Когда спутник Земли превратится в обычный континент
Российские чиновники все увереннее говорят, что Луна становится приоритетом для нашей космической программы. Всерьез обсуждается строительство постоянной базы на поверхности спутника Земли. За комментариями по этому поводу мы обратились к Игорю Митрофанову — заведующему лабораторией космической гамма-спектроскопии Института космических исследований РАН. Он является одним из руководителей группы, определяющей места посадки лунных модулей и другие важные параметры экспедиции
Начальники космической отрасли недавно сообщили, что Россия будет осваивать Луну. Сначала об этом сказал глава Роскосмоса Владимир Поповкин, затем — вице-премьер Дмитрий Рогозин. Насколько серьезно обсуждают лунные базы специалисты?
Безусловно, ближайшей целью в космосе должна быть Луна. Фактически это космический континент Земли. Я думаю, что в двадцать первом веке начнется его освоение. Будут лунные базы — так же, как сейчас действуют базы и станции в Антарктиде.
Есть ли у России технические возможности? Мы ведь дальше орбиты уже много лет не работали.
Возможности, конечно, есть. Напомню, что на Луне у нас работали два лунохода, мы доставляли оттуда грунт. Знания советских времен еще не утрачены, и то, что могли сделать наши предшественники, мы в силах воссоздать. Если Россия претендует на статус космической державы, она должна уметь летать в дальний космос. И то, что мы много десятилетий не летаем, — это просчет, который нужно восполнять.
В российской программе пока только два проекта по Луне: «Луна-Глоб» и «Луна-Ресурс». В каком они сейчас состоянии?
В начале этого года в концепции проектов произошли изменения, связанные с анализом неудачного запуска аппарата «Фобос-Грунт» — нашей последней попытки выйти в дальний космос. Специфика аварии в том, что аппарат мы потеряли не на неизведанных рубежах, а на рутинном участке полета. Уроки извлечены. На днях мы закончили испытания технологических образцов приборов посадочных модулей и скоро перейдем к комплексным испытаниям.
В 2015-м должна состояться посадка на Луну аппарата «Луна-Глоб», в 2016-м — исследование с орбиты, в 2017-м — посадка более тяжелого аппарата «Луна-Ресурс» в районе южного полюса. Фактически мы создаем такую рабочую лошадку для изучения и освоения Луны. Предполагается доставка грунта с лунного полюса и сравнение его с теми образцами, которые были доставлены в прошлом веке из районов умеренных широт. Обсуждается забор грунта с глубины около двух метров. Причем мы должны сделать это так, чтобы не потерять летучие вещества. Там может быть вода.
Эти аппараты разрабатывает НПО им. Лавочкина?
Да, первые два проекта. А в дальнейшем исполнитель может быть изменен на конкурсной основе: мы пытаемся избежать монополизации во всех областях.
Ранее предполагалось, что запуск аппарата «Луна-Ресурс» будет осуществлен индийской ракетой. Индия еще участвует в проекте?
Мы хотим и будем работать с Индией, но после изменения концепции решили, что запуск должен производиться российской ракетой. В обоих случаях носителем будет «Союз» с, вероятно, разгонным блоком «Фрегат». Мы сообщили индийским коллегам, что приглашаем их принять участие в миссии 17-го года, и они сейчас рассматривают вопрос о том, чтобы на спускаемый аппарат был установлен индийский луноход.
У НПО им. Лавочкина есть проект «Лунный полигон» — роботизированная развернутая база. Он еще обсуждается как следующий шаг?
Я принимал участие в обсуждении этого проекта. Это наша перспектива… В свое время я получил очень хороший урок того, как работал Королев. Он каждый проект пытался делать ступенькой к следующему. И концепция полигона — это то, к чему мы должны стремиться, реализуя нынешние проекты. Вот пример: на аппарате 2015 года установят радиомаяк, который будет работать даже после того, как сам аппарат свою деятельность прекратит. Когда мы выбираем места посадки, мы учитываем их потенциальную пригодность для дальнейшего развертывания инфраструктуры. И первый минимальный вклад в нее — эти радиомаяки. Если район посадки окажется интересным, туда уже можно будет доставить более тяжелый луноход для забора грунта. Потом туда придут роботы для энергетического обеспечения. Если мы увидим возможность добывать воду, то доставим автоматы для добычи воды и получения из нее кислорода и водорода… Так, постепенно, база будет расширяться.
Владимир Поповкин не так давно говорил, что пилотируемая экспедиция на Луну отправится только в том случае, если подтвердится наличие воды. Но ведь ваши исследования как раз и подтвердили это или я что-то неверно понимаю?
Я точно не могу сказать, что имел в виду Владимир Александрович. Мы ему докладывали о том, что видим воду на поверхности Луны: наш нейтронный детектор LEND, который сейчас летает на американском аппарате, показал, что в реголите кратера Кабеус около 5% воды. Затем туда ударил блок «Центавр» проекта LCROSS, и спутник подтвердил, что в вылетевшем от удара веществе есть вода. Поэтому, я думаю, Владимир Александрович говорил, что неизвестно, насколько эта вода доступна. Если это водяной лед, то все просто: берется реголит и выпаривается. Если это химически связанная вода, уже сложнее. Именно поэтому на аппаратах 2015–2017 годов мы подобрали приборы так, чтобы ответить на эти вопросы: сколько воды, в каком виде — это в некотором смысле геологоразведка.
Не лучше ли сейчас вложить средства отрасли в разработку дешевых средств выведения на орбиту — например, в гиперзвуковые двигатели — и уже потом думать о лунных базах? Очень ведь это пока дорого.
Я изо всех сил пытаюсь бороться со стереотипом, что это дорого. Конечно, программу нужно формировать с учетом затрат. Необязательно устраивать лунную гонку, как это было в 60-е годы, когда запускали по несколько аппаратов подряд, стреляли ракетами, как из пулемета. Но давайте помнить, что первые проекты, о которых я говорю, стоят порядка 10 миллиардов рублей. А налогоплательщиков у нас порядка 100 миллионов. Если разделить, то получится около 100 рублей на человека. Если говорить об амбициях, то это смешные деньги. И важно еще понимать, что эти деньги не улетают на Луну. Они остаются здесь в виде инфраструктуры, рабочих мест, новых материалов.
Да, говорят, что даже безумно дорогая американская программа 60-х все равно окупилась благодаря появлению новых технологий.
Конечно! Все уже забыли, что, например, интернет — это один из продуктов программы «Аполлонов». Технология возникла естественным путем для нужд той программы. Я считаю, что нам надо объяснить наши цели налогоплательщикам. Если мы говорим, что Россия должна быть на передних рубежах космического прогресса, то это становится целью, а разработка аппаратов, технологий, материалов — средством достижения этой конкретной цели быть там, где может появиться новое знание. Сейчас вот вроде бы Луна никому не нужна, но к концу века может оказаться, что все начнут столбить там свое присутствие. Такое уже было с Арктикой, а сейчас так происходит с Антарктидой.
Если быть реалистами, граждане какой страны, скорее всего, окажутся первыми на Луне в ХХI веке?
Это вопрос мировоззренческий. Я считаю, что было бы очень правильно, если бы международная станция на южном полюсе Луны была бы следующим международным проектом после МКС. И тогда уже неважно, чья нога первой ступит на поверхность спутника.
Николай Кардашев: «Мы сможем доказать существование “кротовых нор”»
Астрофизик, академик РАН, директор Астрокосмического центра ФИАН.
Прошлым летом начался один из самых масштабных проектов по изучению Вселенной. Он основан на данных, получаемых с российского радиотелескопа, запущенного в космос, а также со многих обсерваторий и радиотелескопов в России, Германии, Италии, США, Японии, Нидерландах, на Украине и в других странах. С их помощью ученые надеются получить уникальные данные об устройстве Вселенной. В том числе есть шанс обнаружить так называемые кротовые норы — туннели в другое пространство. Автор идеи и руководитель проекта — корифей российской астрофизики Николай Кардашев.
Расскажите, в какой стадии сейчас «Радиоастрон»? Какие данные уже получены?
Получено уже очень много, много есть интересного, но пока результаты не опубликованы, я рассказать о них не смогу. Могу только сказать, что мы уже обнаружили «межзвездный интерферометр» — явление, связанное с тем, что распространяющиеся в межзвездной среде радиоволны приходят к нам с небольшой задержкой, проходя через газопылевые космические облака.
Каких результатов вы сами ждете больше всего? Ответы на какие вопросы вам было бы интересней всего получить?
Для меня самое интересное связано с исследованием внегалактических источников радиоизлучения. Хотелось бы получить изображения ближайших окрестностей сверхмассивных черных дыр в ядрах галактик, понять, что происходит около самого горизонта их видимости: там могут быть обнаружены какие-нибудь очень необычные явления. Ведь есть предположение, что черные дыры связывают нашу Вселенную с другими вселенными, другими пространствами.
У нас вообще очень много теоретических предположений, а данные, полученные «Радиоастроном», помогут в них разобраться. Прежде всего, мы надеемся получить наконец прямые доказательства существования черных дыр в ядрах галактик. Разрешающая способность «Радиоастрона» подошла очень близко к размерам таких черных дыр. Ведь раньше мы видели струю вещества, предположительно высасываемую из звезд черной дырой, но угловое разрешение телескопов не позволяло проследить, куда это вещество падает. Надеюсь, с помощью «Радиоастрона» мы сможем проследить, как вещество попадает в черную дыру и ускоряется до сверхвысоких энергий. А самое главное — какова форма того сосуда, куда падает вещество.
Это что-то вроде воронки?
Там тоже разные предположения — все еще зависит от того, неподвижная черная дыра или вращающаяся. Во втором случае у нее будет два полюса. Мы можем получить и прямые доказательства существования «кротовых нор» в другие миры.
А как продвигается работа над проектом «Миллиметрон», уникальным телескопом, рассчитанным на прием коротких радиоволн?
Сейчас идет детальное конструирование телескопа и всей аппаратуры для этого проекта. В течение двух лет мы сделаем тестовую модель телескопа и приступим к испытаниям. А потом мы надеемся возобновить строительство отечественного телескопа, который с самого начала предназначался для этого проекта. Этот телескоп начали строить еще 30 лет назад в горах Узбекистана, около Самарканда, а потом заморозили наполовину построенный.
Насколько вы удовлетворены резонансом, который «Радиоастрон» получил среди научной общественности и в прессе?
Мы чувствуем очень большой интерес всего международного научного сообщества. Например, Китай настолько заинтересовался этим проектом, что планирует постройку своего аналога. В прессе сейчас внимания меньше, чем было при запуске телескопа, но это понятно: пока нет публикаций об открытиях.
И когда их ждать?
Я думаю, публикации о первых открытиях появятся через несколько месяцев.
