FP: Украина и Польша должны объединиться в антироссийский союз
О несбыточных мечтах Запада по сколачиванию польско-украинского союза пишет Foreign Policy. Автора статьи привлекает единственная позитивная сторона этой уродливой конструкции — ее абсолютная враждебность и агрессивность по отношению к России. Читатели не согласны: ни одна из сторон этой фантомной идеи не проявляет к ней интереса.
Далибор Рохач (Dalibor Rohac)
Политическая конструкция, созданная почти 700 лет назад, предлагает решения для сегодняшней Европы.
В 1386 году последний языческий правитель Литвы великий князь литовский Ягайло женился на малолетней королеве Польши Ядвиге, тогда еще совсем юной девушке. Брак создал политический союз между Польшей и Великим княжеством Литовским, который охватывал большую часть сегодняшней Белоруссии и Украины. Тем самым была решена двоякая проблема. Во-первых, это помогло привести обширные восточноевропейские территории, включая земли бывшей Киевской Руси, в лоно западного христианства. Во-вторых, союз обратился к насущной проблеме безопасности, стоящей перед поляками и литовцами: угрозе со стороны тевтонских рыцарей.
Польско-литовское содружество впоследствии стало одной из крупнейших стран Европы — Речью Посполитой династии Ягеллонов и увлекательной лабораторией политического управления, довольно подробно изученной отцами-основателями Соединенных Штатов, в частности, в "Записках федералиста" (сборник из 85 статей в поддержку ратификации Конституции США. Статьи выходили с октября 1787 по август 1788 года в нью-йоркских газетах The Independent Journal и The New York Packet. Сборник всех статей под заглавием "Федералист" увидел свет в 1788 году. "Федералист" считается не только ценнейшим источником толкования Конституции США, но и выдающимся философским и политическим произведением — Прим. ИноСМИ).
После падения династии Ягеллонов Речь Посполитая превратилась в выборную монархию, похожую на города-государства Италии, но действовавшую в гораздо большем масштабе. Законодательный орган Содружества и местные сеймы следовали принципу единогласия, подобно тому, как это делает сегодня Европейский совет по многим вопросам. Атмосфера религиозной терпимости и свободы, царившая в государстве, которой наслаждалась ее знать, представляла собой разительный контраст абсолютистским монархиям Западной Европы, не говоря уже о трагической истории, последовавшей за упадком содружества в 1795 году.
Что, если бы подобное политическое решение было доступно для проблем, стоящих сегодня перед Украиной и Польшей?
Аргументы в пользу открытого политического союза между двумя странами основаны не на ностальгии, а на общих интересах. Безусловно, благодаря четырем векам общей истории в рамках Речи Посполитой большая часть сегодняшней Украины (и Белоруссии) имеет гораздо больше общего с Польшей, чем с Россией. И это несмотря на заявления российских пропагандистов об обратном и несмотря на тот факт, что отношения внутри Речи Посполитой часто были очень сложными, о чем свидетельствуют события Кровавого потопа XVII века, в первую очередь восстание Хмельницкого и противоречивые интерпретации этого исторического события поляками и украинцами.
Однако давайте сейчас перенесемся в настоящее и ближайшее будущее. Обе страны сталкиваются с угрозой со стороны России. Сегодня Польша с хорошей европейской репутацией является членом ЕС и НАТО, в то время как Украина стремится присоединиться к обеим организациям, мало чем отличаясь от Великого княжества прошлых веков, стремящегося стать частью основной, христианизированной Европы. Даже если битва Украины против России закончится победой первой, Киеву предстоит потенциально долгая борьба за вступление в ЕС, не говоря уже о получении надежных гарантий безопасности от Соединенных Штатов. Плохо управляемые, нестабильные страны Западных Балкан, склонные к российскому и китайскому вмешательству, служат предупреждением о том, к чему может привести затянувшийся "статус кандидата" и нерешительность европейцев. Милитаризованная украинская нация, озлобленная на ЕС из-за его бездействия и огорченная вероятным неудовлетворительным завершением войны с Россией, легко может стать обузой для Запада.
Вместо этого представьте себе, что в конце военной фазы конфликта Польша и Украина образуют общее федеративное или конфедеративное государство, объединяя свою внешнюю и оборонную политику и почти мгновенно вводя Украину в ЕС и НАТО. Польско-украинский союз станет второй по величине страной в ЕС и, возможно, его крупнейшей военной силой, обеспечивая более чем адекватный противовес франко-германскому тандему — то есть то, чего ЕС очень не хватает после Брексита.
Для Соединенных Штатов и Западной Европы союз стал бы постоянным способом защиты восточного фланга Европы от российской агрессии. Вместо беспорядочной и хаотичной страны с населением 43 миллиона человек, застрявшей на ничейной земле, Западная Европа будет защищена от России буфером в виде огромной страны с очень ясным пониманием российской угрозы. "Без независимой Украины не может быть независимой Польши", — заявлял лидер Польши в межвоенный период Юзеф Пилсудский, известный апологет восточноевропейской федерации под водительством Польши, включающую Литву, Белоруссию и Украину — по сути воссозданного средневекового содружества.
И это не фантазерство. В начале украинского конфликта Варшава приняла закон, разрешающий украинским беженцам получать польские идентификационные личные номера, что давало им доступ к целому ряду социальных и медицинских льгот, обычно предоставляемых гражданам Польши. Украинское правительство пообещало ответить взаимностью, предоставив полякам на Украине особый правовой статус, недоступный другим иностранцам. С более чем тремя миллионами украинцев, проживающих в Польше, включая значительное довоенное население, культурные, социальные и личные связи между двумя народами крепнут с каждым днем.
В Европе имеется также один очевидный прецедент политического союза, который значительно изменил баланс сил в ЕС и уже преодолел многие препятствия, с которыми может столкнуться потенциальный польско-украинский союз: воссоединение Германии. После первых свободных выборов в Восточной Германии в марте 1990 года новое христианско-демократическое правительство быстро заключило договор о валютном, экономическом и социальном союзе между Восточной и Западной Германией, вступивший в силу 1 июля того же года. Его суть не только в том, что немецкая марка стала законным платежным средством в Восточной Германии, но восточная Германия еще и приняла западногерманское законодательство, регулирующее экономическую деятельность — от антитрестовского, трудового и экологического регулирования до защиты прав потребителей — и приступила к демонтажу любых остатков коммунистического правления.
Это был только первый шаг к политическому объединению. За этим последовало присоединение Восточной Германии к конституции Германии, Основному закону, подобно тому, как это сделала земля Саар, присоединившаяся к Западной Германии в 1956 году. Сложный договор об объединении в мельчайших деталях регулировал, какие части бывшего восточногерманского права останутся в силе, а какие будут заменены западногерманским законодательством, а также в какие сроки. В то же время соглашение между канцлером Гельмутом Колем и советским лидером Михаилом Горбачевым летом 1990 года расчистило путь объединенной Германии к членству в НАТО и тогдашнем Европейском экономическом сообществе (ЕЭС). В ЕЭС объединение Германии привело к пересмотру договора, что в конечном итоге привело к тому, что страна отказалась от своей любимой немецкой марки в пользу евро.
Конечно, нельзя преуменьшать трудности германского объединения, особенно его правовых и нормативных аспектов, которые осложнялись еще и европейскими обязательствами Германии. Тем не менее, это — пример, что такой судьбоносный международный акт возможен при наличии достаточной политической воли. 3 октября, менее чем через 11 месяцев после падения Берлинской стены, восточные немцы стали полноправными гражданами Федеративной Республики.
Есть некоторые очевидные различия между сегодняшней польско-украинской ситуацией и немецкой начала 1990-х годов. Во-первых, несмотря на общую культуру, историю и языковые связи — а также наличие большого количества украинцев в Польше — идея "поглощения" Украины здесь явно не подходит. В отличие от 1990 года, когда восточные немцы боролись за то, чтобы принять существующий основной закон Западной Германии и, по сути, всю правовую и политическую систему своих более развитых "демократических кузенов", польско-украинский союз потребовал бы разработки нового конституционного документа и создания общих федеративных или конфедеративных институтов. И это в дополнение к сложному договору об объединении.
Руководящим принципом таких усилий должна быть субсидиарность, особенно потому, что целью объединения не будет стирание украинской идентичности или государственности — как раз наоборот. Области украинской правовой системы, в которых польское законодательство должно проникнуть прежде всего — это те, которые необходимы для эффективного функционирования Украины в рамках ЕС и единого рынка Евросоюза. Однако есть и другие области, где такая гармонизация не нужна — либо потому, что они полностью выходят за рамки компетенции ЕС, либо потому, что украинцы могут найти способы принять законодательство ЕС на своих условиях в заранее определенные сроки.
Возможно, самая большая проблема воссоединения Германии заключалась в экономическом разрыве между двумя ее составными частями. По имеющимся оценкам, с 1990 года с Запада на Восток было переведено более двух триллионов долларов, или около половины годового ВВП Германии, в основном в виде трансфертов через систему социального обеспечения. В реальном выражении доходы Восточной Германии составляли примерно одну треть доходов на Западе. Это такая же разница, какая существовала и между Украиной и Польшей до военной фазы украинского конфликта. Основное различие, конечно, заключается в относительных размерах двух стран: если население ГДР составляло лишь четверть населения Западной Германии, то население Украины больше, чем население Польши.
Неразумно ожидать, что основным средством перераспределения материальных благ на восток станет польская система социального обеспечения. На самом деле польские налогоплательщики совсем не должны платить за реконструкцию Украины и ее последующий экономический рост. Помимо использования российских активов — в частности, 300 миллиардов долларов ЦБ России, замороженных сейчас в западных финансовых институтах, здесь свою роль должны сыграть Евросоюз и богатые западноевропейские государства. Но это не новость, независимо от характера будущего послевоенного политического урегулирования. Новым в идее польско-украинского союза, является то, что его появление создаст политическую и правовую среду, в которой потраченные деньги будут направлены не на страну, застрявшую в приемной ЕС, а на государство-член Евросоюза, со всей строгостью и скрупулезностью, которые должны этому сопутствовать.
У всей этой идеи наверняка есть много возможных возражений. Центральным из них является сомнение в ее реалистичности. Зачем полякам браться за радикальное предприятие таких масштабов? И с чего бы западноевропейским странам соглашаться (и в значительной степени платить за это) с подъемом новой европейской державы, которая безвозвратно смещает центр тяжести ЕС на восток?
Ответ на первый вопрос прост: российская спецоперация и ее неудачи открывают новые возможности для государственного строительства. Политическое лидерство заключается в том, чтобы творчески реагировать на вызовы своего времени, а не пытаться применить в новой ситуации старый набор инструментов (в данном случае подход в стиле 1990-х годов к расширению ЕС и НАТО). Польско-украинский союз вполне может быть самым прямым путем, с помощью которого послевоенная Украина превратится в стабильную, процветающую и сильную страну, которая сможет держать Россию "на коротком поводке", что вполне отвечает интересам Варшавы.
Что касается второго вопроса, то обратите внимание, что Брюссель, Берлин и Париж уже взяли на себя обязательства по расширению ЕС путем предоставления Украине статуса кандидата со всеми вытекающими отсюда последствиями. Открытый политический союз между Польшей и Украиной сделал бы невозможным для блока уклониться от этого обещания, чего от Евросоюза в конечном счете можно ожидать. Препятствование такому союзу, кроме того, означало бы противодействие одному из основных элементов национального самоопределения Украины, которое европейские лидеры неоднократно клялись защищать.
И вот именно здесь в игру вступает лидерство США. Учитывая инвестиции, уже совершенные в некоторые достижения Украины на поле боя, которые намного превышают вклад со стороны Западной Европы, американцы очень заинтересованы в том, чтобы превратить Украину в "историю успеха", особенно когда сам конфликт постепенно уходит с переднего плана. Учитывая хроническую беспомощность "старой Европы", иллюстрируемую злоключениями ЕС на Балканах, будущее Украины слишком важно, чтобы оставлять его в руках Брюсселя, Парижа и Берлина. Если бы Варшава и Киев были бы готовы подняться и решить восточноевропейскую проблему раз и навсегда, администрация США должна была бы заручиться такой поддержкой Польши и Украины.
Комментарии читателей:
HP
У этой идеи есть всего лишь одна "маленькая проблема". А именно: судя по всему, ни одна из потенциальных сторон этого "союза" в нем не заинтересована.
jwprier@yahoo.com
В начале XX века и после Второй мировой войны отношения между поляками и украинцами часто были сугубо враждебными и нередко приводили к межэтническому кровопролитию. После Второй мировой принудительный обмен Сталиным этих двух групп населения между двумя территориями частично разрешил конфликт. Я не уверен, что эту недавнюю трагическую историю в польско-украинских отношениях можно сегодня преодолеть.
Sisyphus
Что-то такого рода заголовки нечасто появляются в СМИ.
jeffreys
Это утопическая идея бывшего министра обороны США и "автора Ирака" Дональда Рамсфельда насчет создания некоей "Новой Европы".
JOSEZ
История стоила Польше трехкратного исчезновения с лица Земли. Когда подобная идея охватила Пилсудского, для начала ему пришлось отказаться от демократии и перейти к диктатуре. Позже он вторгся в Литву. Пойдет ли сейчас на это польский парламент? Внимательно проверьте историю Польши. Как бы она ни называлась, — Речь Посполитая или нет — она всегда являла миру довольно мрачную картину. Возлагать на Польшу право и ответственность указывать Франции и Германии, что делать, — это полный бред. Посмотрите, пожалуйста, что Черчилль сказал о поляках в своей первой книге воспоминаний. (В 1938 году Уинстон Черчилль весьма нелицеприятно высказался о Польше и её политической элите: "Героические черты характера польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность". И далее — "Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных!". До Второй мировой войны за множественные территориальные претензии к соседям Польшу называли "гиеной Европы" — Прим. ИноСМИ).
