Сенсационное заявление Владимира Путина о ядерном сотрудничестве России и Белоруссии многие восприняли как прямое указание разместить российские атомные боеголовки за рубежом. Однако в словах российского лидера есть ряд очень тонких деталей. Некоторые нюансы заставляют предположить, что самый последний шаг на этом пути Россия оставила про запас.
В обычном, казалось бы, интервью программе телеканала "Россия 24" президент России сделал крупные заявления. Важнейшее из них – о строительстве в Белоруссии хранилища для тактического ядерного оружия (ТЯО), включая заряды для оперативно-тактического ракетного комплекса "Искандер-М".
Это можно было бы назвать "совместной ядерной миссией Союзного государства России и Беларуси" (по аналогии с нашим официальным переводом практики NATO Nuclear Sharing). Москва намеренно проводит параллели с практикой НАТО в отношении развертывания на территории ряда "неядерных" членов альянса американского ядерного оружия.
Американские бомбы в Европе
В Североатлантическом альянсе практика NATO Nuclear Sharing зародилась в конце 1950-х – начале 1960-х годов, как реакция на серьезный перевес Вооруженных сил СССР и его союзников по Организации Варшавского договора (ОВД) на Европейском континенте (по крайней мере, так воспринимали обстановку всю холодную войну младшие партнеры США). Тогда для повышения боевых возможностей своих вооруженных сил и как "физическое воплощение" американского ядерного зонтика ряд партнеров США по НАТО получил на своей территории американское тактическое ядерное оружие.
В первую очередь практика касалась авиабомб для истребителей-бомбардировщиков, в меньшей степени боеголовок для оперативно-тактических ракет (например, в вооруженных силах ФРГ были свои Pershing 1a) или зенитно-ракетных комплексов (например, у Греции). Параллельно с этим в Европе размещалось огромное количество уже чисто американского тактического ядерного оружия с куда более широкой номенклатурой (кроме бомб и ракет, еще и мины, артиллерийские снаряды), которое должно было применяться американскими военными непосредственно. Оружие же миссий NATO Nuclear Sharing только формально и в мирное время контролировалось американскими военнослужащими, которые его обслуживали и условно охраняли (в той мере, в которой несколько десятков человек могут охранять складское помещение на военной базе от остальных тысяч военнослужащих на этой базе), а в первую очередь занимались подготовкой местного персонала к применению этих зарядов в военное время.
Подписание США и СССР в 1968 году Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) никак не помешало этой практике. При переговорах эта тема, разумеется, обсуждалась. Москва де-факто согласилась на ее продолжение. Во-первых, потому что целью ДНЯО в глазах ключевых игроков холодной войны было сдерживание расползания ядерного оружия бесконтрольно, "на сторону", а не ограничение их взаимоотношений с младшими партнерами. Во-вторых, потому что сам СССР в рамках ОВД действовал похожим образом, хотя и в куда меньших объемах. К хранению ядерных зарядов и контролю над ними относились у нас куда строже – хотя обучение летных и ракетных частей армий ОВД на применение спецбоеприпасов проводилось.
После окончания холодной войны почти все типы американского ТЯО были сняты с вооружения, а большая часть авиабомб (на вооружении остались только они – семейства B61 и только в военно-воздушных силах) выведена из Европы. Ряд стран были полностью освобождены от американского ТЯО, которое местным населением, особенно со времен антивоенных кампаний 1980-х годов, воспринималось в основном негативно.
СССР, в свою очередь, начал вывод ТЯО из стран разваливающегося на глазах ОВД еще в 1989 году и закончил его к лету 1991 года. По итогам Россия полностью складировала ТЯО на своей территории, в централизованных хранилищах, и в значительной (точно неизвестной) степени сократила. Однако его номенклатура достаточно широка, и можно уверенно сказать, что за прошедшие тридцать лет в России создавались новые системы.
В США все наоборот: примерно половина ТЯО хранится в нескольких крупных хранилищах в США, вторая – оперативно развернута в Европе вместе с носителями (истребителями-бомбардировщиками F-16 и Tornado). Речь идет о развернутой в пяти странах НАТО порядка сотне бомб B61 модификаций B61-3 и B61-4 с мощностью до (регулируемая) 170 и 50 килотонн соответственно.
Однако это единственное ТЯО, оставшееся в американских арсеналах. В отличие от времен холодной войны, военная составляющая его ценности все больше уступает политическим соображениям. До кризиса в отношениях США и России последних лет распространенным мнением было, что остатки своего ядерного оружия в Европе американцы придерживают для "размена" на существенные сокращения российского ТЯО – более многочисленного и эффективного, но "менее агрессивно" развернутого.
В ближайшем будущем военная ценность американского ядерного оружия в Европе может, впрочем, несколько вырасти. С этого года старые бомбы на базах начнет постепенно заменять новая модификация B61-12 – в ней используется наименее мощный заряд от модификации B61-4 (от 0,3 до 50 килотонн), но ее эффективность повышена за счет точности: впервые для ядерных бомб, по крайней мере американских, она управляемая. Опуская бородатые шутки о том, что "любая ядерная бомба всегда попадает точно в эпицентр", точность до метров может быть полезна и термоядерному оружию в таких задачах, как, например, поражение особо укрепленных подземных объектов.
Однако европейские F-16 и Tornado не способны применять B61-12 в управляемом режиме. Для них новая бомба даже менее удобна, чем старые (например, отсутствует парашют – а значит, ее нельзя применять с малых высот).
К сожалению для нас, эта проблема временная – через несколько лет для применения этих бомб будут модернизированы малозаметные истребители пятого поколения F-35, которые вместе с новыми бомбами и станут новым обликом NATO Nuclear Sharing. Эти самолеты в том числе и для этой цели закупают сейчас все страны, где складируются американские бомбы: Бельгия, Германия (приняла решение закупать F-35 последней и исключительно для этого), Италия, Нидерланды и Турция (была участником программы F-35, но потом попала под санкции за покупку С-400).
Перечисляя список стран – участников программы NATO Nuclear Sharing, российский президент, кроме вышеупомянутых, отметил Грецию. Как он правильно отметил, в этой стране ядерных бомб сейчас (с весны 2001 года, если точнее) нет, но сохраняются спецхранилища. Несколько странно, что не упомянута была в этом случае Великобритания. Да, оттуда бомбы также вывели в нулевых, но, как недавно стало известно, хранилища на авиабазе Лейкнхет не только поддерживаются в готовности, но и планируются к модернизации. А ведь там штатно развернуты американские F-15E и F-35.
Белорусский контекст
Обострение международной обстановки в области безопасности обусловило интерес Минска к подобной практике в рамках Союзного государства. Соседство с той же Польшей, закупающей современные вооружения в рекордных объемах, поневоле заставляет задуматься об использовании практик холодной войны для повышения уровня сдерживания.
Одно дело – прописанный доктринально российский ядерный зонтик над Белоруссией, а другое – насколько свободно он будет применяем в локальном конфликте против неядерной страны и при этом члена НАТО. Вполне полезно в такой ситуации заставить оппонента беспокоиться, что белорусские военные, с которыми ему гипотетически придется иметь дело, имеют в своем распоряжении в качестве инструмента самообороны весьма решающий аргумент.
Принципиально здесь именно то, что военные в данном случае будут именно что белорусские, а не российские. Да, фактически это в смысле применения ТЯО почти одно и то же, но формально "ступень лестницы эскалации" тут пониже – а значит, доступнее. А значит – опаснее. А значит – оппонент еще дополнительно десять раз задумается, стоит ли вести себя агрессивно.
При этом Москва изначально относилась к этой идее подчеркнуто сдержанно. Это шло вразрез с декларировавшейся десятилетия позицией, что Россия (в отличие от США) все ТЯО вывела из-за рубежа.
Минску первоначально вместо доработки в качестве носителей недавно поставленных современных истребителей Су-30СМ предложили ограничиться "самолетами советской постройки" (хотя этот вопрос на все сто пока не ясен, судя по всему, речь о штурмовиках Су-25) и говорили только о подготовке личного состава категорически без развертывания бомб. Всегда подчеркивалась инициатива Минска. Тему старались подать максимально мягко как вынужденную, демонстрируя готовность отказаться от нее на каждом этапе.
Однако ситуация в области международной безопасности вынудила Россию перейти на новый, вероятно, предпоследний этап ядерного сотрудничества с Белоруссией. Отвечая на вопрос журналиста, президент Путин сообщил о революционных решениях в этой области:
- десять самолетов ВВС Беларуси уже доработаны для применения ТЯО (их тип снова не назвали), этот процесс, вероятно, будет продолжаться;
- как носитель теперь рассматривается и поставленный белорусской армии оперативно-тактический ракетный комплекс "Искандер-М";
- со следующей недели, с 3 апреля, начинается "обучение экипажей" (вероятно, имеются в виду и расчеты "Искандеров");
- к 1 июля будет закончено строительство хранилища ТЯО на территории Беларуси.
Перед последним шагом
При этом не было непосредственно сказано о решении (и тем более сроках и количестве) заполнения этого хранилища "содержимым". Хотя это кажется самоочевидным, но хранилище ядерного оружия совсем не обязательно его хранит.
И это принципиальный вопрос. Собственно, непосредственное размещение боезарядов на базах хранения и можно будет назвать последним этапом в реализации "совместных ядерных миссий России и Белоруссии". Этот последний шаг оставлен, судя по всему, про запас.
По мнению зарубежных экспертов, долгое время, дабы не создавать политических обострений, не развертывалось ТЯО в модернизированном хранилище в Калининграде.
Также, несмотря на активный мониторинг, с начала подъема этой темы не зафиксировано следов строительства подобного хранилища в Белоруссии, в то время как строительная активность на российских освещается достаточно подробно. Впрочем, речь наверняка не идет о крупном объекте, учитывая ограниченные сроки – да и крупный, скорее всего, и не планируется. Если подчеркивается симметрия с практикой стран НАТО, то там большинство стран хранит, по оценкам, десять или чуть больше бомб (наиболее крупный арсенал складирован в турецком Инджирлике).
Вероятно, если тенденция информационной политики по этой теме продолжится и обстановка будет и далее крайне сложной, то летом или осенью нас ждет заявление о развертывании в Беларуси российского ТЯО – вместе с подчеркиванием, что оно остается под полным контролем российских военных, не передается белорусским. Благо современные кодоблокирующие устройства позволяют гарантировать невозможность его несанкционированного применения.
С другой стороны, если вдруг политическая обстановка будет требовать дополнительной сдержанности, то всегда можно буднично заявить, что хранилище мы подготовили, личный состав обучили, но заряды решили не разворачивать. Благо в военном плане в этом нет особого смысла.
С чисто военной точки зрения передовое хранилище более уязвимо. Белорусские ВВС имеют меньший опыт и максимум могут предложить Су-30СМ, однозначно уступающий как носитель российским Су-34 (а пока и вовсе некие более старые самолеты). Заряды же для "Искандеров" можно перебросить из близлежащих хранилищ на территории России, как будет делаться и для ракетных бригад российской армии.
Есть и политические риски – теперь Польша будет еще более настойчиво требовать развертывания американского ТЯО на своей территории. Ранее такая идея не вызывала особого интереса у Штатов и использовалась больше как мера давления на Германию, которую подобная перспектива крайне беспокоит. Сейчас, хотя для американцев по схожим с вышеперечисленными причинам в этом нет военного смысла, по политическим соображениям ситуация может измениться. С другой стороны, развернутое в кризисный период ТЯО в Белоруссии в дальнейшем превратится в дополнительный актив для торга по тематике – в следующий раз уже не стоит его выводить в одностороннем порядке и первыми, без прямого размена на ценные шаги оппонента.
Отказ от позиции размещения ЯО только на национальной территории (озвученной в том числе буквально на днях в совместном заявлении с китайским лидером), конечно, создает угрозу того, что оппоненты смогут оправдывать свои действия потребностью "отвечать Москве". Однако это зависит от желания и потребностей. Пока Запад заявляет об отсутствии причин для встречных действий. А если те или иные меры были бы Западу сильно нужны, то их предприняли бы (и предпримут) и без поиска оправданий.
Александр Ермаков, научный сотрудник ИМЭМО РАН
