Многочисленные публикации и дискуссии в российских СМИ по поводу заявления министра обороны Сергея Шойгу о грядущем избавлении армии от портянок, конечно, курьезны. Ни программа перевооружения, ни реформы оргштатной структуры, ни другие острые темы российской военной политики не удостаивались такого внимания. Тем не менее новая вспышка портяночных баталий интересна как симптом острой проблемы , с которой отечественные Вооруженные силы столкнулись еще в 1960-е гг., но так и не смогли решить.
Портянка является одним из многих проявлений специфической архаичной организации жизни нашей армии, вызывающих шок и отвращение у гражданского наблюдателя.
При этом многие военные советской школы именно эти чувства, которые армейская жизнь вызывает у гражданского населения (шок и отвращение), воспринимают как само собой разумеющиеся и даже находят в этом поводы для гордости. Так было между тем не всегда.
И в Российской империи, и в первые десятилетия существования СССР армия во многих отношениях шла впереди общества. Во времена Российской империи при всей тяжести службы солдат по своему кругозору, навыкам и общей грамотности превосходил жителей родного села, имея возможность обучиться грамоте и ремеслам. Поэтапная отмена телесных наказаний в XIX — начале XX в. в русской армии происходила быстрее, чем в гражданском судопроизводстве. В первые десятилетия СССР срочная служба вообще стала мощнейшим социальным лифтом, превращавшим сельского увальня в современного и перспективного молодого человека, перед которым открыты пути на самый верх социальной лестницы.
Что же такое изменилось в нашей армии и почему она превратилась в пугало? В армии не изменилось ничего, зато изменилось в стране, причем давно.
К 1960 г. численность городского населения в России превысила численность сельского (в настоящее время на селе живет около 27% населения страны). В стране стали в полной мере ощущаться последствия демографического перехода — большинство семей стали малодетными. Тип русского крестьянина, на котором предыдущие несколько веков держалась русская армия, сошел на нет безвозвратно.
Русский крестьянин ушел, а военная система, строившаяся веками, чтобы его учить, управлять им и мотивировать его к службе, сохранилась.
Для работы с призывниками нового типа — горожанами во втором-третьем поколении, воспитанниками малодетных семей с полным средним, а порой и высшим образованием — эта система не подходила.
Вооруженные силы позднего СССР были уже очевидно неспособны к необходимым радикальным изменениям и продолжали консервировать старую структуру. Приспособиться к архаической военной организации могли наилучшим образом лишь выходцы из отсталых, периферийных районов страны, в то время как представители мегаполисов, особенно Москвы, пользовались в поздней советской армии, как известно, дурной славой. Для городских русских семей, где росли сыновья, армия, соответственно, стала пугалом.
Пример правильной и своевременной реакции на демографические изменения мы можем наблюдать сейчас в китайской армии. В последние годы в результате политики урбанизации и ограничения рождаемости основу молодого пополнения Народно-освободительной армии Китая составили именно горожане — единственные дети в семье. Судя по публикациям в китайских СМИ, необходимость вытекающих из этого крупных изменений в организации боевой подготовки и внутреннего распорядка, а также потребность в тщательном контроле над климатом в воинских коллективах вполне осознана. Что важно, изменения воспринимаются без негатива и попыток «не прогибаться под изменчивый мир».
Да, в китайскую армию сейчас приходят солдаты, которые порой не умеют стирать носки, не имеют навыков физического труда и просят командира объяснить суть приказа.
С другой стороны, они образованны, легко обучаемы, владеют полезными техническими навыками и инициативны. Отмечается, что при правильной мотивации, понимании смысла своих действий они и более дисциплинированны, чем прежние солдаты из крестьян. Главное политическое управление китайской армии обучает своих офицеров работе с этими солдатами, обобщает накопленный опыт и распространяет лучшие практики.
Это ровно то, что должно было произойти у нас еще в 1960-1970-е гг.
Необходимо признать простой факт, что в нынешних условиях потенциальный русский солдат есть уроженец крупного или среднего города, выросший в малодетной семье.
Он привык жить в городской квартире, передвигаться в городском транспорте и, соответственно, не знает, как правильно одеваться для работы на морозе в минус 20 градусов, чистить картошку и красить заборы. Он испытал воздействие массовой культуры, компьютерных игр, социальных сетей.
С другой стороны, он имеет образование не ниже полного среднего и легко усваивает новое. У него могут быть полезные технические навыки и даже профессии. Он инициативен, амбициозен и восприимчив к новым идеям.
Наша армия должна научиться обучать и мотивировать главным образом представителей этой социальной группы, поскольку все остальные группы либо маргинальны с точки зрения численности, либо бесполезны в условиях современной войны.
Василий Кашин