На днях в РИА Новости прошла презентация аналитического доклада Международного дискуссионного клуба «Валдай» на тему «Военная реформа: на пути к новому облику Российской армии». Его авторы – член Общественного совета при Министерстве обороны РФ, директор Центра анализа стратегий и технологий (ЦАСТ) Руслан Пухов, заместитель директора ЦАСТ Константин Макиенко и главный редактор журнала Moscow Defense Brief Михаил Барабанов. Реформа Вооружённых Сил РФ обсуждалась, напомним, год назад, в мае 2011 года, в рамках конференции секции «Оборона и безопасность» клуба «Валдай»
Интерес российской и иностранной общественности к теме модернизации Российской армии и её влияния на ситуацию в сфере обеспечения международной безопасности вполне объясним. Во-первых, Россия остаётся второй по потенциалу ядерного сдерживания державой мира, а во-вторых, экспертное сообщество поражает масштаб преобразований в Вооружённых Силах РФ. В октябре 2008 года было объявлено о начале нового этапа военной реформы, ставящего целью переход к новому облику армии. Происходившее с того времени радикальное военное реформирование стало, как отмечают авторы упомянутого аналитического доклада, наиболее радикальной трансформацией отечественной военной системы после создания Красной Армии в 1918 году.
Изменения коснулись всех основных элементов Вооружённых Сил: численности, структуры, системы подготовки личного состава. В невиданно короткие для мирного времени сроки Вооружённые Силы РФ были не на словах, а на деле приведены к новому облику, принципиально отличающемуся от традиционного вида Красной, Советской, а затем и Российской армии 1990-х годов. Организаторы реформы, как верно подметили авторы доклада, следовали, видимо, принципу, когда-то сформулированному графом С.Ю. Витте: «В России необходимо проводить реформы быстро и спешно, иначе они большей частью не удаются и затормаживаются».
О содержании аналитического доклада даёт некоторое представление само перечисление названий его основных разделов: предпосылки проведения военной реформы; военно-политический контекст проведения реформы; риски и угрозы военной безопасности России; демографические и финансовые ресурсы; основные направления реформы; динамика призыва и контракта; перевооружение армии и флота; некоторые итоги реформирования.
Надо отметить взвешенность оценок экспертов, которые избегают поспешных выводов. Они обоснованно констатируют, что в настоящее время слишком рано подводить окончательные итоги реформирования. «Хотя сами по себе организационные преобразования в значительной степени уже произведены, пишут эксперты, всё ещё более чем далеки от завершения два наиболее инертных трека реформы – формирование и обучение нового профессионального и адекватно мотивированного личного состава (как офицерского корпуса, так и контрактников), а также перевооружение армии. Результаты реформирования в этих двух сферах проявятся не ранее 2012–2015 гг. При этом следует чётко понимать, что ключевое значение имеет именно формирование нового офицера и солдата. Успех в кадровых вопросах будет означать, что Вооружённые Силы России станут, возможно, самым эффективным государственным институтом на фоне в целом довольно неэффективной и коррумпированной российской бюрократии».
Одним из достоинств доклада видится чёткое формулирование факторов, которые, по мнению его авторов, мотивировали государственное руководство РФ на решение о проведении радикальной перестройки ядра военного организма Российского государства. Эксперты указывают, что накануне начала радикальных преобразований Российская армия фактически сохраняла главные черты армии Советской. Но по сравнению с последней она сильно деградировала практически по всем основным параметрам – качеству боевой подготовки и личного состава, его мотивации, оснащённости современным вооружением.
К числу основных слабостей армии середины прошлого десятилетия авторы доклада относят четыре недостатка.
Во-первых, гипертрофированные органы управления. При общей численности Вооружённых Сил свыше одного миллиона человек в ней, по данным экспертов, насчитывались 52 тысячи управленцев. При этом численность реально боеспособных войск, как показал опыт двух чеченских кампаний, составляла не более 100 тысяч военнослужащих.
Во-вторых, непропорционально большая доля офицеров и прапорщиков – 50 процентов численного состава, при этом структура офицерского состава была далека от нормы. Вместо «пирамиды», при которой максимальное количество приходится на младших офицеров, она представляла собой «яйцо», где подполковников было почти столько же, сколько и капитанов, а майоров даже больше.
В-третьих, низкая доля частей постоянной боевой готовности, которая не превышала 13 процентов всего количества частей и подразделений. Так, в Сухопутных войсках эта доля достигала 17 процентов, в ВВС – не более 7 процентов, в ВМФ – 70 процентов. Лишь Ракетные войска стратегического назначения и Воздушно-десантные войска имели 100-процентную готовность к ведению боевых действий. Для достижения состояния полной боевой готовности и развёртывания армии, утверждается в докладе, требовался годовой период, в то время как подавляющее большинство вооружённых конфликтов последних 20 лет характеризуется быстротечностью и отсутствием ярко выраженного угрожаемого периода.
В-четвёртых, в период с 1992 по 2008 год, то есть в течение 16 лет, практически полностью отсутствовали значимые закупки вооружений и военной техники в интересах сил общего назначения. В результате к началу реформы армия была оснащена морально и физически устаревшими вооружениями, значительная часть которых была попросту неисправна.
Накануне начала радикальных преобразований Российская армия сильно деградировала практически по всем основным параметрам, делают вывод эксперты. Особенно тяжёлое положение, по их оценке, сложилось в одном из самых высокотехнологичных видов Вооружённых Сил – Военно-воздушных силах, где доля неисправной техники достигала 55 процентов.
В докладе авторам удалось выделить основные военно-политические и военно-технические предпосылки проведения реформы. При сохранении более полутора десятилетий после распада СССР сущностных черт Советской Армии российские Вооружённые Силы находились в качественно иной военно-политической, технологической и ресурсной (прежде всего, демографической и финансовой) среде. Это объективно выдвигало в повестку дня задачу их адаптации «к новому контексту».
Авторы доклада выделили три наиболее значительных, с точки зрения военного строительства, изменения реалий начала XXI века.
Фактор первый. Радикальное изменение глобальной военно-политической обстановки. Прекращение идеологического противостояния двух систем вследствие краха одной из них снижает, как стало принято считать после распада СССР, вероятность крупномасштабной войны, подготовка к которой всегда была основной задачей Советской Армии. Даже если предположить, что ликвидация глубоких идеологических противоречий и стремление России построить однотипную с западными экономическую (рыночная экономика) и политическую системы не означает прекращения военно-политической конкуренции, «ясно, что Москва не обладает достаточными ресурсами для её продолжения на конвенциональном поле». По мнению авторов доклада, «сдерживание НАТО, если оно всё ещё актуально, в любом случае может осуществляться только ядерными средствами».
С другой стороны, указывают эксперты, практика показывает, что начиная с 1979 года Советская а затем Российская армия перманентно вовлечена в локальные и контртеррористические войны, а также проводит многочисленные миротворческие операции. Подготовка к такого рода конфликтам предъявляет гораздо менее жёсткие требования к тому, что касается численности армии и её мобилизационных возможностей, но в то же время требует значительного повышения её профессионализма и боеготовности.
Фактор второй. Эволюция форм и методов ведения военных действий. В докладе отмечается, что в современной западной, прежде всего американской, военной мысли господствует получившая как глубокое теоретическое обоснование, так и практическое подтверждение теория ведения сетецентричных боевых действий (networkcentric warfar).
Эксперты весьма доступно для общественности раскрывают суть концепции «сети». Она, отмечают они, «предполагает преодоление традиционного линейного, централизованного и иерархического принципа построения социальных систем «центр – периферия», «ствол – ветви», характерного для индустриального общества, с заменой на самоорганизующиеся, нелинейные и принципиально не структурируемые системы, адекватные современному информационному обществу. Предполагается, что у таких «нелинейных» систем отсутствует «ядро», то есть чётко выраженный «центр», поскольку любая ячейка такого множества может при определённых обстоятельствах взять на себя функцию «центра».
Соответственно, современная военная организация мыслится сегодня на Западе как совокупность высокопрофессиональных «элитных» военных подразделений, объединённых в реальном масштабе времени единой «боевой информационной сетью», дающей им доступ к беспрецедентно высоким уровням разведки, освещения обстановки и целеуказания. Эта сеть даёт «боевым юнитам» небывало высокие способности взаимодействия.
Николай Руднев
