Военная промышленность – это, возможно, лучшее место для жуликов, мошенников и авантюристов. История национальной военной индустрии – это история провалов, неверных решений, космической эскалации цен и безнадежно сорванных сроков поставки. Цена безумия – $23 млрд в год. Вы встревожены? Беспокоитесь о судьбах России? Подождите. Речь пока идет не о нас.
Частно-государственный ВПК
Объект анализа – Великобритания с ее «национальным чемпионом» корпорацией BАE Systems (третий в мире производитель вооружений). Тут я как ответственный автор должен сказать, что источник этой характеристики может вызвать у кое-кого вопросы. Это брошюра «Bribing for Britain» («Раздавая взятки за Британию»), изданная организацией CAAT, Campaign Against Arms Trade, основанной еще 1974 году как общественная коалиция против международной торговли оружием. В исследовании речь в основном идет о том, как BАE Systems направо и налево раздает взятки, продавая оружие по всему миру.
Однако основные моменты, тем не менее, схвачены верно. Военная промышленность – это отрасль экономики, где основной покупатель – государство – действует вопреки экономической логике. Обороноспособность, национальная безопасность, секретность – вот три кита, на которых держится эта индустрия. Коммерческая эффективность, конечно же, рассматривается как мерило деятельности. Но только не главным заказчиком. Карманы набивают подрядчики, субподрядчики, лица, принимающие решение. Так уж устроено в мире. И не только с точки зрения борцов с международной торговлей оружием. В 2000 году под эгидой Международного валютного фонда было проведено исследование, анализирующее зависимость между уровнем военных расходов государства (относительно ВВП) и масштабами коррупции.
Попутно авторы обобщили практику коррупционных сделок в сфере военных закупок более чем 120 стран в 1985–1998 годах. Выводы? Масштабная коррупция в сфере военных закупок связана с общей секретностью, окружающей расходы на военные нужды. Здесь гораздо меньший, чем это бывает обычно, уровень прозрачности. Военные контракты изъяты из стандартных процедур утверждения государственных расходов законодателями, из-под контроля таможни и налоговых органов.
И вот теперь Владимир Путин зовет сюда частный бизнес. В пятницу, на заседании Госсовета, президент заявил: «Следует упростить процедуру создания новых предприятий и оборонных производств с участием частного бизнеса».
Гранд-идея такова: надо крепить институт частно-государственного партнерства в ВПК. Если послушать президента, то речь идет о том, чтобы более рационально использовать наличные ресурсы, отдавая реализацию важных программ не громоздким государственным конторам, а креативным и эффективным «частникам». «У нас уже есть успешный опыт, когда частные компании разрабатывают и выпускают самую сложную и самую востребованную, самую чувствительную для обороноспособности страны продукцию», – заявил Путин. По его словам, руководителям нескольких таких предприятий недавно вручили госпремию за разработку современных радиолокационных станций. Путин призывает активнее привлекать к выполнению государственных заказов гражданские институты, университеты и научные центры.
Но центры центрами, а главный смысл президентского заявления сомнений не оставляет. В ВПК снова зовут частный капитал. На фоне длящегося больше десятилетия вытеснения этого самого капитала из «стратегической» отрасли промышленности – едва ли не сенсация.
От Рыжкова до Чемезова
Перенесемся на двенадцать лет назад. 11 января 1990 года в Новороссийске на подъездных путях железнодорожного вокзала была задержана партия товара на 12 платформах, который был задекларирован как тягачи. Техника предназначалась на экспорт. При осмотре обнаружилось, что вместо тягачей под брезентом находятся танки Т-72, отгруженные с «Уралвагонзавода». Так стало официально известно, что частный бизнес вернулся в отечественную военную промышленность.
Груз был арестован. Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело. Газеты сообщили о предотвращенном преступлении, и вся страна узнала о кооперативе «АНТ» («Автоматика, Наука, Технологии»). Потом был большой скандал. Анатолий Собчак, тогда еще только будущий мэр Санкт-Петербурга, обвинил в причастности к делу премьер-министра Николая Рыжкова. Дело впрочем, замяли. А разного рода схемы вокруг военного имущества и предприятий «оборонки» расцвели пышным цветом.
Дальше – больше. Только-только народившиеся частные банки норовили заполучить в обслуживание экспортные контракты на поставку истребителей и кораблей. Затем выросшие из банков олигархические группировки развязали настоящую «войну» за лакомые куски «военпрома». Спор за акции ОКБ «Сухого» вышел едва ли не громче, чем война за нефтяную компанию «Сиданко». Перед кризисом 1998 года в России даже появились крупные по местным меркам зарубежные портфельные инвесторы, на полном серьезе скупавшие акции лучших предприятий отечественного ВПК в надежде, что рано или поздно их котировки будут отражать реальную стоимость активов.
Впрочем, стремительный рост цен на нефть и другое сырье после кризиса 1998 года сместил фокус внимания крупного капитала в другие сектора. Постепенно крупнейшие ФПГ военно-промышленные активы распродали. Однако в отрасли появились свои олигархи. В 2004 году провела IPO корпорация «Иркут», производитель истребителей Су-27 и на тот момент – крупнейшая частная военно-промышленная корпорация России. Топ-менеджеры компании получили акциями и наличными по несколько десятков миллионов долларов. В отрасли, состоявшей из десятков, если не сотен самостоятельных предприятий – обломков советского ВПК, кроме «Иркута» оформилось еще несколько частных «полюсов» консолидации. Однако дела пошли по-другому.
С формальной точки зрения, происходившее вроде бы укладывалось в формат все той же консолидации. Но с одной поправкой – консолидацией занялось «государство». Предприятия были собраны в несколько вертикально-интегрированных холдингов, каждый из которых – монополист в свой отрасли. Российский военпром сегодня – аналог большого министерства, где всеми делами заправляют чиновники. Некоторые из них, правда, работают не в министерствах, а в госкорпорации «Российский технологии» Сергея Чемезова, но это смысла не меняет. Частный бизнес в российском ВПК как явление «умер». И вот Владимир Путин призывает к его реинкарнации. Зачем?
Большая рента
Официальная версия изложена выше – чтобы привлечь «свежие» мозги и компетенции частных структур. Но есть и еще одна гипотеза. На том же заседании Совбеза Владимир Путин назвал окончательную цифру расходов на военные закупки в ближайшие десять лет – 23 трлн рублей или $760 млрд. Кому должны достаться эти деньги? Ответ прост – тем самым «вертикально-интегрированным холдингам». Кто может выступить в роли их партнеров? Можно предположить, что, как в «нефтянке» «олигархов» 90-х сменили новые «хозяева», так и в военной промышленности пришло время проявиться новому поколению «олигархов».
С большой долей вероятности это могут быть те же самые персонажи, что стали главными «партнерами» «Газпрома», «Роснефти» и других государственных корпораций, потеснив выходцев из 90-х. И если процесс «пойдет», то, сдается, фамилии Ротенберг, Тимченко, Ковальчук мы еще не раз услышим в военно-промышленном контексте. А может быть, это будут другие фамилии – из числа тех, кто управляет государственными военно-промышленными активами уже сегодня, скрываясь в тени.
Но вот что забавно: Путин, рассказывая о перспективах ВПК, заговорил о том, что предстоящий рывок, который должна совершить российская «оборонка», сопоставим с тем, что было сделано в СССР в 30-х годах прошлого века. В том смысле, что «сталинская индустриализация» дала стране новые военные технологии и самые современные на тот момент производственные мощности. Однако сдается, сравнение не волне верно. При Сталине частный бизнес к военной промышленности отношения не имел.
Ближе другой аналог – гитлеровская Германия или Италия Бенито Муссолини. Стремительная модернизация военного производства и начало выпуска самой современной техники в странах Оси не был бы возможен без участия крупного капитала, ставшего ближайшим союзником «режима». А о том, как это стало возможно, хорошо написал Даниэль Герени в книге «Фашизм и большой бизнес».
Михаил Козырев