Веб-ресурс "War on the Rocks" опубликовал представляющий определенный интерес материал Michael Shurkin "Why the French Army Will Continue to Prioritize Quality Over Mass" ("Почему французская армия продолжает отдавать приоритет качеству, а не количеству") со взглядом американского оборонного аналитика на влияние уроков боевых действий на Украине на развитие вооруженных сил Франции.
Военнослужащие 21-го пехотного полка "марин" (21e RIMa) 6-й легкой бронетанковой бригады 3-й дивизии французской армии во время учений с новой бронированной машиной VBMR Griffon (6x6) и старыми бронетранспортерами VAB (4x4), 2022 год (с) министерство вооруженных сил Франции
Жизнеспособна ли нынешняя французская модель ведения войны? В 2021 году я совместно со Стефани Пезар (Stephanie Pezard) провел исследование, в котором мы предположили, что ответ будет отрицательным. Мы утверждали, что французские вооруженные силы - сейчас, бесспорно, самые боеспособные в Западной Европе - могут делать многое очень хорошо. Но им также не хватало глубины и массы, чтобы вести какие-либо крупномасштабные боевые действия в течение любого промежутка времени, прежде чем у них просто закончится вооружение. Исследование произвело большой фурор во Франции, где оно было подхвачено журналистами и цитировалось в Национальном собрании и высокопоставленными французскими официальными лицами. В отчете вслух говорилось о многих вещах, которые сами французские военные изо всех сил пытались сформулировать, но также, к сожалению, и предоставлялись боеприпасы критикам военных.
Война на Украине только обострила эту проблему. Обычный бой, даже в эту эпоху высокоточной войны и передовых информационных сетей, по-прежнему требует огромных резервов живой силы, оборудования и боеприпасов. Возможно, Украина и Россия не расходуют эти средства со скоростью, сравнимой с Первой мировой войной, но они серьезно оспорили идею о том, что высокопрофессиональные, но карликовые военные "деревья бонсай" могут эффективно действовать, заменив количество качеством, - идея, которая поощряла сокращение парков боевой техники и запасов вооружения военными в поисках мирных дивидендов после окончания холодной войны.
Старая мечта о том, что высокоточное оружие означает меньшее количество боеприпасов, - фантазия. Учитывая текущие запасы вооружения, пожертвование даже нескольких танков или гаубиц может вызвать серьезные проблемы с боеспособностью вооруженных сил. Таким образом, передача Украине даже 20 танков Leclerc, например, подорвет возможности французской армии, учитывая, что у Франции их всего около 200. Франция уже передала [Украине] значительную часть своих драгоценных [самоходных] гаубиц CAESAR, которых насчитывалось всего 70 [76. - bmpd], и их замена теперь является серьезной проблемой. Французская и европейская оборонная промышленность в целом испытывают проблемы даже с заменой старых изделий, не говоря уже о поставках новых крупных партий вооружения - отсюда и растущий список заказчиков южнокорейской промышленности. Для известного военного аналитика Мишеля Гойя (Michel Goya) вывод ясен: Франция не может противостоять даже почти равному противнику.
Франция не может просто отказаться от дорогих новых технологий и вернуться к массовым армиям прошлого. Президент Франции Эммануэль Макрон выдвинул идею "военной экономики", однако во Франции все согласны с тем, что это невозможно по финансовым и политическим причинам. Отчасти проблема заключается в том, что, хотя, например, французское производство своих гаубиц и различных управляемых ракетных систем в настоящее время крайне неадекватно, однако производство этих вооружений в гораздо больших масштабах - непростая задача. Компания [Nexter Systems], производящая CAESAR, в настоящее время производит четыре установки в месяц.и ожидается, что к декабрю она достигнет темпа шести в месяц, а затем к середине 2024 года - восьми в месяц. Прогресс, конечно, но медленный. Франция также не собирается возобновлять производство танков. Да, в разработке находится новый танк - совместный франко-германский продукт, предназначенный для замены как Leclerc, так и Leopard 2, - но его производство запланировано не ранее 2035 года, и, по-видимому, есть предел тому, насколько этот процесс может быть ускорен. Можно также с уверенностью предположить, что новый танк будет значительно дороже как Leclerc, так и Leopard 2. Наконец, никто всерьез не обсуждает возвращение ко всеобщему воинскому призыву, благодаря которому стали возможными массовые армии прошлого века.
Так что же может сделать Франция, чтобы балансировать между массой и качеством? Французское правительство надеется найти экономию, применяя особый подход к своим инвестициям в технологии. В конечном счете, однако, взгляд на нынешнее состояние дебатов во французских политических и военных кругах показывает, что страна по-прежнему привержена качеству и форме ведения войны, которую она оттачивала с 1940 года.
Французский способ ведения боевых действий высокой интенсивности
Французский подход к высокоинтенсивным войнам после катастрофы 1940 года заключался в том, чтобы отдавать предпочтение маневру, скорости и "дерзости" в ущерб массе и огневой мощи. Это была реакция на флегматичные доктрины, появившиеся во время Первой мировой войны, часто связываемые с генералом Филиппом Петеном, которые способствовали созданию сил, которые в 1940 году были огромными по численности и огневой мощи, но громоздкими и негибкими, когда их атаковали быстро наступающие силы подвижного и куда более проворного Вермахта [не вполне понятно, причем тут Петэн, который оставил руководящие посты во французской армии задолго до 1940 года, а в 1930-е годы выступал за активное развитие танковых войск и авиации. - bmpd]. Новый подход, ориентированный на маневры, получил поддержкув колониальном опыте французской армии и ее экспедиционных доктринах, которые также способствовали смелости и импровизации при отсутствии превосходства в численности и ресурсах. Эта колониальная культура до сих пор оказывает глубокое влияние на французские вооруженные силы из-за множества институциональных факторов и того факта, что, как часто говорил мне один офицер Иностранного легиона, "армия - это то, что она делает". Французская армия большую часть времени в последние десятилетия была занята небольшими войнами в Африке.
Конечно, то, что полезно в Мали, гораздо менее полезно, скажем, в Донецке. Исторически, однако, французское военное мышление в отношении конфликта с Варшавским договором отражало тот же подход к войне, дополненный французским военным мышлением о стратегическом значении ядерного оружия. Тяжелые французские соединения, дислоцированные в Германии, были предназначены для защиты Франции на немецкой земле путем ведения агрессивных маневров в стиле блицкрига против гораздо более крупных и сильных, но флегматичных противников. Французы считали, что иначе у них никогда не будет достаточно огневой мощи и массы. Так, например, французские танки времен холодной войны, включая AMX-30, имели меньшую защищенность, чем американские танки той же эпохи: их конструкторы делали ставку на скорость и маневренность.
Критически, однако, французы предполагали, что война будет короткой. Либо война станет ядерной, либо она закончится, не достигнув этого порога. Действительно, согласно французскому стратегическому мышлению того времени - например, "Белая книга по обороне" 1972 года - цель французских обычных сил в Европе заключалась в том, чтобы быть достаточно сильными, чтобы оспорить решимость противника, но недостаточно сильными, чтобы победить его. Если бы для победы над французской армией нужно было собрать огромные силы, французы могли бы это увидеть. Они получат представление о намерениях Варшавского договора и узнают, достаточно ли серьезна опасность, чтобы использовать ядерное оружие. Из этого следовало, что французские планировщики времен холодной войны не считали необходимым создавать большие запасы оборудования и боеприпасов.
Вместо этого Франция вложила значительные средства в приобретение абсолютной страховки от вторжения - ядерного оружия вместе со средствами его доставки. Структура французских ВВС и ВМС с тех пор отражала этот приоритет, а не способность разгромить советскую авиацию и флот. Они предназначены для доставки ядерных боеголовок и защиты средств этой доставки. Все остальные задачи второстепенны. Результатом стали атомные подводные лодки с баллистическими ракетами и первоклассные боевые самолеты, предназначенные для выполнения ядерных задач в качестве приоритетных требований. Но все это происходит за счет массы. Помимо того факта, что средства, необходимые для поддержания ядерного потенциала, - это средства, которые недоступны для других целей, Франция выделяет часть своих самолетов и кораблей на тот случай, если они понадобятся для ядерных задач, сокращая их количество, доступное для других задач.
Хубин и высокие технологии
Исчезновение огромных танковых дивизий Варшавского договора и появление высокоточного оружия и сетевой войны побудили Францию реформировать свои вооруженные силы, сделав еще больший акцент на "дерзости" и маневренности. Франция отменила призыв на военную службу в 1990-х годах, что, среди прочего, сделало все ее силы "экспедиционными". Среди прочего, это означало более широкое распространение во французской военной культуре импровизации. Вооруженные силы были также сокращены, а это означает, что им придется делать больше с гораздо меньшими затратами. Наконец, перспектива высоких технологий воодушевила ряд теоретиков, в первую очередь генерала Гая Хубина (Guy Hubin)- представить себе в высшей степени децентрализованные и высокоманевренные небольшие подразделения, перемещающиеся в нескольких направлениях, поддерживаемые своевременной логистикой, которая дозирует основные поставки. Подразделения получали именно то, что им нужно, где и когда им это нужно, что, по-видимому, будет намного меньше, чем раньше.
Эти взглядам теперь подчинены французские механизированные части, оснащенные новой бронетехникой, подключенной к новым сетям, предназначенным для поражения нужных целей в нужное время. Нет больше массированного огня. Нет больше никаких гигантских колонн с боеприпасами, которые делают возможными массированный огонь, в образе бесконечной реки грузовиков на Священной дороге, которая снабжала французские войска в Вердене. Французские части будут двигаться быстро, и, по словам Хубина, они будут двигаться "изотропно", то есть не вдоль фиксированных осей.
Хубин был прав в некоторых вещах, но, как и все остальные, он был чрезмерно оптимистичен в отношении устойчивости такого рода боевых действий и экономики, которую принесут сетевые и высокоточные войны. Война на Украине продемонстрировала, что интенсивные боевые действия с использованием обычных вооружений по-прежнему наносят большой урон солдатам и технике. Армии, даже с самыми передовыми технологиями, по-прежнему расходуют снаряды в ошеломляющих количествах, не говоря уже о таких предметах, как пушечные стволы. Действительно, как показали исследования, ствольная артиллерия остается богом войны, несмотря на все Javelin и HIMARS. Одна из причин этого заключается в том, что конвенциональная война часто требует использования артиллерии для блокирования или подавления движения противника: для того, чтобы заставить противника залечь, важны не столько точность, сколько объем огневого воздействия. Война на Украине также поставила под вопрос представления о маневренности перед лицом старомодных массированных обстрелов. Наступательный маневр не невозможен, но, как утверждал Стивен Биддл, он гораздо более сложен. Учитывая историческую склонность к маневриренной войне, Франция может добиться большего успеха, чем Украина. Но опять же, может и нет.
На пути к удовлетворению обстановкой?
То, что французским вооруженным силам нужно больше всего, больше не оспаривается. Вопрос в том, насколько больше вообще возможно, и будет ли иметь значение относительно скромное увеличение, ставшее возможным за счет политически реального увеличения бюджета. Некоторые размышляли о создании крупных, но низкотехнологичных вооруженных сил, стремясь только к адекватным уровням технологий, которые были бы достаточно доступными, чтобы обеспечить большую массу. Гойя, например, писал о желательности избирательности того, в какие технологии инвестировать, - идея заключается в том, что во многих случаях было бы идеально стремиться к "достаточности", а не к высочайшему качеству, ради того, чтобы сделать массовое производство доступным. Нужны не лучшие противотанковые ракеты, например, а большее количество более дешевых, но адекватных. Другим примером, который всплывает в дебатах о французской военной модернизации, является новый французский вертолет NH90, призванный заменить старый вертолет Puma, разработанный в 1960-х годах. Сообщается, что французская армия хотела чего-то относительно простого и "надежного" для того, что, в конце концов, должно было стать летающим пикапом. Вместо этого они получили сложную и высокотехнологичную машину с высокой закупочной ценой, которая трудоемка и затратна в обслуживании. Боевой вертолет Tiger также превосходен, но дорог и сложен в эксплуатации, - и эта жалоба разделяется Германией, которая изо всех сил пытается поддерживать свой парк Tiger в рабочем состоянии.
Гойя сетует на тот факт, что после окончания холодной войны французские вооруженные силы значительно сократили почти все основные системы вооружений. Новейшие системы вооружений Франции, включая ее фрегаты и гаубицы, превосходно, и, как он отмечает в отношении истребителя Rafale, их качество в какой-то степени компенсирует меньшее количество по сравнению со старыми системами, которые они заменили (ВКС Франции имеют сейчас около 100 Rafale и еще примерно 100 истребителей Mirage 2000, ВМС Франции имеют 42 Rafale). Однако, при этом, снова приводя слова Гойя, "Rafale может многое и даже на большой дальности, но он не может быть везде". Многие офицеры были бы довольны, если бы они могли отказаться от более новых бронированных машин, поступающих на вооружение (VBCI, Jaguar и Griffon) в пользу новых версий старых и более дешевых типов бронетехники. Старые машины должны списываться, потому что они изношены, и их становится все труднее поддерживать в рабочем состоянии, но должны ли они быть заменены супермощными машинами, оснащенными новейшими и лучшими высокотехнологичными гаджетами, которые может поставить французская промышленность?
Я разговаривал с недавно вышедшим в отставку генерал-майором Шарлем Бодуэном (Charles Beaudouin), который в 2018 году курировал технологические программы французской армии и которого можно было бы назвать своего рода единоличным аналогом Командования перспективных возможностей (Army Futures Command) армии США. Бодуэн руководил разработкой нескольких высокотехнологичных программ, которые сейчас внедряются в жизнь, правда, с большими затратами. Его аргументы аналогичны аргументам Гойя, хотя он более явно отвергает идею создания низкотехнологичных сил и выступает за сочетание сил высокого и низкого уровня, требующее строгой расстановки приоритетов. Он утверждает, что путь вперед заключается в том, чтобы думать о технологиях, которые могут быть достаточно зрелы, и принять идею иметь менее эффективное, но "массовое" вооружение наряду с [высокотехнологичным] вооружением для достижения превосходства на поле боя. Инвестируйте в то, что действительно нужно.
Успешным примером того, как Франция делает это, является САУ CAESAR. По словам Бодуэна, французская армия вложила средства в само орудие и ничем не пожертвовала с точки зрения дальности, скорострельности и точности. Однако в качестве компенсации французская армия предпочла довольствоваться установкой орудия на шасси грузового автомобиля с бронированной кабиной, а не на бронированную гусеничную платформу, как у немецкой САУ PzH 2000. В результате получилась система, намного более дешевая в закупках и обсуживании за счет снижения ряда других возможностей, которые считаются менее важными.
Глядя на войну на Украине в поисках идей, Бодуэн с одобрением отмечает, что русские решили инвестировать в выбранные технологии, особенно те, которые связаны с блокировкой доступа и блокировкой территории, а также с гиперзвуковыми ракетами, полностью пренебрегая устаревшими воздушными, наземными и морскими системами. Хотя конкретный выбор русских можно оспорить, он настаивает на том, что сама идея избирательных инвестиций может на самом деле стать хорошим путем для европейских сил, пытающихся восстановить свою массу, инвестируя в технологии. Речь идет об определении и нацеливании на определенные ключевые области, которые обещают изменить правила игры.
Но можно ли восстановить массу?
Выборочное инвестирование в определенные технологии может принести некоторую экономию, но факт остается фактом: Франции и другим европейским странам придется потратить гораздо больше средств, если они намерены вернуть что-то вроде той массы, которая, по их мнению, им все больше и больше нужна. В этом году Франция взяла на себя обязательство потратить гораздо больше средств, но недостаточно для восстановления массы.
В конце января Макрон объявил о намерении своего правительства значительно увеличить оборонный бюджет Франции. В своем выступлении он подчеркнул необходимость наращивания запасов вооружения Франции и реинвестирования во вспомогательные компоненты вооруженных сил, которые часто называют "хвостом" и которые исторически были значительно сокращены, чтобы сохранить как можно больше "зубов". После выступления Макрона Гойя пожаловался, что простое восстановление потенциала вооруженных сил поглотит все новые средства, и не останется ничего для наращивания сил. Новый проект Закона о военном программировании, обнародованный в апреле этого года, подтверждает его точку зрения. Хотя в нем содержится предложение потратить 413 млрд евро в течение следующих пяти лет, новый закон на самом деле не призывает к наращиванию вооруженных сил, хотя и требует значительного увеличения парка французских беспилотников и возможностей противовоздушной обороны, а также увеличения расходов в сферах разведки, противоминных возможностей и кибербезопасности. Франция также стремится увеличить свои резервные силы. Однако при этом количество [регулярных] бригад останется прежним, а численность ВКС и ВМС Франции увеличится лишь незначительно.
Видение генерала Пьера Шилля: переосмысление Лего-армии
13 февраля начальник штаба французской армии генерал Пьер Шилль (Pierre Schill) представил группе журналистов свое новое видение пути французской армии вперед. Интересно, что ответ Шилля на дилемму "качество против массы" состоит в том, чтобы не сходить с курса, в основном вкладывая средства в возможности армии делать лучше то, для чего она уже была предназначена, другими словами, работать над повышением ее качества.
Шилль ясно дал понять, что армия сохранит свой нынешний размер, который состоит из 77 тысяч человек, готовых к развертыванию (из общей численности примерно 120 тысяч человек). Он объяснил, что просто закупать больше танков, гаубиц и т. д. имеет мало смысла. Скорее, его видение заключалось в том, чтобы сосредоточиться на устойчивости и взаимодействии, чтобы позволить армии лучше справляться с высокоинтенсивными войнами при ее нынешнем размере, а в идеале чтобы иметь большие запасы вооружений, так чтобы она могла продержаться дольше. Это также означало отказ от экспедиционного мышления и некоторых качеств, которые были среди его достоинств.
Шилль сравнил французскую армию с конструктором Лего. Он отметил, что он работал, разбирая кирпичики и собирая их, часто на лету, в развертываемые войсковые соединения. Достоинства такого похода заключались в модульности, но это также означало сбор войск путем соединения частей и подразделений из нескольких соединений, чтобы обеспечить их определенными возможностями по мере необходимости. Эти возможности он, как правило, "дозировал" в небольших количествах, что ему могло сойти с рук большую часть времени из-за относительно низкой интенсивности боевых действий, которые пережила Франция. Так, например, французское развертывание в Мали в 2013 году включало только четыре САУ CAESAR, поскольку считалось, что больше не нужно. Кроме того, различные оперативные группы размером с батальон, которые французы перебросили в Мали, состояли из подразделений, взятых из большого количества полков, входивших в состав большого количества бригад.
Шилль считал, что для того, чтобы армия одержала победу в ожесточенной борьбе с равным противником, должно произойти несколько вещей: те части, которые состояли из развернутых батальонов, должны были быть лучше подготовлены, чтобы в полной мере использовать многие возможности, которыми они обладали. Это означало меньшее количество "специальных" формирований, собранных из множества кирпичиков Лего, и большее количество заранее организованных частей с, по сути, более органичными (штатными) возможностями. Это также означало более надежные элементы управления и контроля для достижения лучшего взаимодействия. Французская армия, указал он, будет иметь точно такое же количество полков и бригад, как и сейчас, но они будут более "полными". И, наконец, что, пожалуй, наиболее спорно, армия должна была вкладывать гораздо больше средств в определенные возможности, которых ей не хватало или в которые она ранее вкладывала недостаточно средств. К ним относятся возможности противовоздушной обороны (в том числе противодействия БЛА), кибербезопасности, и поражения целей на большой дальности. Учитывая ограничение на размер сил, добавление новых возможностей неизменно требовало урезания других. Таким образом, в боевых частях может оказаться меньше боевых машин. Он привел два конкретных примера: часть изготавливаемых и поставляемых в настоящее время новых бронированных машин Serval и Griffon будет переоборудована в платформы ПВО. Однако их общее количество останется прежним, поэтому будет меньшее количество машин их первоначального назначения.
Что касается массы, Шилль говорил об удвоении численности французского резервного компонента и создании специальных резервных частей - в настоящее время большинство резервистов просто приписываются к существующим частям. Это был компромисс, который дал бы французской армии некоторую массу, к которой она стремилась, но ничего подобного ее размерам времен холодной войны и воинской повинности.
Заключение
Некоторые критики, такие как Гойя, предположили, что видение Шилля, подтвержденное Законом о военном программировании, означает, что Франция, в конце концов, несерьезно относится к войнам высокой интенсивности. Филипп Шапло (Philippe Chapleau) также заметил, что даже при значительном увеличении бюджета французские вооруженные силы занимались не более чем восстановлением потенциала, но в основном оставались тем, чем были. Более справедливая оценка могла бы заключаться в том, что Франция исходит из того, что настоящая массовая армия недосягаема с политической и финансовой точки зрения, поэтому лучшее, что она может сделать, - это попытаться оптимизировать имеющиеся у нее вооруженные силы, которые предназначены для "маневра", а не для "грубой силы".
Будет ли этого достаточно? Часть ответа, по крайней мере, для французского руководства, состоит в том, чтобы вернуться к старой точке зрения, согласно которой ядерное оружие устраняет необходимость в массовой армии, предназначенной для противостояния с такими противниками, как Россия. Действительно, в новом Законе о военном программировании подчеркивается важное место ядерного сдерживания во французском стратегическом мышлении. Франция также до сих пор предполагает, что в такой борьбе она не будет одинока, отсюда и настойчивость Макрона в расширении европейских оборонных усилий параллельно с серьезной приверженностью интеграции в НАТО. Есть надежда, что объединенные европейские вооруженные силы смогут предложить такую массу, которая необходима для ведения обычных боевых действий.
Франция, кажется, придерживается данного курса. Это означает, что у него будут высококлассные вооруженные силы высшего уровня, которые смогут танцевать вокруг российских войск и, как подразумевается, разрезать их на куски, но ненадолго. Что произойдет потом, скорее всего, будет зависеть от Соединенных Штатов и остальной части НАТО, а также от вопроса о том, оправдает ли себя ядерное сдерживание.
Майкл Шуркин - внештатный старший научный сотрудник Атлантического совета и директор глобальных программ консалтинговой компании 14 North Strategies. Он работал старшим политологом в RAND Corporation, а также служил политическим аналитиком в ЦРУ. Имеет докторскую степень по современной европейской истории Йельского университета.
