Военный обозреватель Дмитрий Астрахань — о том, почему Запад ставит на режим, главными героями которого стали коллаборационисты
Уже девять лет в мире обсуждается вопрос о том, можно ли считать киевский режим или отдельные организации украинских националистов ультраправыми. Защищаясь от этих обвинений, на Украине сформировали большой пласт идеологем. Среди них и ответные обвинения в адрес России, и пространные рассуждения о том, что любовь к Украине не делает человека ультраправым, и, конечно, ссылки на национальную принадлежность отдельных деятелей.
Дополнительный, но важный момент, который плохо понимают за пределами Украины, состоит в том, что украинская идеология «для внутреннего пользования» сильно отличается от образа, который создается для «внешних потребителей». Этот феномен необходимо учитывать: эта страна полностью зависима от внешних инвесторов и поэтому вынуждена играть на западного зрителя. Одновременно внутри государства строится достаточно жесткий правый режим, в котором отдельные ультраправые организации уже получили огромную власть. В украинском политическом языке в итоге сформировался аналог оруэлловского «новояза», на котором и выражаются взаимоисключающие понятия для разной аудитории. Многие обыватели буквально используют двоемыслие, чтобы примирить тезисы о формировании европейской демократии и вооруженные отряды с эмблемами дивизий СС.
Украина просто переполнена взаимоисключающими идеологемами. Например, там официально считают пособников нацистского режима во время Великой Отечественной войны национальными героями, а Бандеру — одним из отцов государственности. И одновременно требуют признания Украины самостоятельным членом антигитлеровской коалиции. Многие политики прямо говорят о приверженности националистической идеологии и целях строительства нации. Но при необходимости добавляют, что украинская нация — не этническое, а политическое понятие. Одни и те же либеральные (по местным меркам) активисты могут говорить о борьбе за права человека и уточнять, что русские — не люди, поэтому прав не имеют и не могут иметь.
И если внутри страны на самом деле происходящее все понимают, как и роль «полезных евреев» (термин из Германии 30-х годов прошлого века), то для современного западного общества процесс представляют антиколониальной борьбой, в которой все преступления оправданы некоей «историей угнетения». Адаптируя при необходимости тезисы из афроамериканской повестки вроде «обратного расизма не существует» под свои реалии.
Таким образом, для Запада создается достаточно приемлемая внешне картинка, в которой фашизм либо скрывается за риторикой и особенностями перевода, либо представляется вынужденными проявлениями антиимпериалистической борьбы. При этом бывают случаи, когда украинские ультраправые создают угрозу уже для западных обывателей, и таковых за девять лет было немало. Можно вспомнить связи с Украиной у новозеландского стрелка, ультраправых террористов в США, вооруженной группы, готовившей покушение на премьер-министра Италии, и многие другие случаи. В результате конгресс еще в 2015 году, после активных требований еврейских общин, признал «Азов» (запрещен в РФ) преступной организацией. В последствии ФБР подавала прошение о повышении статуса до террористической. Также и антитеррористическая полиция Великобритании включала украинскую символику в список признаков для опознания террористов.
Конечно, исторически антисемитизм, как и русофобия, является одним из важных элементов украинской идеологии. Но в государстве, находящемся под внешним управлением и внешним снабжением, фактор необходимости «сохранять лицо» становится одним из ключевых. Президент еврейского происхождения как фактор неограниченных поставок вооружений и карт-бланша на любые преступления против русских? Вполне разумный обмен для украинских националистов. Вспомним: после первых публичных демонстраций приверженности демократии Зеленский сразу перешел к выстраиванию настоящих отношений с боевиками. Именно он наградил одиозных националистов высшими госнаградами. Ну а последний год перед СВО стал периодом расцвета как мелких группировок вроде «Медведи СС», так и окончательного превращения «Азова» (запрещены в РФ) в одну из мощнейших политических и военных структур страны.
Также необходимо понимать, что украинские ультраправые делятся на «старых» (бандеровцев) и «молодых» (так называемых белых супрематистов). И хотя оба течения хотели бы видеть президентом этнического украинца, первые оправдываются тезисом о примате украинской государственности. Тот же Ярош в своем «Правом секторе» (запрещен в РФ) организовывал показательные еврейские отряды и постоянно указывал, что Степан Бандера ради борьбы с поляками и русскими в конце войны отказался от геноцида евреев. Последнее, кстати, многими историками оспаривается.
А «молодые» националисты ориентируются в первую очередь на то, что Зеленский — «представитель белой расы» и не мусульманин. Поэтому идеологический компромисс на фоне узаконенной русофобии и военной поддержки США для них возможен. Хотя, конечно, показательных визитов в синагогу или еврейских отрядов бойцы Билецкого не организовывают, открыто придерживаясь идеологии нацизма.
Запад, как и украинского обывателя, успокаивает представление о полной контролируемости ситуации с ультраправыми внутри Украины и их попытками захватить лидерство в мировом «белом движении». Однако за долгую историю человечества такие представления уже не раз оказывались иллюзией.
Западный либерализм прямо выстраивает не просто идеологию, а государственный режим, который враждебен ему в не меньшей мере, чем России или коммунистическому Китаю. Как только СВО завершится, иллюзия контроля над вооруженными, опытными и мотивированными бойцами может рассыпаться очень быстро. Тем более что за прошедший год они окончательно стали культовыми героями для большой части западных правых — стараниями в том числе и мейнстримных англоязычных медиа.
Смогут ли робкие попытки ограничений сдержать их внутри выделенной резервации? Скорее всего, нет.
Автор — военный обозреватель «Известий»
