это допустимо, если бы мы имели мощную военную организацию прежнего СССР с могучими ядерными силами и могучими «обычными» Вооруженными силами. Качественное и количественное состояние обеих этих компонент к началу 80-х годов сводило вероятность любой агрессии против СССР практически к нулю. При этом мощь одних «обычных» Вооруженных сил была таковой, что исключала любую успешную неядерную агрессию против СССР даже со стороны крупных мировых субъектов, не говоря уже о региональных субъектах. Последующая деградация наложила свой разрушительный отпечаток на обе оборонные компоненты, причем «обычные» Вооруженные силы все более утрачивали способность эффективного сдерживания агрессии и даже эффективного ее отражения. Ядерная компонента, хотя и неосмотрительно сокращается, все еще обеспечивает режим ядерного сдерживания.
Сейчас, если судить по выделяемым на военные нужды ассигнованиям, взят курс на масштабное восстановление «обычных» Вооруженных сил. Государство действительно очень задолжало своей обороне. Лично я был бы рад, если бы мы могли получить в одночасье как ядерные, так и «обычные» Вооруженные силы начала 80-х годов. Они имели, на мой взгляд, избыточный размер, но гарантировали стопроцентно мир и полностью независимую политику. Увы, былая мощь осталась лишь в кинохронике. А наращивать масштабы военной организации РФ надо системно, верно выстраивая приоритеты. А верным приоритетом могут быть только ракетно-ядерные силы. Они позволяют России смотреть на характер и природу гипотетической вооруженной борьбы и суть будущей войны абсолютно иначе, чем это мыслилось в доядерную эпоху. Для России суть будущей войны может и должна свестись к неведению войны.
Военная организация, исключающая войну
На протяжении всей доядерной истории смысл военной организации даже самого миролюбивого государства сводился к задаче обеспечения победы в реальной войне. Русский ядерный фактор впервые позволил и позволяет принципиально изменить взгляд на исторический процесс и обеспечить вполне определенные и выгодные для нашей страны военно-политические реальности этого процесса. При наличии эффективного ядерного фактора оборонная политика государства может исходить из задачи не обеспечения победы в войне, а исключения для России войны, в которой необходимо одерживать победу.
Можно ли иметь такую военную организацию, которая позволит нам решать все оборонные задачи, не воюя? Да, наша страна может иметь такую организацию, гарантирующую безопасность без войны, даже оборонительной. Но такую организацию мы можем иметь лишь при вполне определенном образе мыслей и действий общества и государства.
Рациональная военная организация должна быть ориентирована на: а) исключение для России крупной войны и б) нейтрализацию гипотетических региональных силовых действий против нас.
Исключение крупной войны должно обеспечиваться потенциалом гарантированного эффективного ответного ядерного удара, то есть такого глубокого ответного удара, который обеспечивает нанесению агрессору неприемлемого для него ущерба.
Нейтрализация гипотетических силовых региональных действий должна обеспечиваться возможностью ограниченного ядерного демонстрационного ответа на неядерную региональную агрессию с последующим возможным наращиванием ограниченных ядерных ударов для деэскалации агрессии.
Обе задачи решаются самостоятельно ядерными силами РФ. А «обычные» Вооруженные силы должны быть призваны, с одной стороны, обозначить реальные первичные ответные действия после совершения агрессии, а с другой – эти силы могут и должны быть инструментом восстановления стабильности в том или ином регионе за счет эффективных реальных боевых действий. При этом не исключаются и некие превентивные инициативные силовые действия при угрозе геополитической периферии. Я имею в виду действия типа тех, которые были предприняты Россией против Грузии – мы на них имели все права.
Зона ответственности СЯС, гипотетическая деятельность которых ограничивается национальной территорией (для РВСН) и международным пространством (для МСЯС и АСЯС), – вся планета.
Зона ответственности «региональных» ядерных сил, гипотетическая деятельность которых ограничивается национальной территорией, с которой возможно нанесение ударов, – периферия российского геополитического пространства (РГП). Границы РГП совпадают при этом с границами СССР 1945 года.
Зона ответственности «обычных» Вооруженных сил России, гипотетическая деятельность которых не ограничивается национальной территорией, – периферия РГП.
Крупномасштабную агрессию против России могут теоретически начать только США единолично или вкупе со странами НАТО, а также Китай. Однако при наличии эффективных и разумно массированных наших СЯС первый ядерный удар ни с одной из этих сторон невозможен. Невозможен в том числе и при ядерном ограниченном ответе России на гипотетическую неядерную региональную агрессию кого-либо из региональных субъектов.
Итак, рациональная военная организация России должна иметь в своей основе ракетно-ядерную базу. И такая военная организация исключит разрушающую наше государство войну.
Хороший план – наполовину сделанное дело
Классик писал, что самый плохой архитектор отличается от самой умелой пчелы тем, что, прежде чем построить здание из камня, он выстраивает его в своей голове. Так что же надо иметь Российской Федерации у себя в «голове» для того, чтобы ее оборонное «здание» после давно просроченного капитального ремонта приобрело новый эффективный вид? И классик, и здравый смысл подсказывают нам, что надо иметь прежде всего план. Но план плану рознь. Падающую башню в Пизе строили тоже, надо полагать, по плану, да вот, как известно, промашка вышла. То есть нужен не просто план, а всесторонне продуманный и созидательный план, имеющий прочный экономический, социальный и исторический фундамент. Есть немецкая пословица: хороший план – наполовину сделанное дело.
Так каковы наши планы – в рамках тех солидных триллионов рублей, которые должны быть выделены на национальную оборону? Заявлено до десятка приоритетов, но уже это заставляет сомневаться в продуманности плана. Слово «приоритет» (от латинского prior – первый) означает «первенство» и даже более узко – «первенство по времени в изобретении или открытии», но сегодня это слово получило расширительное толкование в смысле еще и «главная задача, цель». Можно ли выделять сразу десять главных задач? Ведь главными они потому и называются, что их может быть не более двух-трех. Четыре – уже перебор или свидетельство неумения выделить действительно главное, приоритетное.
А ведь главная оборонная задача (в единственном числе) для России сегодня ясна, и она та же, что была и десятилетия назад. Это гарантированное исключение угрозы агрессии или жесткого давления на Россию за счет наличия у нас гарантированной возможности глубокого ответного ракетно-ядерного удара по агрессору (агрессорам) с нанесением ему (им) неприемлемого ущерба. А уже под эту главную оборонную задачу надо формировать соответствующие военно-технические программы: 1) по стратегическим носителям ядерного оружия, способным преодолевать перспективную ПРО; 2) по современному, надежному и безопасному ядерному боевому оснащению; 3) по системам предупреждения о ракетном нападении; 4) по системам активной защиты стратегических средств ответного удара в районах их базирования и на траектории; 5) по средствам и методам преодоления широкомасштабной ПРО. И при чем здесь беспилотники и высокоточное оружие?
Владимир Путин заявлял год назад: «В структуре Вооруженных сил сохранится роль и значение сил ядерного сдерживания. Во всяком случае до тех пор, пока у нас не появятся другие виды оружия… В том числе – высокоточное оружие, которое… способно решать задачи, сопоставимые с теми, что стоят сегодня перед силами ядерного сдерживания». Но верно ли мыслят советники президента?
Высокоточное – это прежде всего полицейское оружие или дополнительное оружие первого удара, а не сдерживания, не оружие ответного удара. Ответный удар – это удар в ответ на агрессию, это удар возмездия, и носители ответного удара должны иметь максимально возможную боевую мощь. Имеет ли смысл «тащить» через континенты, через моря и океаны хоть и высокоточную, но неядерную боевую часть, чей тротиловый эквивалент не сопоставим по мощи с ядерной боевой частью? А для мощного ядерного боевого заряда мегатонного класса отклонение в десятки метров значения не имеет. Тем более что цели ответного удара – это крупноразмерные объекты типа плотин, АЭС или площадные цели типа мегаполисов.
Я не отрицаю необходимости гармоничного (в смысле – многообразного) облика Вооруженных сил РФ. Но, «размазывая» по многим «приоритетам» оборонные усилия, не получишь эффективной обороны, исключающей возможную агрессию. По направлениям, не входящим в число пяти вышеупомянутых приоритетов, необходимо обеспечить прежде всего возможность полноценных НИОКР, а также сохранение и преемственность кадров. Надо мощно поддержать науку, и не только чисто оборонную, надо возродить истоки знаний и технологий – научно-исследовательские институты.
Менеджер инженера не заменит
Не хотелось бы, чтобы кто-либо воспринял мою статью как хвалу кулика своему родному болоту. Не потому, что автору не чужды интересы ядерной оружейной работы, он считает их для России приоритетными. Но для неядерных оборонных работ, на мой взгляд, наиболее актуальной оказывается сегодня не активизация производства, а активизация НИОКР. Насколько мне известно, в ЦАГИ, например, в былые времена работали 15 тыс. человек (из них более 500 – докторов и кандидатов наук), сегодня здесь остались работать только 4 тыс. При этом научный потенциал ЦАГИ тоже уменьшился в разы. А каков научно-инженерный уровень современных молодых кадров? Скажем, молодые физики хорошо разбираются в электронном документообороте, но классической электродинамики не знают.
Оборонные НИОКР хороши сейчас тем, что имеют зачастую только общеэкономический потенциал, однако серийный танк вместо трактора не используешь, как и фрегат не подходит на роль сухогруза. Из средств, выделяемых на оборону, не мешало бы в оборонных целях мощно поддержать также высшее образование и профессорско-преподавательские коллективы, причем – в целом, а не только по оборонным отраслям. Подготовка новых толковых биологов может оказаться для нейтрализации военных угроз России более нужной, чем строительство нового завода для производства зенитных комплексов, и так далее. При этом сегодня и проблемы средней школы в конечном счете тоже выходят на уровень обеспечения обороны.
России также нужна компетентная, профессиональная, «наукоемкая» армия. Если мы возьмем наукоемкие и технологически развитые виды и рода Вооруженных сил СССР, то общее число профессионалов с инженерным образованием в них было большим, чем в планируемой российской армии, основу которой должны составлять контрактники. И можно ли иметь профессиональную армию, уничтожая систему высшего военного образования?
Не будем смешивать войну и бизнес в одном коктейле
Создается впечатление, что была дана некая отмашка: мол, хватит о ядерных вооружениях, надо-де основное внимание перенести на то оружие, которым можно воевать и которым мы должны будем воевать. Возможно, кто-то заблуждается искренне, ведь столетиями считалось, что лучший способ обеспечить мир – готовиться к войне. Но, возможно, кто-то просто начинает переводить стрелки, поскольку мощное финансирование ракетно-ядерной компоненты обороны оставляет слишком мало места для «откатов», «распилов» и «экспортных пирогов» по сравнению со сферой неядерных вооружений?
Верно понятая системная суть ВС РФ прямо противоположна сути большинства остальных крупных армий мира. Например, ВС США – это по преимуществу инструмент агрессии. И уже поэтому наши «обычные» Вооруженные силы не могут быть зеркальным отражением «сил быстрого реагирования» США. Для США их армия – это фактор обеспечения прибылей предприятиям военно-промышленного комплекса. Причем доходы здесь имеют двоякое происхождение. Во-первых, военный бизнес выгоден в США даже без войны – за счет гарантированных государством стабильных сверхприбылей от военных заказов. Во-вторых, Америка получает доходы и от результатов реальных или потенциальных силовых акций армии по обеспечению выгодной для США мировой экономической ситуации.
Для России же, как и для СССР, мощная армия была и остается суровой и затратной необходимостью. Наши парни никогда не охраняли районы нефтепромысла в чужих землях, не отбивали назад национализированные народами банановые плантации «Юнайтед Фрут». И подобных задач перед Российской армией никогда стоять не будет.
Между прочим, спускаясь с концептуальных высот к такой армейской прозе как портянки, можно понять, что Америка может позволить себе любые траты на дорогое солдатское обмундирование – все это окупится новыми потоками нефти и золота. А вот нашему солдату хватит и экономичных портянок. Тем более что их без особых проблем носили и отцы, и деды, и прадеды, защищавшие Родину, а не прибыли нефтяных, банановых и других «королей» бизнеса. Для США необходима военная организация, боевая деятельность которой приносит прибыль. Для России допустима лишь одна военная организация, имеющая целью исключительно защиту Родины. А такая задача всегда убыточна. Поэтому наша военная организация обязана быть предельно экономной, а, как известно, именно ядерное оружие порой называют «оружием бедных». И это верно в том смысле, что именно это оружие – не только на уровне СЯС, но и «региональное», обладает уникально высокими оборонными качествами по критерию «эффективность–стоимость».
Надеюсь, здесь есть над чем подумать, планируя наши оборонные усилия.
Сунь-Цзы – икона или ориентир?
С «подачи» военных теоретиков Запада в России сейчас вошли в моду труды самобытного китайского военного мыслителя древности Сунь-цзы. И это одно из тех западных веяний, польза которого для нас несомненна. Не был забыт Сунь-цзы и на конференции Академии военных наук, где цитировалось его высказывание о том, что велик тот полководец, который выигрывает войны, не вступая в сражения.
Эта мысль Сунь-цзы – в свете наличия у России ядерного фактора – становится особенно блестящей и яркой. Для нас давно целесообразна и необходима лишь одна война – за свободу и независимость России. В своей истории вести такие войны нам приходилось не раз, но не мы их развязывали. Вся наша вооруженная борьба была направлена на достижение лишь одной цели – прекращение войны. С появлением ядерного фактора у нас появилась возможность выигрывать войну за мир, не позволяя никому начинать против нас реальную войну. Только ядерное оружие обеспечивает нашу победу в войне за мир без реальных сражений.
Казалось бы, именно в таком контексте должны не только цитироваться, но и оцениваться великие идеи Сунь-цзы. Они прямо и точно соотносятся с системной ролью ядерного оружия. Однако сразу же за цитированием Сунь-цзы – самым странным образом и вопреки очевидной логике – начинаются рассуждения о том, какие нам предстоит вести в будущем реальные сражения. На мой взгляд, одно лишь это хорошо иллюстрирует концептуальную слабость и противоречивость тех, кто рассуждает о природе будущих войн, исходя из того, что они скорее всего начнутся в реальности, а не останутся, как это имеет место быть уже несколько десятилетий, на штабных картах.
Имея в своих руках испытанное орудие исключения войны, надо ли вести к умалению его роли? Если идеи Сунь-цзы будут для деятелей военной организации не дежурной фразой, не иконой, а ориентиром, то и взгляд на национальный ядерный фактор у них будет правильным. И тогда будет ясно, что для России смерти подобно умаление роли ядерного оружия, тем более – его сокращение.
Минимизация российских ядерных вооружений, с одной стороны, резко повышает поражающие возможности первого обезоруживающего удара США по средствам ответного удара РФ, а затем, с другой стороны, повышает возможности национальной ПРО по перехвату немногочисленных МБР ответного удара. Таким образом, минимизация ядерного оружия резко увеличивает искушение нанесения по России первого ядерного удара.
Не «Мистрали», а «Пионеры»
Проблему оборонных приоритетов для России сегодня можно сформулировать образно и кратко: «Мистрали» или «Пионеры»? России не нужны французские «Мистрали». А вот новая группировка ракет средней дальности «Пионер» очень бы пригодилась. Дислоцируясь даже в районе Урала, она была бы эффективна как фактор сдерживания, а при перемещении части группировки восточнее мы обеспечивали бы вообще весь спектр регионального сдерживания.
Этому мешает Договор РСМД? Тем хуже для этого договора. Он заключался в определенной, ушедшей в прошлое геополитической ситуации, под словесные авансы США и НАТО, которые они не только не реализовали, но давно обесценили провокационной антироссийской политикой продвижения НАТО на Восток.
В ходе совещания по глобальным угрозам национальной безопасности, проведенном в Сарове, Владимир Путин сказал: «Мы запланировали 23 триллиона рублей… на развитие, модернизацию и перевооружение армии и флота и на модернизацию ОПК. Эти средства мы выделяем на пределе, поэтому будем стремиться к тому, чтобы они были использованы максимально эффективно». Вот и давайте использовать их эффективно, решая прежде всего главную оборонную задачу. При таком условии можно будет найти средства на восстановление потенциала Воткинского и других ракетных заводов и на воспроизводство мощной группировки баллистических ракет типа «Пионер».
Вполне отыскиваются и возможности не только мощных, но и быстрых финансовых вливаний, например, для разработки новых тяжелых жидкостных МБР. Для эффективного глобального сдерживания России крайне необходима тяжелая ракета. Так почему бы не выкупить у Украины ракетные мощности «КБЮ» и «Южмаша» и производить там тяжелые МБР? «Тополя» и «Ярсы» тоже нужны, ведь Россия должна обеспечивать не только американский сектор стратегической стабильности и сдерживания. Так или иначе, а «плясать» надо прежде всего от ядерной «печки».
В программной статье 2012 года президент Владимир Путин справедливо писал, что «армия сберегла Россию». Это точная констатация. Но сохраним ли мы такую армию, которая сможет и впредь беречь Россию? Сохранит ли Россия своего современного абсолютного союзника – ракетно-ядерные вооружения, обеспечивающие двуединое стратегическое сдерживание на глобальном и региональных уровнях?..
Активизация идей и речей относительно подготовки России «к будущим реальным войнам» заставляет такие вроде бы абсурдные вопросы задавать, не будучи уверенным в том, что ответ будет гарантированно утвердительным.
Сергей Тарасович Брезкун - профессор Академии военных наук
