«МК» выяснил: передать секретную документацию на все стратегические объекты страны коммерсантам распорядился экс-министр Сердюков
Конец реформе армии! Или все же не конец? Эти вопросы многим не дают покоя со дня отставки Анатолия Сердюкова. Одни говорят: его место за решеткой. Другие: он «эффективный менеджер», гениальный реформатор, только ему удалось двинуть реформу армии.
Сразу хочется спросить: какую реформу? Была ли она вообще? Сомневаюсь. Как в свое время Кашпировский, нас гипнотизировали словом: реформа, реформа, реформа... И пока зачарованные эксперты о ней спорили, приближенные Сердюкова делили армейскую собственность. Больше всего досталось науке. Как ее уничтожили в бывшем 26-м ЦНИИ Минобороны, который теперь проходит по делу «Оборонсервиса», выяснил журналист «МК».
Любая реформа имеет смысл, если она идет от головы. Реформа Сердюкова шла от кошелька. С самого начала от простых офицеров до членов Совета безопасности — никто не понимал: почему увольняют 200 генералов, а не 500 или 100, сухопутчиков сокращают в 11 раз, а моряков и летчиков в 2 раза, кто решил, что численность армии должна быть 1 миллион, а не 500—700—800 тысяч? И как возможно сначала отреформировать армию, а потом принять новую военную доктрину?
Бессмысленности происходящему добавляла суматоха: то армии нужны контрактники, то не нужны, то опять нужны, но другие. То увольняют офицеров, то набирают их же, так как сократили больше, чем нужно.
Легитимности реформе должны были придать выступления генералов. Их периодически выпускали на трибуну с одним и тем же докладом и картинками, где «яйцо Сердюкова» превращалось в пирамиду «нового облика» (так назвали самые известные диаграммы, показывающие количество офицеров ВС РФ. — Авт.).
Громче всех реформу отстаивал начальник Генштаба Николай Макаров. Меня всегда умиляло, как он трактовал ее цели и задачи. Главным пунктом (эти записи я храню для истории) он называл решение социальных проблем военнослужащих — выделение квартир, увеличение денежного довольствия — и уж потом переходил к боеготовности, будто реформировал не армию, а собес. И если генерала упрекали, что реформа идет по принципу — сначала ввяжемся в бой, а там будет видно, он отвечал: войска, дескать, находились в таком плачевном состоянии — это показала война с Грузией, — что надо ж было хоть что-то делать!
Аргумент, демонстрирующий всю мощь интеллекта нашего Генштаба — «мозга армии». Именно такой «мозг», видимо, и был нужен команде Сердюкова, чтобы оправдывать любые извилины коммерческой мысли.
Один высокопоставленный генерал как-то рассказывал, что к нему запросто мог зайти гражданский советник министра, бросить на стол документы и сказать: «Эти воинские части будут сокращены. А ты, наука, давай-ка, все это быстренько обоснуй с военной точки зрения».
Так обоснованием создания ОАО «Оборонсервис» (согласно указу Президента РФ от 15.09.2008 г. № 1359) стало «совершенствование деятельности организаций Минобороны РФ, сохранение и развитие их научного и производственного потенциала». И пока генералы трубили про «новый облик», «Оборонсервис» прощупывал «научный потенциал» с точки зрения продажи земли, на которой он расположен.
«Мы обязаны готовиться к войне»
Реальная наука реформаторам была не нужна и, как «непрофильный актив», подлежала сливу. В первую очередь это касалось самых лакомых кусков, таких как 26-й ЦНИИ Минобороны. Это был единственный институт, который занимался инфраструктурой военных объектов: инженерным обеспечением, фортификацией шахтных комплексов, морских баз, аэродромов, подземных командных пунктов — всем, без чего немыслима армейская реформа. Но творцы «нового облика», видимо, решили: какая разница, где и как размещать войска, спецобъекты, если противник все видит из космоса?
— Это не так. Именно теперь, в свете современных войн, работы института еще более важны, — говорит бывший начальник 26-го ЦНИИ, генерал-майор, доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки, академик Российской инженерной академии Виктор Макагонов. — Ведь мы фактически отказались от возможного применения ударных ядерных сил на конкретные объекты. Предполагается, что это будет происходить с помощью высокоточного оружия и обычных средств поражения. Значит, проблемы фортификации — защиты и живучести военных объектов — выходят на первый план.
— Чтоб КП, откуда идет управление войсками, мог какое-то время продержаться после начала боевых действий?
— Конечно. Наша цель — обеспечить живучесть всех его систем при вибрации, затекании воздушных ударных волн, сейсмическом воздействии... Причем мы занимались живучестью систем управления в целом. Один КП — ничто, а вот их система — это уже кое-что.
— Объекты «нового облика», думаю, имеют малый процент живучести...
— Вы как журналист можете себе позволить такое предположение. Я — нет...
— Но сегодня вместо сотен аэродромов оставили несколько авиабаз, где самолеты стоят крыло к крылу. Части укрупняют, приближают к городам. В Генштабе говорят: так удобней их снабжать, а женам офицеров работать. Я интересовалась у генерала Макарова: в случае чего ведь одной высокоточной ракетой ба-бах — и нет авиабазы или воинской части в 50–100 тысяч человек. Он говорит: внезапно такие вещи не происходят. Вы думаете, я неправа, задавая этот вопрос?
— Думаю, именно вы как раз и правы. То, что они стараются сосредоточить массу объектов на одной территории, это, конечно, плохо. Всегда считались эффективными и выживали те виды вооруженных сил, которые были рассредоточены. Даже на одном аэродроме создавали зоны рассредоточения, чтобы одним ударом противник не мог уничтожить сразу все самолеты.
— Эти аксиомы ушли на задний план, на передний вышла «позиция кошелька»: будем базировать части так, как это дешевле.
— Да, но если думать о будущем, о стране, о государстве, не надеясь, что нас все любят и драки за ресурсы не будет, то можно подходить и так. Но это взгляд глубоко гражданского человека. Мы, военные, не имеем на него права. В силу нашей профессии мы обязаны готовиться к войне. За то нас и держат.
Городок будущего
Но держат у нас и тех, кто умеет чистую науку превратить в чистую прибыль. Для них 26-й ЦНИИ — это не наука, а 93 здания общей площадью 70 468,9 кв. м и четыре земельных участка — всего 879,55 га. И каких участка!
В подмосковной Балашихе, в 6 км от МКАД, — 45,48 га, (кадастровая стоимость 1 млрд 264 млн 739 тыс. 676 руб.). Плюс в Санкт-Петербурге — морской филиал на Гангутской, 1, — здание площадью 8 тыс. 473 кв. Полигон под Питером в поселке Песочное площадью 253,7 га — шикарное место под коттеджный поселок. И «Бычья голова» — полигон на берегу Финского залива — это еще порядка 600 га.
На этом полигоне раньше проводились испытания по воздействию воздушных ударных волн и сейсмики. Однажды там побывал министр Сердюков. Но испытания его не волновали. Военные говорят, он не скрывал, что на этом месте хочет построить дачу для 1-го лица (какого конкретно, не уточнял). Но начальник полигона заявил: здесь повышенная радиактивность. Тогда министр прислал для проверки целый химбатальнон, который определил: фон естественный, но берег — сплошная гранитная скала, которая сама по себе «фонит». Оказалось, из-за этой скалы нельзя нормально решить проблему канализационных стоков — и чтобы 1-е лицо не утонуло в г...не, от строительства пришлось отказаться.
— Неужели реформаторы больше не востребовали вашу научную базу и потенциал? — спрашиваю бывших офицеров института. Те смеются:
— Да они даже не понимают, чем мы занимались. Когда еще Сердюков только пришел, нам закинули работу: обосновать реорганизацию обслуживающего персонала Генштаба. Помните, тогда кричали, что солдаты больше не будут мыть полы, а займутся исключительно боевой подготовкой? И вот мы представили заказчику расчет: обслуживание гражданскими лицами обойдется в 80 млн рублей ежегодно. Нам сказали: «Ребят, это мало. Надо сделать обоснование хотя бы миллионов на 150. Переделайте».
— Потом был еще «военный городок будущего» в Мулине, — смеется другой собеседник. — Когда нам выдавали техзадание, мы поняли: люди, которые пришли реформировать армию, ничего про нее не понимают. Они, например, говорят: «Зачем нужна комната для хранения оружия? Давайте поставим автоматы в казарме около каждой кровати». Мы — им: «А кто под это устав перепишет?» Они — нам: «Мы перепишем». Объясняем им: «Чтоб утвердить новый устав, нужен указ президента». Они: «Организуем». А потом говорят: «Давайте построим одну столовую на весь 11-тысячный городок?» Мы спрашиваем: «Будем тащить сюда железную дорогу, чтоб продукты подвозить? И как потоки солдат организовать, чтобы не пересеклись в этой суперстоловой?» Они отвечают: «Вот вы и думайте».
Слив одобрил Сердюков
Военные говорят: если бы в Минобороны действительно делали реформу, то 26-й ЦНИИ объединили бы с 12-м ЦНИИ ФГУ МО РФ в Сергиевом Посаде, который занимается близкой ядерной тематикой. Но тогда землей 26-го института «Оборонсервис» не смог бы распорядиться по своему усмотрению. Поэтому ФГУП 26-й ЦНИИ сначала превратили в ОАО (15.06.2009 г.), после чего в качестве дочернего оно вошло в субхолдинг ОАО «Оборонстрой» холдинга ОАО «Оборонсервис».
Поначалу ОАО «26 ЦНИИ» не трогали. Но и заказов не давали. Ждали, когда загнется, чтоб обанкротить. Но институт не загнулся. Работал в интересах других силовых структур, главного управления спецпрограмм Президента РФ, были и коммерческие заказы. В «Оборонсервисе» засуетились. В июне 2010 года в Балашиху приехала г-жа Сметанова (теперь фигурантка дела «Оборонсервиса»), осмотрела территорию, после чего сверху посыпались директивы: ОАО 26-й ЦНИИ и еще более 20 организаций прекращают существование, так как нерентабельны, не востребованы, убыточны...
— Почему убыточны? — удивлялись в институте. — Каждый год выходим с прибылью, средняя зарплата — 51 000 рублей? Причем мы сами же предлагали реформаторам: заберите нашу землю, но институт оставьте — забор подвинем, и все. Даже инвестпроект по своей оптимизации разработали. При его реализации Минобороны получило бы прибыль миллиардов в 15, а институт бы сохранили.
Но 23 марта 2011 года министр Сердюков одобрил предложение руководителя департамента имущественных отношений Евгении Васильевой «о реорганизации субхолдинга ОАО „Оборонстрой“ (№ 141/3544 от 18.03.2011), результатом которой стала ликвидация всего военно-строительного комплекса в целом: проектных, строительных, эксплуатационных организаций, в том числе и 26-го ЦНИИ.
В распоряжении „МК“ имеется служебная записка г-на Пименова — управляющего директора сразу пяти(!) институтов, где он рапортует своему шефу и.о.гендиректора „Оборонстрой“ Владиславу Германовичу об успешном уничтожении подчиненных ему структур (подробней на сайте mk.ru). Пименов пишет: „Численность персонала на момент комплексных мероприятий по оптимизации персонала составляла в совокупности по институтам более 1200 чел. В настоящее время количество персонала составляет около 250 человек, ко второй половине июня должно остаться менее 100 человек...“ Записка датирована 17.05. 2012 года.
Своей земли не отдадим ни пяди
Все институты сливали по единой схеме: имущество — здания и технику — передали на баланс 234-го стройуправления (СУ), людей сокращали. Тех, кто уходить не хотел, заставляли переходить в 31-й Государственный проектный институт спецстроительства (ГПИСС) — в „Оборонстрое“ его сделали базовым. Точнее, карманным. Еще точнее: „братской могилой“ филиалов — проектных институтов из Санкт-Петербурга, Хабаровска, Калининграда...
Из всех институтов только 26-й ЦНИИ в Балашихе имел статус научного. Но что реформаторам важней: наука или 879,55 га земли? И 26-й вместе со всеми проектными заставили в едином строю влиться в 31-й ГПИСС.
Со всеми филиалами был заключен договор аренды. Как говорят в 26-м институте, „теперь мы — ОАО “26-й ЦНИИ — филиал 31-го ГПИСС» — взяли в аренду на 10 лет свои же здания у 234-го СУ, которое входит в «Оборонстрой», а 31-й институт платит за эти помещения «Оборонстрою» деньги«.
И все же чиновники недооценили военных. Еще в 2008 году, когда институты акционировали, все их имущество и земельные участки министр приказал закрепить за вновь созданными юрлицами — ОАО (так легче потом было ими распорядиться). На это отвели полгода. Но, имея Роскадастр, Регпалату и не имея финансирования (деньги на это шли из прибыли институтов), в сроки уложиться не получилось.
Тем более никто не спешил. Если б ОАО «26-й ЦНИИ» оформил участки на себя, пришлось бы сразу платить огромный налог на землю, и институт, к радости г-на Пименова, точно бы обанкротился. Поэтому гендиректор 26-го института Виктор Ермаков решил: сначала деньги на зарплату, потом — на оформление собственности. Сверху, конечно, давили: быстрей, быстрей... Но в институте, надеясь на перемены в Минобороны, тянули до последнего. И дотянули.
Теперь оформить землю на ОАО «26 ЦНИИ» невозможно, так как это юрлицо 31 августа 2012 года ликвидировано. Его земля по закону перешла в ведение Российской Федерации. Это значит, смеются в бывшем 26-м ЦНИИ, ребята из «Оборонсервиса» потеряли хорошие куски собственности. Теперь принимать решение по этой земле будет Сергей Шойгу, так как подведомственно она все еще числится за Минобороны.
Однако есть и другие, куда более тревожные аспекты этой истории.
«Не 37-й год»
В декабре 2011 года произошло то, ради чего затевалась вся эта мутная возня. С благословения Анатолия Сердюкова 31-й ГПИСС был продан. Затем перепродан. Второй его собственник — ОАО «Сосновоборэлектромонтаж» входит в строительный холдинг «Титан-2», основанный питерским бизнесменом Григорием Нагинским, ныне директором Федерального агентства специального строительства, а в 2010–2011 годах начальником расквартирования и обустройства войск — замом министра обороны Сердюкова.
Уже в марте 2012-го 31-й ГПИСС распоряжением правительства назначается «единственным исполнителем научно-исследовательских и проектных работ в области специального, общевойскового и общего строительства». Но, по некоторым данным, владельцы 31-го ГПИСС снова собираются его продать, причем на сей раз уже иностранным инвесторам.
Так что же получается? ОАО 31-й ГПИСС — бывший военный институт, ныне частная коммерческая структура, вобрав в себя проектные институты Минобороны вместе с их документацией и став единственным исполнителем научно-исследовательских и проектных работ, получает прямой доступ к наиболее важным государственным секретам. И происходит это по приказу(!) министра Сердюкова.
26-й ЦНИИ дольше других сопротивлялся передаче в 31-й институт своей секретной информации. А на его учете есть данные более чем о 600 000 объектах инфраструктуры армии, как вспомогательных, так и боевых, а также самая подробная информация о спецобъектах Администрации Президента, которые разрабатывались институтом.
Однако документы все же пришлось передать, когда в институт поступил приказ (№ 54 от 28.04.2012 г.) «О приеме носителей сведений, составляющих государственную тайну из ОАО »26 ЦНИИ" в «26 ЦНИИ — филиал 31 ГПИИС». Подчеркиваю: приказ датирован апрелем 2012 года, а в декабре 2011-го 31-й ГПИСС был уже продан коммерсантам, не имеющим отношения к Минобороны.
Конечно, как сказал наш президент, «у нас не 37-й год» — и чиновников за подобные шалости теперь строго не наказывают. Иначе где бы был тот Сердюков, если б у нас все же был, пусть не 37-й, а хотя бы 47-й или 67-й? Думаю, далеко.
При таком бардаке в Минобороны, говорят военные, системы жизнеобеспечения даже самых важных спецобъектов могут легко попасть к потенциальному противнику. Если уже не попали. Имея схему и зная, где расположен, допустим, кабельный ввод, другое инженерное оборудование, можно запросто вывести любой объект из строя. Например, с помощью террориста или высокоточной ракеты, которая обрежет кабель в нужном месте. И тогда ядерная ракета не взлетит, подземный КП затопит водой, а ракетный комплекс превратится в металлолом. Такой же ненужный и бессмысленный, как наша последняя военная реформа.
Ольга Божьева
