ВМФ в оценках зарубежных экспертов и в реальности
Усилия российского военно-политического руководства в области военно-морского строительства не остались незамеченными. За минувший год в ведущих зарубежных «флотских» изданиях вышло столько материалов о ВМФ России, сколько, пожалуй, не было за предыдущие десять лет.
Наиболее «свежий» пример – статья «Вновь на мировой арене: российская военно-морская мощь в 2013 году и на перспективу», вышедшая в начале этого года в журнале «IHS Jane’s Navy International» за авторством доктора (по российской терминологии кандидата наук) Ли Виллета.
«Возрождение ВМФ России» – такой вынос сделали редакторы к статье. А в другом издании – о нем чуть позже – вынос и вовсе уникален: «Русские идут! – Снова». Одних зарубежных аналитиков наш флот, видимо, пугает, другие же пытаются понять – как с этим жить дальше и можно ли это использовать в своих интересах.
Британский подход
Автор статьи, руководитель программы военно-морских исследований военно-научного отдела британского аналитического центра по оборонным вопросам (Royal United Services Institute for Defence and Security Studies – RUSI), пытается найти ответы на эти непростые вопросы и, в частности, подчеркивает: «Президент Владимир Путин рассматривает восстановление военно-морской мощи как основополагающее средство для укрепления позиций России среди ее ближайшего окружения и в мире в целом.
В 2012 году два примера активного использования российского ВМФ заставили военно-морское командование и политиков Запада вновь задаться вопросом: Россия и ее флот – объект конфронтации или же сотрудничество является более вероятным?»
О каких же событиях идет речь? Можно подумать, что об укреплении МСЯС, о завершении, точнее, почти завершении многолетней эпопеи с постройкой и вводом в строй головного ракетоносца проекта 955. Отнюдь нет.
«Во-первых, Россия, направляя оперативные группы в Средиземное море, использует свой флот как для демонстрации поддержки сирийскому президенту Башару Асаду, так и для демонстрации своих более обширных интересов в этом регионе, – пишет доктор Ли Виллет. – Во-вторых, начиная с 2009 года ВМФ России вносит все возрастающий вклад в борьбу с пиратством в Индийском океане. Его значение столь велико, что задача более активного вовлечения российских кораблей в данную операцию приобрела сегодня для ВМС западных стран более важное значение».
Правда, говоря о важности участия России в антипиратской операции, автор указывает на то, что часть кораблей ВМФ России задействуется в ней по нескольку раз и к тому же принимает участие в других операциях, проводимых российским флотом: «Принимая во внимание одновременную отправку буксиров, что стало уже, как представляется, стандартной практикой, и, учитывая объем имеющихся задач, можно предположить, что количество «ходовых» кораблей в ВМФ России остается достаточно ограниченным».
А вот ситуацию вокруг Сирии автор рассматривает как пример «международного кризиса, где национальные интересы могут не совпадать и присутствие боевых кораблей разных стран может создать риск конфронтации». В частности, упоминая о походе в Средиземное море российской корабельной группы во главе с ТАВКР «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов» в 2011 году, он подчеркивает: «Переход оперативной группы в Средиземное море и обратно проходил близко к британским водам, поэтому Королевский флот (Великобритании) направил свои эсминцы «Йорк» и «Ливерпуль» для ее сопровождения».
Понятно, что сопровождение – не из вежливости, а для мониторинга действий российских кораблей. Но если Запад так напугал поход небольшого отряда кораблей, то что же будет после недавнего военно-морского учения в Средиземном море с привлечением сил трех флотов ВМФ России? В целом статья оставила, мягко говоря, не совсем положительное впечатление.
Рассматриваемые «операции» ВМФ России описаны поверхностно, в их оценках – избыток слов «вероятно», «возможно», «может быть» и прочих, говорящих о недостатке точной и проверенной информации. Отсутствует хороший анализ современной российской военно-морской политики с оценками западного экспертного сообщества по данному вопросу. Нет и анализа российской кораблестроительной программы, напротив, есть ошибки. В частности, автор указывает: «Начиная с «Северодвинска», ожидается поступление пяти новых ударных подводных лодок проекта 885 типа «Ясень». А ведь еще в 2011 году представители ОСК заявляли, что после «Северодвинска» последуют как минимум пять серийных атомоходов проекта 885М. В прошлом году официально сообщалось, что ВМФ РФ пополнится восемью подлодками данного типа. Последнее подтвердил Владимир Путин в январе 2013 года.
В целом материал получился больше из области политологии или же по теме общих вопросов безопасности и сотрудничества на море, чем попытка анализа направлений военно-морской политики и строительства ВМФ России.
Более основательно подошли к этому в американском журнале Proceedings. Правда и здесь не обошлось без паники – на обложке мартовского номера 2012 года читаем вынос: «Русские идут! – Снова».
Америка разглядела угрозу
Статья в Proceedings подготовлена кэптеном (соответствует званию капитана 1 ранга в ВМФ РФ) Томасом Р. Федышиным из Военно-морского колледжа США. Называется «Ренессанс российского флота?» и вызывает больший интерес хотя бы потому, что ее автор одно время занимал должность военно-морского атташе в Москве и должен знать предмет анализа лучше.
«Специалисты по военно-морской стратегии стали привыкать к сообщениям о растущей мощи китайских ВМС, но в ходе доклада в марте 2011 года на заседании подкомитета по обороне комитета Сената США по ассигнованиям исполнявший тогда обязанности начальника военно-морских операций (соответствует должности ГК ВМФ России. – В.Щ.) адмирал Гэри Рафхед огорошил всех, заявив, что «российский флот вновь на подъеме». Ряд специалистов уже заметили, что Россия старается вновь создать угрозу на море для военно-морских сил Запада, особенно в свете того, какую поддержку оказал российский Черноморский флот в ходе российско-грузинского вооруженного конфликта в 2008 году, начинает свою статью кэптен Федышин, приводя затем весьма интересное умозаключение: «Однако более глубокий анализ недавних событий позволяет сделать нелогичный вывод: спящий медведь просыпается, но на этот раз он предстает в менее воинственном и агрессивном виде».
Кстати, о «черноморских страшилках» можно почитать в том же Proceedings за февраль 2011 года, в статье под названием «Угроза со стороны российского Черноморского флота» или в первом номере за 2009 год журнала RUSI в статье «Роль ВМФ в возрождении России».
В статье кэптен Федышин детально описывает причины стремительной деградации ВМФ, подчеркивая, что «государство было неспособно, а вполне вероятно, и не хотело выделять достаточно средств на развитие своих военно-морских сил». Однако с 2008 года, по его мнению, «российский флот стал подавать сигналы – он возрождается», отмечая, с другой стороны, что «одних лишь слов… недостаточно для совершенствования и проведения модернизации российских Вооруженных сил».
Подвергнув затем достаточно подробному анализу различные российские официальные документы в области национальной безопасности в целом и в области военно-морской стратегии и военно-морского строительства в частности, кэптен Федышин правильно подчеркивает «исторически сложившийся подчиненный статус ВМФ в системе Министерства обороны России».
Подобный статус, не наносящий на первый взгляд прямого вреда развитию отечественного ВМФ, в реальности сделал российский флот заложником «сухопутного мышления» той части военно-политического руководства страны, которая твердо уверена в сухопутном или континентальном «предназначении» России. Хотя, если взглянуть на карту, можно без труда заметить, что эта «сухопутная держава» с севера и востока имеет морскую границу, с запада по морю проходит значительная часть госграницы, а на юге российская территория проходит по двум морям. К этому остается добавить, что морские границы с севера и востока – это выходы к океанам, Северному Ледовитому и Тихому, которые, по единодушному мнению российских и зарубежных экспертов, в XXI веке станут ареной жарких политических, экономических, а вполне возможно, и военных сражений. И тут без флота никак не обойтись.
Впрочем, кэптен Федышин, говоря об «исторически сложившемся подчиненном статусе» российского ВМФ, не совсем прав. На протяжении большей части своей более чем 300-летней истории отечественный флот имел независимый статус – в виде либо коллегии, либо министерства, либо наркомата, – и лишь во второй половине ХХ века он «прочно» попал в этот самый «подчиненный статус». И только благодаря тесным связям главнокомандующего ВМФ СССР Сергея Горшкова с Леонидом Брежневым был создан флот, боевой потенциал которого даже в условиях 20-летнего периода забвения оказался вполне достаточен для осуществления ядерного сдерживания и более или менее сносной защиты ближней морской зоны.
Еще Петр Великий понял: нашей стране необходима как сильная армия, так и мощный флот. Однако, как указывал бывший главком ВМФ России адмирал флота Владимир Куроедов, финансирование российского флота в период с середины 1990-х до начала нулевых годов осуществлялось на уровне 12–14% от совокупного бюджета МО РФ. Причем даже из этих незначительных средств флот в период 2001–2006 годов недополучил более 60 млрд. руб. Принимая во внимание, что с севера и востока безопасность России зависит фактически всецело от эффективных действий флота, назвать такое отношение со стороны военно-политического руководства можно только геноцидом.
По большому счету лишь в последние годы ситуация стала меняться к лучшему (если не считать МСЯС, на которые средства всегда шли в приоритетном порядке). На обновление корабельного состава флота и его перевооружение на новейшие образцы ракетного, торпедного, артиллерийского, радиоэлектронного и иного вооружения выделены значительные средства. На программу ГПВ до 2020 года – около 25% от всех средств на закупки вооружения, военной и специальной техники (ВВСТ), которые, будем надеяться, позволят ВМФ потихоньку сменить роль «падчерицы» на роль равноправного участника национального военного строительства и одного из важнейших средств обеспечения национальных интересов России. Особенно тех, что лежат вдали от ее берегов.
Каких? Да взять хотя бы расширяющееся военное, военно-техническое и экономическое сотрудничество России со странами Латинской Америки. Оказать реальную поддержку здесь не смогут ни Сухопутные войска, ни РВСН, ни даже ВВС или ВДВ. Только флот при поддержке других видов ВС РФ сможет защитить интересы Москвы в этом удаленном регионе планеты. То же самое можно сказать и об Арктическом регионе. Только флоту, при поддержке авиации по плечу обеспечить защиту российских интересов в Арктике. Но сделать это он сможет лишь в том случае, если будет планомерно и поступательно развиваться, а не находиться «на побегушках» или играть роль «подопытного кролика».
Экспертная «деза»
Достаточно точно проанализировав открытые российские документы в области морской политики и военно-морской стратегии, кэптен Федышин перешел к более узкой теме – анализу вопросов военного и военно-морского строительства. И в очередной раз подтвердил тот факт, что западные военно-морские эксперты то ли не понимают «глубинных тенденций» в развитии российского ВМФ, то ли на фоне эйфории от победы в холодной войне и стремительно рванувшего вперед Китая уделяют вопросам военно-морского строительства России третьестепенное внимание.
К примеру, автор пишет: «После 25 лет нахождения в постройке головной корабль (проекта 955. – В.Щ.) «Юрий Долгорукий» был введен в боевой состав в 2009 году в Санкт-Петербурге. Корабли данного типа заменят устаревшие ПЛАРБ типов Delta III и Delta IV». Позвольте, какие 25 лет постройки? Какой ввод в строй в 2009 году, да еще и в Санкт-Петербурге? И, наконец, почему вдруг ракетоносцы проекта 667БДРМ (Delta IV) стали устаревшими?
Головной ракетоносец проекта 955 «Юрий Долгорукий» был заложен на стапеле в ноябре 1996 года. Вывод его из цеха состоялся в апреле 2007-го, а в 2009 году начались швартовные и ходовые испытания. И, уж конечно, не в Северной Пальмире. Может быть, мы что-то напутали при переводе? Нет. Термин «commissioned», примененный кэптеном Федышиным, в ВМС США подразумевает именно «ввод корабля в строй (боевой состав)» по завершении всех необходимых испытаний и иных процедур.
И уж тем более непонятно, почему вдруг лучший отечественный подводный стратегический ракетоносец ХХ века, да еще и с одной из лучших в мире БРПЛ, стал «устаревшим»? Американские ПЛАРБ типа «Огайо», введенные в строй в 1984–1997 годах, почему-то не являются «устаревшими», и первую из них намечается списать только в 2027 году, а вот российские корабли, самый первый из которых вошел в боевой состав флота в 1984 году, а последний – в 1990-м, значит, «устаревшие».
То же самое и о подводных лодках проекта 885. Автор утверждает, что головной атомоход, «Северодвинск», введен в строй уже в 2010 году. А мы-то и не знали, думали, что в 2010 году его только вывели из цеха и спустили на воду, а в строй он не введен до сих пор. То же самое и с фрегатом «Адмирал флота Советского Союза Горшков», который тоже, оказывается, commissioned. Но на момент выхода статьи в Proceedings даже швартовые испытания не начались.
Нет, конечно, никто не отменял мероприятий по дезинформации противника, но в таком виде – это уже перебор. Весьма удивил и пассаж о том, что «приоритетной задачей Черноморского флота станет противостояние с Грузией». Вот он, яркий пример того, как некоторые российские «военные эксперты» могут ввести в заблуждение своих коллег за океаном.
Ждать и наблюдать
Какие же выводы относительно ВМФ России делает кэптен Федышин? Они следующие: «Во-первых, ВМФ России развивается. Корабли строятся заметно более быстрыми темпами и все в большем количестве поступают на вооружение российского флота, а не только поставляются зарубежным странам. Так что адмирал Рафхед был прав – российский ВМФ вновь находится на подъеме. Во-вторых, Россия все больше полагается на свой флот в вопросе ядерного сдерживания, поскольку ВМФ располагает неуязвимым средством ответного удара – стратегическими подводными ракетоносцами. В-третьих, однако, российские проекты боевых кораблей (вероятно, за исключением вооруженных крылатыми ракетами подлодок типа «Ясень») не имеют приоритетной задачей противостояние с ВМС других стран и создавались не для развертывания наступательных действий за пределами территориальных вод. Вооружение позволяет им действовать независимо и взаимодействовать с другими флотами, но никак не бросать им вызов. Большая часть новых российских кораблей – меньше, чем их предшественники, и проектировались в качестве многоцелевых, а не для решения каких-то специализированных задач».
Сделав два правильных вывода об интенсификации постройки боевых кораблей для ВМФ России и приоритетного внимания Москвы по отношению к МСЯС, автор каким-то образом приходит к третьему выводу, который совершенно не согласуется с первыми двумя и не имеет ничего общего с реальностью. За исключением того, что новые российские боевые корабли действительно по водоизмещению несколько уступают своим предшественникам по тому же классу. Но это – пока, а в перспективе Москва намерена строить эсминцы и даже, при благоприятном стечении обстоятельств, авианесущие корабли. И уж совсем непонятно, какие комплексы оружия на российских кораблях более приспособлены для «сотрудничества», чем для противостояния? Может быть, ПКР семейства «Калибр» или «Уран»? А чем отличаются российские фрегаты, вооружаемые КР «Оникс», от атомоходов типа «Ясень» с той же ракетой?
Что же из всего этого, по мнению кэптена Федышина, должны извлечь западные военно-морские эксперты? «Более вероятно, – пишет он, – что российские боевые корабли будут принимать участие в международных операциях по борьбе с пиратством в Аденском заливе, а не осуществлять слежение за американскими авианосными ударными группами в Тихом океане или Средиземном море. Такие антипиратские операции все в большей степени будут осуществляться с использованием небольших, скоростных, малозаметных многоцелевых кораблей. Возрастающее же присутствие России в Северном Ледовитом океане больше будет связано с обеспечением безопасности глобальной торговли и нефтеразработок, чем с защитой своих подводных лодок с баллистическими ракетами. Российские оперативные группы в Карибском бассейне будут больше содействовать повышению международного авторитета России и продажам вооружений странам Латинской Америки, чем создавать угрозу американским военным учениям».
Конечно, можно предположить, что американские военно-морские эксперты, действительно, настолько миролюбивы (по большому счету настоящие полководцы стремятся избежать реальной битвы и одержать победу без крови) и не рассматривают Россию в качестве какого-либо конкурента (хотя геополитику никто не отменял, а по ней Вашингтон и Москва – соперники в борьбе за ресурсы), почему и предполагают что «малые, скоростные, многоцелевые корабли» будут лишь бороться с пиратами, а Северный флот больше будет заниматься охраной рыбаков и нефтепромыслов вместо обеспечения безопасности своих стратегических ракетоносцев.
Однако все вышеизложенное – это не прогноз реального положения дел, а озвучивание тех действий российского флота, которые в Вашингтоне и Аннаполисе хотели бы видеть. Тем более что другие американские военно-морские эксперты прекрасно понимают, какую роль должен играть ВМФ в истории России. В частности, Норман Полмар, работавший советником и консультантом у трех министров и двух начальников морских операций ВМС США, в статье «ВМФ России останется сильным и после 2000 года», вышедшей в мартовском номере журнала Proceedings за 1997 год, указывал: «России – крупной политической, экономической и военной державе – безусловно, необходим военный флот. С точки зрения Запада основными задачами ВМФ России на период после 2000 года могут стать:
– береговая оборона: Россия обладает протяженной морской границей, которая требует наличия сил для соответствующего наблюдения и патрулирования, а также при необходимости для предотвращения вторжения со стороны зарубежных ВМС;
– стратегическое сдерживание: стратегические подводные ракетоносцы представляют собой эффективное средство стратегического сдерживания. Принимая во внимание огромные пространства России, сочетание ракет сухопутного базирования и подводных ракетоносцев является оптимальным для сил ядерного сдерживания;
– передовое присутствие: боевые корабли будут использоваться для защиты российских политических и военных интересов в странах третьего мира. Во многом данная задача будет основной для российского ВМФ в начале XXI века. Причем фокус действий будет отличен от периода холодной войны, когда действия в странах третьего мира находились на периферии конфронтации между Советским Союзом и Соединенными Штатами».
В этой связи интерес представляет и письмо контр-адмирала в отставке Томаса Брукса, направленное в редакцию Proceedings после выхода статьи кэптена Федышина и опубликованное в майском номере журнала за 2012 год.
«Спасибо кэптену Федышину за напоминание нам о том, что то внимание, которое мы сегодня уделяем Китаю, заставило нас как-то упустить из виду, что российский ВМФ все еще существует, по-прежнему обладает силами стратегического сдерживания морского базирования, способными нанести сокрушительный ядерный удар, и начинает действовать – пусть медленно и нерешительно – в направлении наращивания и модернизации своих надводных сил океанской зоны, – пишет контр-адмирал Брукс. – Впрочем, в этом нет ничего удивительного. На протяжении российского и советского, а теперь и вновь российского периодов своей истории, когда была обеспечена безопасность сухопутных границ, экономика была на подъеме, а на троне находился сильный царь, Россия начинала обращаться к внешнему миру и создавала мощный океанский флот. Напротив, как только на суше возникала угроза или экономика становилась слабой, флот сокращался и переориентировался на решение оборонительных задач…
Сегодня… границы России – в безопасности, а ее экономика крепка. Недавнее переизбрание Владимира Путина обеспечило стране «сильного царя» – возможно, еще на 12 лет. Исходя из исторического опыта это означает, что Россия будет строить океанский флот. Будем ждать и наблюдать!»
Вот это, как представляется, ближе к истинным взглядам военно-морского командования США на «проблему российского флота». Да и проблемы наши для ведущих заокеанских экспертов не остаются тайной за семью печатями. Так, уже упоминавшийся эксперт Норман Полмар в июньском номере журнала Proceedings опубликовал статью «Под волнами», в которой проанализировал современное состояние подводных сил ВМФ России. Анализ – профессиональный, сразу видно руку специалиста.
«На протяжении большей части холодной войны, продолжавшейся 45 лет, советские подводные силы являлись главным фактором в политико-военной конфронтации между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Временами насчитывая более 400 подлодок… советские подводные силы доминировали в умах специалистов, определяющих военно-морскую стратегию США, – начинает статью Норман Полмар. – Сегодня же, два с небольшим десятилетия спустя после окончания холодной войны, российские подводные лодки – из них, вероятно, лишь немногие в полной готовности – редко действуют за пределами прибрежных вод. И, несмотря на грандиозные планы и заявления политиков и представителей флота, российские программы в области постройки подводных лодок и создания ракетного оружия для них на многие годы отстают от утвержденного графика».
Причем автор достаточно точно представляет и то, почему наши подводный флот и подводное кораблестроение оказались в таком «неловком» положении, приводя основные проблемы: «отсутствие реалистичных методик ценообразования на продукцию военного назначения на судоверфях, у субподрядчиков и Министерства обороны; слишком высокие ставки налогообложения в судостроении и отсутствие в Министерстве обороны опытных специалистов в области оборонных технологий и оборудования».
Однако затем автор положительно отзывается об отдельных новациях, примененных на отечественных подлодках новых типов, а материал завершает на очень оптимистичной ноте: «Принимая во внимание опыт советских судоверфей и множество передовых проектов подводных лодок, разработанных конструкторскими бюро «Малахит» и «Рубин», можно обоснованно предположить, что в XXI веке Россия все же получит многочисленные и надежные подводные силы».
Не допустить самообмана
Примечательно, что даже материал Нормана Полмара содержит неточности в части, касающейся описания технических вопросов, но мы здесь не будем их рассматривать – незачем облегчать работу зарубежным военно-морским экспертам. Хотя нет, пару ошибок мы все же исправим: во-первых, ракетоносцев проекта 941 «Акула» было построено изначально не четыре, а шесть штук, а во-вторых, на момент публикации материала уже было известно, что атомоходов семейства «Ясень» до 2020 года планируется построить не шесть, а минимум восемь. Так что нашим коллегам можно посоветовать чаще заходить в российские книжные магазины и более тщательно изучать фотографии российских подлодок.
Хотелось бы также особо отметить, что серьезно беспокоит западных экспертов и ситуация в Арктике. Об этом можно судить, к примеру, по статье Russia’s World Turned Upside Down (можно перевести как «Россия трансформируется», а дословно – «Мир России переворачивается кверху дном») лейтенанта ВМС США (соответствует званию капитан-лейтенанта в ВМФ РФ – В.Щ.) Дэниела Т. Мерфи, опубликованной в майском номере Proceedings за 2012 год. Автор – сотрудник военно-морской разведки и на момент подготовки статьи проходил обучение в Национальном университете разведки в Вашингтоне.
Главная идея ясна с первой же строчки: «Нефть, тающий лед и изменения в военной и экономической сферах приведут к пересмотру российской военно-морской стратегии». При этом автор подчеркивает: «Поскольку Россия четко заявила о своих стратегических планах в отношении Арктики, разведывательное сообщество США должно более глубоко разобраться в том, что это может означать для нас с оперативной и инфраструктурной точек зрения. Нам необходимо изучить, каким образом Россия будет проводить в будущем операции в Арктике, где она, вероятно, будет создавать инфраструктуру для добычи энергоносителей, а также понять, какие шаги она будет предпринимать в этой связи и какие средства и возможности она будет применять в ходе операций и в интересах обороны. Что будет, если Россия попытается не допустить в этот регион другие страны, и как она будет это делать?»
Оценивая все рассмотренное выше, следует твердо указать: на Западе все же серьезно относятся к российскому ВМФ и достаточно «плотно» отслеживают осуществляемое Москвой военно-морское строительство. Иногда относятся даже чересчур серьезно – вплоть до некоей паники. Но согласитесь, для нас такое положение дел все же лучше, чем ситуация времен второй половины 1990-х годов, когда в том же Proceedings появлялись статьи под заголовками типа «Российский флот остается в упадке».
Выходит, что громкая риторика российского военно-политического руководства принесла свои плоды – к нам стали, мягко говоря, относиться с настороженностью, а кто-то даже стал побаиваться. Однако мы знаем, что в реальности ситуация в области военно-морского строительства далека от идеальной. Средства расходуются недостаточно эффективно, ряд кораблестроительных проектов превратился в долгострой, флот и кораблестроение испытывают нехватку высокопрофессиональных специалистов. В общем, пугать Запад громкой риторикой – это одно, а построить океанский флот – совсем другое. Главное – не дать себя «убаюкать» своей же риторикой.
Владимир Леонидович Щербаков - независимый военный эксперт
