Афганская проблема после 2014 года
К судьбе Афганистана после вывода американских и натовских войск «НВО» уже обращалось в статье «Внеблоковый союзник» (27.07.12). Но вопрос этот будет лишь обостряться по мере приближения 2014 года. Тем более что судьба этой страны самым прямым и непосредственным образом затрагивает всех ее соседей, в том числе страны Центральной Азии, три из которых являются членами ОДКБ. Соответственно она затрагивает и Россию.
Разумеется, Соединенные Штаты Америки, не добившись реальных военных успехов, постараются зацепиться за регион, сохранив после 2014 года несколько военных объектов на территории Афганистана и, видимо, базу «Манас» в Киргизии. Однако президент Киргизии Алмазбек Атамбаев уже неоднократно заявлял, что после завершения военной операции коалиционных сил в Афганистане база «Манас» должна быть выведена из его страны. Очевидно, это является жестким условием со стороны Российской Федерации: Москва не препятствует пребыванию базы в Киргизии до окончания афганской операции США и НАТО, но после этого, по вполне понятным причинам, требует ее немедленной ликвидации.
Впрочем, наша страна ранее уже заявила, что не будет возражать против продления западной миссии в Афганистане, но только в том случае, если США и их союзникам будет выдан новый мандат ООН с объяснением, зачем потребовалось это продление (то есть фактически Вашингтон и Брюссель должны будут публично признать свою военную и политическую несостоятельность в отношении Афганистана).
Американцы в Афганистане на мушке у радикалов
По-видимому, США попытаются сохранить базы в Афганистане в обход ООН, на основе двусторонней договоренности с Кабулом. Военнослужащие этих баз будут в первую очередь готовить афганский персонал, а не участвовать в боевых действиях, поэтому их пребывание в стране не будет считаться продолжением операции. Афганистан уже признан главным союзником США вне НАТО, что является важным подготовительным этапом для подписания соглашения о базах.
К сожалению, характерная для России антиамериканская паранойя, замешанная в подавляющем большинстве случаев на полной некомпетентности, не позволяет видеть того, что с военной точки зрения такие базы не только не укрепляют позиций США в регионе, но, наоборот, делают их заложником как кабульского режима и его силовых структур, так и окружающих Афганистан стран, включая Россию и Китай.
У нас почему-то придается прямо-таки сакральное значение понятию «военная база», как будто ее наличие автоматически придает владельцу базы неограниченные военные возможности. Между тем военное значение зарубежной базы определяется тем, насколько эффективно с нее можно вести боевые действия в случае реального конфликта. А это в первую очередь зависит от того, обеспечено ли снабжение базы расходуемыми материалами (боеприпасами, ГСМ, продовольствием, медикаментами, запчастями). «НВО» обсуждало этот вопрос в статье «Воздушный мост для НАТО на родине Ильича» (30.03.12) в связи с проблемой так называемой базы НАТО в Ульяновске.
Афганистан, как известно, не имеет выхода к морю, следовательно, все коммуникации с базами в этой стране должны проходить через территорию и/или воздушное пространство соседних стран. Причем ни одна из этих стран не является однозначно дружественной США, а Иран прямо враждебен им. Усугубляет для Вашингтона ситуацию то, что данный регион находится на противоположной от США стороне Земли. Соответственно в случае любого обострения ситуации переброска снабжения и подкреплений для баз в Афганистане либо эвакуация этих баз потребует политических согласований, огромных финансовых и временных затрат. Пробивание коридора к базам силой невозможно ни по политическим, ни по военным соображениям, поскольку это обернется крупномасштабной войной с очень высокими потерями для США. Вести же самостоятельные автономные боевые действия в течение хоть сколько-нибудь продолжительного времени контингент баз не сможет, даже если противником окажется афганская армия, отличающаяся крайне низкой боеспособностью, но одновременно и крайне сомнительной лояльностью к США. Оставляя на Гиндукуше 20–25 тыс. военнослужащих, Вашингтон сделает их объектом для практически гарантированного удара со стороны местных радикалов. Ведь успехов не смог добиться даже контингент численностью в пять раз больше.
Нет никаких сомнений, что Пекин, Тегеран и Исламабад будут целенаправленно способствовать именно такому развитию событий. В итоге американские базы, находящиеся, по сути, в режиме самосохранения, не смогут оказывать серьезного воздействия на ситуацию даже в самом Афганистане. Влияние же Вашингтона на страны Центральной Азии после вывода из Афганистана основного воинского контингента станет чисто символическим, совершенно несопоставимым с влиянием Москвы и Пекина. Даже влияние на страны региона Анкары, Тегерана и Исламабада может оказаться сильнее, чем американское, за счет этнической, языковой, конфессиональной, демографической и географической близости. Мы сейчас можем наблюдать, как после вывода войск стремительно падает влияние США в Ираке. Об этом, в частности, свидетельствуют готовность Багдада приобретать значительные партии вооружений в России и превращение Ирака в воздушный мост, по которому идет иранская помощь Асаду.
Уход американцев из Афганистана – пусть поначалу и частичный – будет иметь для них аналогичный или даже еще более сильный (в силу описанных выше геополитических обстоятельств) эффект. Собственно, Вашингтон и Кабул начали ссориться уже сейчас. Например, возмущение у афганского руководства вызвало заявление спецпредставителя США по Афганистану Марка Гроссмана о том, что американцы считают «линию Дюранда», проведенную британцами в конце XIX века, законной границей между Пакистаном и Афганистаном. В Кабуле эту линию не признавали никогда.
Существующая в мире «завороженность» американской мощью не позволяет многим понять того, что попытка сохранить объекты в Афганистане создает Вашингтону большие проблемы, не обеспечивая никаких возможностей. Но некоторые наиболее заинтересованные участники регионального процесса, видимо, уже начинают об этом догадываться. В частности, догадываются нынешние афганские власти, которые уже сейчас не только без стеснения ссорятся с американцами, но и активно ищут новых покровителей. Таковые скорее всего найдутся в Пекине.
Хамид Карзай уже несколько лет при «живых» американцах активно налаживает связи с китайским руководством, которое отвечает ему полной взаимностью. Афганские лидеры регулярно посещают Пекин, высокопоставленные представители КНР не менее регулярно бывают в Кабуле. При этом китайцы не демонстрируют никаких антиамериканских настроений, они терпеливо ждут, когда американцы уйдут сами. И уже почти дождались.
Китайский след
Афганистан нужен Китаю по нескольким причинам. В этой стране есть огромное количество природных ресурсов, в которых экономика КНР испытывает острейший дефицит. Американцам эти ресурсы не достанутся по причине гигантских издержек при добыче и транспортировке из-за крайней неразвитости инфраструктуры, крайне низкого уровня безопасности, отсутствия выхода к морю при огромном удалении от США. У китайцев запросы к безопасности гораздо ниже, а расстояние гораздо меньше. В отличие от американцев у них есть более чем достаточно людских ресурсов для добычи полезных ископаемых и для охраны месторождений. Есть мощные государственные компании, готовые работать не только по соображениям чисто коммерческой выгоды.
Ничуть не меньше экономические и геополитические интересы Китая в Афганистане. Контролируя эту страну, Пекин расширяет стратегическое окружение одного из своих главных потенциальных противников – Индии. Китайцы занимаются этим окружением давно, последовательно и целенаправленно. В данный проект уже включены Пакистан, Бангладеш, Мьянма, постепенно «затягивается» в него Шри-Ланка. Афганистан в этом плане будет китайцам исключительно полезен. Кроме того, через эту страну Пекин устанавливает прямую связь с еще одним своим союзником – Ираном. И вообще получает сухопутный выход к региону Ближнего и Среднего Востока. У Китая появляется возможность строительства наземных нефте- и газопроводов из этого региона на свою территорию, что позволяет заметно снизить зависимость от уязвимых в случае войны танкерных перевозок.
Наконец, заходя в Афганистан, Китай автоматически усиливает свое влияние в Центральной Азии, борьбу за которую ведет уже открыто. Не столько с уходящими США, сколько с Россией. И не замечать этого, несмотря на официоз о «стратегическом партнерстве» и «беспрецедентно хороших отношениях» между Москвой и Пекином, становится уже невозможно.
Достаточно симптоматичным является интервью, которое недавно дал одной из столичных газет директор третьего департамента стран СНГ МИД РФ (курирует Центральную Азию) Александр Стерник. Он, по сути, впервые официально признал, что имеет место борьба за влияние в Центральной Азии между Россией, США и Китаем (сам он первым этого не сказал, но на соответствующий вопрос журналистов ответил положительно, причем несколько раз). Если применительно к США такая позиция Москвы является традиционной, то применительно к Китаю подобный подход не применялся ранее никогда. В интервью Стерника лишь однажды вскользь была упомянута ШОС, ничего не говорится ни о каком «стратегическом партнерстве» между Москвой и Пекином. Впервые высокопоставленный официальный представитель МИД РФ говорит не о сотрудничестве, а о соперничестве с Китаем в ключевом регионе. Даже фактор США не рассматривается как причина для российско-китайского партнерства, как это было до сих пор.
По-видимому, такая позиция объясняется слишком высокой активностью Китая в Центральной Азии без всякого согласования с Россией и вопреки ее интересам. Очень значительная часть товарооборота стран данного региона переориентирована с России на Китай, Пекин предоставляет им крупные связанные кредиты, что еще больше способствует вытеснению России из их экономик. Наиболее вопиющим моментом антироссийских действий Китая является его намерение построить через Центральную Азию железную дорогу со своей территории через Иран и Турцию в Европу, причем эта дорога должна иметь не российскую, а европейскую ширину колеи. Это нанесет очень сильный удар по политическим, экономическим и военным интересам России не только в Центральной Азии, но и в Евразии в целом, поскольку такая дорога становится важнейшим конкурентом Транссибу.
Новый путь из европы в азию
К сожалению, у нас почти неизвестен тот факт, что в Пекине к постсоветской интеграции относятся ничуть не лучше, чем в Вашингтоне. Там даже довольно слабый ЕврАзЭС воспринимали негативно, а ОДКБ и ТС/ЕЭП, переходящие в Евразийский союз, вызывают полное отторжение. Китайцы справедливо видят в этих структурах конкурента ШОС, который сейчас перешел под полный контроль Пекина и стал инструментом экономической экспансии Китая в Центральную Азию. В частности, вышеупомянутый откровенно антироссийский проект железной дороги предполагается реализовать именно в рамках этой организации. Как показал последний саммит ШОС, состоявшийся в июне в Пекине, Москва изо всех сил пытается вставлять палки в колеса китайским экономическим инициативам, но процесс зашел уже достаточно далеко. В первую очередь речь идет о поставках нефти и газа в Китай из Казахстана, Узбекистана и Туркмении, а также о вышеупомянутом строительстве транспортных коридоров из Китая в Европу через Центральную Азию в обход России. Россия была полностью исключена из этих проектов. Для стран региона поставки энергоресурсов в Китай имеют исключительно важное значение. Например, в марте 2012 года Узбекистан полностью прекратил поставки газа в Таджикистан, поскольку иначе не мог обеспечить требуемый объем экспорта газа в Китай. Есть немалые подозрения, что по крайней мере одной из причин недавнего выхода Узбекистана из ОДКБ стало давление на Ташкент со стороны Пекина.
Уже начавшемуся заходу Китая в Афганистан будут очень способствовать особые отношения Пекина и Исламабада. Пакистан из последних сил терпит свой вынужденный «союз» с американцами. Однако и отношений с Пекином, установленным еще в 60-е годы ХХ века на почве общей борьбы против Индии, он не ослаблял никогда. Сейчас пакистанское руководство сделало окончательный выбор в пользу Китая, что подтверждается теснейшим военно-техническим сотрудничеством двух стран. Техническое обновление и перевооружение пакистанских вооруженных сил идут теперь почти исключительно за счет китайских систем (танков, самолетов, кораблей и подлодок), часть которых производится в самом Пакистане, причем при активной технической поддержке со стороны Украины.
Секретом Полишинеля является факт, что афганские талибы всегда находились под контролем пакистанской разведки (собственно, она их и создала, причем в то время – при полном согласии Вашингтона). Цель пакистанцев – возвращение талибов к власти в Кабуле, что позволит Исламабаду контролировать Афганистан и обеспечить тем самым себе стратегический тыл на случай войны с Индией. И именно через Пакистан пройдут коммуникации между Афганистаном и Китаем.
С другой стороны, режим Хамида Карзая, видимо, надеется, что Пекин уговорит Исламабад не свергать его руками талибов, поскольку он и сам готов обеспечить Китаю максимально благоприятные условия для деятельности в Афганистане. Таким образом, Китай может получить роль «третейского судьи» в треугольнике Кабул–Исламабад–талибы. Что еще более повысит его возможности по влиянию на ситуацию не только в этих странах, но и в Центральной Азии, где уже вполне обоснованно опасаются экспансии талибов после ухода американцев.
Данное обстоятельство окажет влияние на наши позиции в регионе. Нет особых сомнений, что в дальнейшем российско-китайское противостояние здесь будет лишь обостряться, поскольку для обеих стран регион Центральной Азии имеет жизненно важное стратегическое значение. Преимуществом России на данный момент остается готовность обеспечивать военную безопасность этих государств, чего Китай пока не может гарантировать. Однако вполне вероятно, что в будущем данная ситуация коренным образом изменится, учитывая быстрый рост боевой мощи НОАК и приобретение опыта зарубежных операций. Кроме того, не исключено, что Пекин сможет воздействовать на талибов политическим путем, контролируя тем самым их экспансионистские планы. И соответственно обеспечивать (или не обеспечивать – в зависимости от собственного желания) безопасность Таджикистана, Киргизии, Узбекистана. Тогда этим странам Россия станет окончательно не нужна, и ее попросят мирно «очистить помещение».
Александр Анатольевич Храмчихин - заместитель директора Института политического и военного анализа
