Российская армия отказалась от итальянской бронетехники, которую решил было закупать бывший министр обороны Сердюков. За решением "покупать отечественное" могут крыться серьезнейшие проблемы в логике принятия решений, касающиеся не только военного строительства, но и всей экономики страны в целом.
Не наше не покупаем
В среду под вечер военные отчитались о новом этапе преодоления наследия бывшего министра обороны Анатолия Сердюкова. На сей раз речь пошла о решениях в одной из самых критикуемых сфер – импорта вооружений. Солировал главком сухопутных войск Владимир Чиркин.
Сначала выяснилось, что военным совершенно не нужны броневики "Рысь". В оригинале это итальянский бронеавтомобиль IVECO 65E19WM (LMV), который при прежнем руководстве Минобороны выиграл конкурс у отечественных образцов. Броневик начали в прошлом году потихоньку собирать в Воронеже, а всего таких хотели собрать 1775 единиц до 2016 года. При этом буквально совсем недавно Минобороны аккуратно интересовалось, не разрешат ли ему увеличить это количество до 3000.
"Контракт на дальнейшую закупку этих машин c Италией приостановлен. То, что… уже проплачено, мы это все уже почти забрали, собираем, будем применять, больше закупать мы не будем", – сказал Чиркин, добавив, что в дальнейшем военные намерены "ориентироваться на отечественного производителя".
Потом стало известно, что завезенная в августе 2012 года в Россию на испытания итальянская колесная боевая машина с тяжелым вооружением (БМТВ) Centauro на самом деле военных не интересует.
"Это было все затеяно при прежнем руководстве Минобороны и мы, сами понимаете, чтобы держать марку хорошего заказчика, по сути дела выполняем условия того договора. Нам поставлена эта техника и на полигоне на Кубинке сейчас проходят опытные испытания, они пока не завершены", – сказал Чиркин.
Маленькие комментарии о любви к Родине
По поводу Centauro все понятно: контракт был только на испытания, притом, судя по всему, довольно куцые. Машину погоняли, а потом должны были принимать решение о собственно закупках. Ну, не примут. Машина не виновата, впрочем, но и развития никакого в сюжете нет.
Но заметьте, что на самом деле происходит в истории с IVECO. От контракта никто не отказывается – по ряду сведений, он обвязан крупными штрафными санкциями. Кроме того, в заявленном объеме (около 1800 машин) твердого контракта не существует, и он пока ограничивается 358 единицами. 57 машинокомплектов было получено из Италии и собрано в 2012 году, еще 301 планировалось получить в 2013 году.
Однако, по сообщениям замминистра обороны Юрия Борисова, сборка "Рысей" в 2013 году будет вестись не на 172-м центральном авторемонтном заводе в Воронеже, как в 2012 году, а передается на КАМАЗ.
То есть контракт теперь будет исполнять не "Оборонсервис", а госкорпорация "Ростехнологии". Если уж совсем грубо – не детище опального министра Сердюкова, который и продвигал итальянский импорт, а структура, находившаяся с бывшим руководителем Минобороны не в самых лучших отношениях из-за ценовых конфликтов вокруг гособоронзаказа. И которая по своему лоббистскому потенциалу имеет полное право именоваться неформальным министерством оборонной промышленности – и уж во всяком случае, выразителем интересов директорского корпуса "оборонки".
Поддержка производителя решений
Проблема-то даже не в том, нужны российской армии "рыси" и "кентавры" или нет. "Рысь"-то бы не помешала, тем более, что фактор живительного стимулирования при доводке отечественного конкурента ("Тигра") переоценить трудно. К слову, машину сопоставимой защиты отечественная промышленность пока не выкатила (разрабатывает в виде "Тигр-6А"), так что вариант с ограниченными закупками "Рыси" как промежуточное решение ничем не плох.
Бронеавтомобиль Iveco LMV "Рысь" |
Проблема в том, что вопрос этот решался бы далеко не на полигонах.
Ну давайте будем честны друг с другом. Не произойди в военном ведомстве известных перемен, "Рыси" пошли бы в серию, даже если бы на испытаниях не сдвинулись с места (а они сдвинулись, и даже кое-что показали, хотя и не до конца). И производились бы на заводах "Оборонсервиса" на страх директорам прочих российских заводов и в порядке тонкого намека.
Для чего, во многом, Минобороны при Сердюкове и сконцентрировало ремонтные мощности под своим контролем. Сейчас, напомним, принято решение передать текущий ремонт на заводы-изготовители.
И после того, как высокопоставленные покровители отечественного ВПК одержали-таки верх над строптивым Сердюковым, итальянские броневики никак не смогут попасть в российскую армию. Разве что в порядке добросовестного избегания санкций за разрыв контракта. Даже если эти машины будут крыть "не имеющие аналогов, а в чем-то и превосходящие лучшие зарубежные" отечественные изделия как бык овцу, чего, впрочем, на полигоне тоже не наблюдалось.
Естественно, все это будет сопровождаться очередным взрывом патриотического угара и трэша с последующим наворачиванием очередного слоя ватного пафоса вокруг идеи "покупки отечественного". Когда это делают журналисты и пиар-службы промышленности, вопросов не возникает, но когда эти же эмоциональные аргументы применяют высокопоставленные чиновники, впору начать удивляться.
Монопольные пасынки рая
Историю, когда капитаны оборонной промышленности получали от государства почти все, что хотели, и еще чуть-чуть, страна проходила с 1970-х годов. Возросшее лобби оборонных директоров, главков и министерств "девятки" уже позволяло пробивать решения о дополнительных заказах и инвестициях на уровне ЦК.
Венцом этого райского периода стали 1976-1984 годы – пребывание в должности министра обороны Дмитрия Федоровича Устинова, человека невоенного, зато сыгравшего ключевую роль в создании советского ВПК.
После смерти Устинова обстановка поменялась незначительно: это было время "звездных войн". Влияние оборонного лобби на экономическое регулирование только росло. В пример можно привести, скажем, карьеру Юрия Маслюкова, выросшего за 80-е годы через министерство оборонной промышленности в руководителя Военно-промышленной комиссии, а потом и в главу Госплана СССР.
Спецы того же Госплана выли волком и пытались отбиться от пылесоса военных программ, который тянул в себя не столько деньги, сколько все качественные материальные ресурсы, технологии и кадры страны, оставляя гражданской обрабатывающей промышленности объедки.
Но парадокс в том, что партийное руководство, призванное на всех уровнях балансировать интересы управляющих и производящих структур, на тот момент ослабло ровно настолько, чтобы уже не контролировать аппетиты отраслевых монстров (ВПК, ТЭК, аграрии), которых самое же и вырастило.
Сейчас ситуация гораздо хуже, чем в условном 1984 году. Во-первых, давление отраслевых лоббистов на принятие решений не стало меньшим. Политический вес покровителей "оборонки" чрезвычайно высок, и ниже не становится. Одновременно с этим совершенно не слышен голос прочей промышленности, не считая сырьевиков и энергетиков.
Во-вторых, в Советском Союзе эксклюзивное положение "оборонки" до известной степени компенсировалось искусственным размножением исполнителей. Практически по каждому вопросу можно было запускать конкурс с двумя, а то и с тремя участниками сходной компетентности.
Это, в свою очередь, привело к новым проблемам, когда с 70-х годов мощному директорскому корпусу начали компенсировать неизбежные поражения на таких конкурсах дополнительными заказами, размножая однотипные образцы техники в армии.
Сейчас искусственная конкуренция среди разработчиков вооружений ликвидирована за счет формирования отраслевых холдингов. ОАК, ОСК, концерн "Алмаз-Антей", будущий концерн по стратегическому ракетному вооружению и многие другие подобные структуры становятся единственными операторами по своему профилю.
Это автоматически сказывается на сроках, качестве и цене их предложений военным. Ничего оскорбительного в отношении разработчиков в этом утверждении нет: действуют естественные системные закономерности, которые будут тащить за собой менеджмент монопольных суперструктур ВПК.
С этим, собственно, и столкнулся Сердюков при попытке сбить цену на продукцию военного назначения. Монополии, особенно подкрепленные политическим весом, не склонны упускать прибыли. А состояние промышленной базы, за редчайшим исключением, не оставляло иного выхода, кроме как продать военным не то, что им нужно, а то, что получилось.
Локомотив в никуда
Еще раз подчеркнем, чтобы не зарываться в мелкие пуговицы: проблема не в импорте вооружений. Проблема – в трех вещах.
В планировании военных закупок. В стратегии развития и реконструкции (санации?) "оборонки" как неотъемлемой части машиностроения. И в управляемости военно-промышленного комплекса, понимаемого в терминах Эйзенхауэра – как лобби военных и промышленников, сросшихся коммерческими интересами и оказывающих влияние на принятие общегосударственных решений.
Все остальное – следствия и второстепенные частности, чье значение полностью зависит от того, какие стратегические решения будут приняты по этим трем пунктам.
А там есть над чем подумать. Резать сметы "по-сердюковски" (на 30% от заявленной заводом стоимости, без аргументации) – не выход. Но военным необходим жесткий контроль соотношения характеристик закупаемой техники с графиком поставок и стоимостью разработок. Не проходите тест – извините. Особенно если данный вид продукции военного назначения признан некритическим, и его можно закупать за рубежом (для чего нужна руководящая стратегия закупок с классификацией, чего при Сердюкове даже и не думали делать).
Модернизация ВПК? Отлично, но почему речь опять идет о том, что все лучшее – детям ("оборонке")? Чем провинились гражданское машиностроение и металлообработка? А ведь именно они лежат в основе устойчивой работы любого ВПК. И трансфер технологий, переток квалифицированного персонала должны идти в обе стороны свободно, а не искусственно заворачиваться в узкие сегменты. Только это позволит избежать накопления структурных диспропорций и обеспечить макроэффект на всей экономике.
В конце 80-х – начале 90-х не вышло аккуратно конвертировать избыточные мощности советской "оборонки" на выпуск высокотехнологической продукции гражданского назначения с сохранением кадров и применением ноу-хау. А этот выход не связан с "реформами" ельцинского периода, он, в числе прочих, неоднократно предлагался еще с начала 80-х советскому руководству, но не был услышан никем, и в первую очередь – самим оборонным лобби.
Поэтому разговоры о ВПК как о "локомотиве экономики", хоть и красивы, но, к сожалению, лишены практического смысла: время, когда ВПК был самой развитой отраслью советского хайтека, утрачено. Придется подтягивать штаны в среднем по больнице, а не только эксклюзивно в шестой палате, потому что она гособоронзаказ делает. Иначе история повторится, но уже куда более плачевно.
А итальянские броневики… да и черт бы с ними, хоть с тремястами, хоть с тремя тысячами. Цена вопроса находится совсем в других диапазонах. На фоне возможных потерь национальной экономики (не только денежных, но и в виде упущенного времени на модернизацию за счет неверного фокусирования программ развития) итальянская бронетехника совершенно незаметна.
Константин Богданов, обозреватель РИА Новости
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
