Начальник госпиталя им. Бурденко Денис Давыдов — о влиянии СВО на развитие военной медицины и протезировании на передовой
Почти все раненые, которые попадают в российские госпитали из зоны СВО, возвращаются в строй, а показатель летальности не превышает 0,45% — это в разы меньше, чем во время военных конфликтов недавнего прошлого, заявил в интервью «Известиям» начальник главного военного клинического госпиталя им. Н.Н. Бурденко Денис Давыдов. За последние полтора года российские военные медики получили уникальный опыт, которого нет ни у одной страны мира, уверен он. В чем этот опыт заключается, почему изменился характер ранений, какие операции теперь делают прямо на линии боевого соприкосновения и как современные экзопротезы позволяют солдатам остаться на службе — читайте в беседе «Известий» с Денисом Давыдовым.
«Сильно поменялись средства поражения»
— В чем особенности специальной военной операции по сравнению с предыдущими конфликтами с точки зрения военной медицины?
— СВО колоссально отличается от боевых действий, с которыми мы сталкивались 15–20 лет назад. Используется огромное количество беспилотных средств поражения, которые не требуют непосредственного участия людей. Сильно поменялись средства поражения, они стали более изощренными.
Мы видим, что пулевых ранений стало относительно немного — порядка четверти. Остальные — минно-взрывные и осколочные. И ранящие элементы стали другими: для них теперь подбирают материалы, которые наносят наибольшие повреждения, и их становится очень много.
Медицинской службе пришлось очень быстро всё это изучать и быстро адаптироваться. Получилось, в общем, достаточно успешно.
Медицинский персонал доставляет раненого в прифронтовой госпиталь
Источник изображения: Фото: РИА Новости/Станислав Красильников
— Мы общаемся на Международном форуме по хирургии современных вооруженных конфликтов. Российским военным врачам есть что рассказать на нем, основываясь на опыте СВО?
— Есть ряд технологий, применение которых на поле боя еще лет 10–15 назад мы не могли представить, а сегодня это практика военных медиков. В первую очередь это протезирование основных функций организма — сердца, легких — непосредственно на линии боевого соприкосновения. Эта методика называется экстракорпоральная мембранная оксигенация (ЭКМО). Раньше повреждения крупных сосудов, сердца, легких неизбежно приводили к смерти. Сейчас мы непосредственно после ранения, чуть ли не в окопе, можем наладить эту систему и обеспечить работу жизненных функций организма.
Мы научились достаточно быстро обездвиживать раненого. У нас есть стержневые аппараты, которые помогают за 15–20 минут полностью иммобилизовать сегмент любой конечности.
Эти технологии раньше были недоступны так близко к зоне боевых действий. Сейчас это позволяет сохранить жизни военнослужащих, быстрее подготовить их к транспортировке, обезболить, провести противошоковые мероприятия и после этого транспортировать их на дальнейшее лечение.
Сегодня мы обладаем более сильными препаратами: обезболивающими, антибиотиками, лекарствами, которые помогают корректировать психологическое состояние военнослужащих.
«Экзопротезы вышли на новый уровень»
— На форуме говорилось о том, что исчезает понятие «нетранспортабельные раненые». Действительно ли удалось решить эту проблему?
— Афганская и чеченские кампании подтвердили опыт Великой Отечественной войны: у лечебно-эвакуационных мероприятий есть свои законы, и они должны строго соблюдаться. Многие патологии считались противопоказанием для транспортировки. Сейчас же можно сказать, что таким препятствием остаются только ранения головы: там надо быть осторожным, и эвакуировать сразу после ранения или операции нельзя. Что касается повреждений всех остальных сегментов тела, то мы можем любого раненого в любом состоянии безопасно доставить до этапа высококвалифицированной медицинской помощи.
Медики и военнослужащий в палатке полевого госпиталя в зоне специальной военной операции на Украине
Источник изображения: Фото: РИА Новости
— Удалось ли снизить летальность среди раненых?
— Госпитальная летальность сейчас не превышает 0,45%. И это колоссальный прорыв военно-медицинской службы. В Великую Отечественную войну этот показатель составлял 7,5%, в афганскую кампанию — 4,4%, в ходе боевых действий на Северном Кавказе — 1,1%. А что касается госпитальной летальности у ВСУ, то она кратно выше.
— Одна из обсуждаемых на форуме тем — увеличение доли раненых, которые возвращаются в строй после лечения. Какова здесь динамика?
— В Великую Отечественную войну медики возвращали в строй порядка 75% раненых. Сейчас удается возвратить 98%. Остальные вынуждены комиссоваться по состоянию здоровья.
Раньше людям с ампутированной рукой или ногой приходилось увольняться из Вооруженных сил. За редкими исключениями, конечно: мы помним их по литературе — например, летчика Алексея Маресьева. Сейчас же это стало обычным явлением.
Военные медики медицинского батальона ВС РФ проводят операцию в госпитале в Луганской Народной Республике
Источник изображения: Фото: РИА Новости/Евгений Биятов
— С чем это связано?
— Во-первых, новый уровень экзопротезов. Проходя мимо, вы даже не обратите внимание, что у человека отсутствует конечность или ее сегмент, и она замещена экзопротезом. А кроме того, у нас достаточно много должностей, и есть потребность в том, чтобы эти люди продолжали службу в Вооруженных силах и продолжали помогать армии.
После тяжелых увечий люди возвращаются на службу в подразделения, где ведется штабная работа, обучение. Эти люди обладают огромным опытом, они нужны Минобороны.
Даже на обходах, которые мы постоянно проводим в госпитале, многие из тех, кто имеет серьезные повреждения, спрашивают: «Могу ли я остаться в рядах Вооруженных сил? Я хочу продолжать служить, пожалуйста, оставьте меня». Мы, естественно, делаем всё возможное, чтобы социализировать их и не дать армии потерять опытных военнослужащих.
«Многие гражданские врачи приходили волонтерами, уезжали в зону СВО»
— С какими проблемами чаще всего сталкиваются военные медики?
— Нам очень сложно бороться с резистентностью микроорганизмов, их растущей устойчивостью к антибиотикам.
Нужны также технологии, которые позволяют безопасно протезировать жизненные функции организма.
Необходимы материалы, которые будут еще более инертными и не будут взаимодействовать с костью и мягкими тканями, позволят индивидуализировать конструкцию. Хотя уже сейчас львиная доля конструкций, по сути, распечатывается на 3D-принтере и имеет индивидуальный характер для конкретного раненого или пострадавшего. Это надо развивать, за этим будущее.
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Павел Волков
Источник изображения: iz.ru
— Ощущаете ли вы поддержку со стороны ваших гражданских коллег?
— После начала специальной военной операции гражданские больницы, институты, федеральные и другие центры звонили и предлагали помощь. Многие врачи приходили волонтерами, уезжали в зону СВО. И сейчас многие ездят, заключают контракт на прохождение военной службы. Мы не остались одни. Медицинская служба Вооруженных сил почувствовала плечо, увидела, что у нее есть огромный ресурс, чтобы пополнять свои ряды квалифицированными специалистами. И эти люди приходят не по принуждению и не в поисках какой-то выгоды, а по велению сердца.
Против нас фактически воюет Североатлантический альянс, который обладает огромным количеством технологий, людей, ресурсов, денег, возможностей. Мы противостоим, по сути дела, в одиночку. Но время показало, что мы превратились из прутиков в пучок, который невозможно сломать. Наш уровень консолидации — один из залогов успеха.
Роман Крецул
