Индия запуталась в клубке противоречий, пишет The Print. Автор статьи пытается разобраться в друзьях и противниках Нью-Дели, а также понять причины несоответствия стратегического курса Нарендры Моди и общественного мнения в стране.
Правительство Моди позволило, даже способствовало формированию западофобского и промосковского общественного мнения, в то время как его стратегический курс прямо противоположен.
Кто Индии союзник и друг, а кто — враг и противник в современном мире?
То, что Китай и Пакистан — противники, это понятно. Но не так просто разобраться, кто ее друзья и союзники. Это словно запутанный клубок, в котором переплетаются друзья противников и противники друзей — где противник может оказаться ближайшим другом друга, который является заклятым врагом союзника и в то же время самым важным союзником врага. Знаю, знаю, звучит сложно. Позвольте мне попробовать его распутать.
Для начала давайте рассмотрим ось Китай-Россия-Америка-Китай-Пакистан. Есть много доказательств того, что Москва не продержится и нескольких недель в противостоянии с Западом (руками Украины) без поддержки со стороны Пекина. Последние данные о торговле, полученные от таможенного управления Китая, показывают, что бизнес между двумя странами процветает в тот год, когда экономика Поднебесной замедлилась, а общий объем торговли снизился.
Значительная часть роста обеспечивается российским экспортом. Существует распространенное мнение — особенно в самодовольной Индии — что именно наши закупки нефти стимулируют экономику России и обеспечивают ее военные нужды. Но вклад Китая в несколько раз больше, и в этом нет ничего удивительного.
Кроме того, в ближайшей перспективе всегда существует возможность поставки, по крайней мере, военных товаров. Таким образом, старейший союзник Индии действительно зависит экономически, политически и, в конечном итоге, в военном отношении только от одной страны — нашего самого грозного давнего противника, чьи 60 тысяч военнослужащих находятся у наших границ в состоянии боевой готовности. Это решает первую часть нашего запутанного уравнения: противник — ближайший друг друга.
Перейдем к следующему примеру. Этот противник (Китай) является лучшим другом злейшего врага (России) страны, которую вы сейчас называете важным стратегическим союзником. Так говорили индийские премьер-министры и американские президенты в совместных заявлениях. Далее, этот же противник является покровителем, другом и хозяином, кредитором первой инстанции и гарантом безопасности вашего самого главного раздражителя — Пакистана.
Пусть это сложно упростить, но мир, в котором мы живем, сложен. Наша военная зависимость от России глубока и, скорее всего, останется таковой еще как минимум пять лет. Никто не сможет в одночасье заменить 95% танков, 70% боевых самолетов, флагманский корабль и большинство летательных средств ВМС.
Как вы думаете, какую позицию будет занимать Москва, если, как любят говорить военные, начнется конфликт на линии фактического контроля? Это будет актом милосердия, если русские хотя бы останутся такими же нейтральными и незаинтересованными, какими они казались в 1962 году. По крайней мере, тогда Советский Союз был гораздо более крупной державой и идеологическим старшим братом Китая. Теперь все в корне изменилось. Россия Путина военного времени — это придворный Китая.
Вот почему было очень интересно наблюдать, как министр иностранных дел России Сергей Лавров на "Раисинском диалоге" в Нью-Дели, поразив зал, заполненный восхищенными политическими экспертами, вдалбливает это индусам. Напоминает цитату Мартина Берни в разговоре с Лорой Берни в фильме "В постели с врагом", которых сыграли Патрик Бергин и Джулия Робертс: "Все что-то забывают. За этим и существует напоминание". У Индии и России, напомнил Лавров своей в основном восторженной аудитории, есть договор, который гласит, что у стран "особое и привилегированное стратегическое партнерство". "С какой еще страной у вас есть такой договор?", — насмехался он над зрителями.
Уверен, что другие умнее, но мне, по крайней мере, пришлось изучить, о каком соглашении он говорил. Скорее всего, речь идет о договоре, который П.В. Нарасимха Рао подписал с Борисом Ельциным в 1993 году в качестве преемника индо-советского Договора о мире, дружбе и сотрудничестве 1971 года.
Поскольку холодная война закончилась, и Советский Союз исчез, Индия почувствовала давление в отношении поддержания особых отношений с государством-правопреемником. Критически важная статья 9 первоначального договора, которая подразумевала взаимные гарантии безопасности, была, очевидно, исключена.
Конечно, никому не хватило наглости напомнить об этом Лаврову на стратегическом собрании в Нью-Дели. Или о многочисленных совместных заявлениях и соглашениях с США — единственной мировой державой, которую Индия за последние 25 лет публично называла важнейшим стратегическим союзником.
Именно в ту же эпоху (1990-е годы) тогдашний предшественник Лаврова Евгений Примаков уговорил Индию принять участие в партнерстве трех стран Россия-Индия-Китай. Это, напомнил нам Лавров, теперь полезный форум, где Индия и Китай могут встречаться для разрешения своих разногласий без колебаний и давления с обоих сторон. Россия выступает в роли честного, пусть и молчаливого, посредника. Это было некоторое напоминание.
Лаврову удалось избежать многих интересных утверждений, некоторые из которых также регулярно звучат в индийских дебатах о стратегии. Например, вопрос о так называемом глобальном Юге. И снова простая проверка фактов внесла бы некоторую ясность. Например, по поводу итогов голосования глобального Юга, о котором в последнее время говорят многие индийские лидеры и комментаторы.
На последнем голосовании в ООН только семь стран выступили против резолюции, требующей от России прекратить боевые действия и покинуть Украину. Несложно догадаться, кто это: Сирия, Беларусь, Никарагуа, Северная Корея, Эритрея и Мали. Седьмой — без сюрпризов — была Россия. Тридцать два человека, включая Индию, воздержались. А 141 проголосовал за резолюцию. И многие из них были представители так называемого глобального Юга.
Что возвращает нас к беспорядочной стратегической вселенной Индии, похожей на клубок ниток: Россия — неотъемлемый друг, зависящий от Китая, и Пакистан — постоянный противник, у которого нет другого источника силы — или денег. И США — важный стратегический союзник.
Отчаяние Пакистана носит иной характер. Арабы Персидского залива относятся к нему настороженно, и он отчужден от Запада, хотя британцы упорно работают за кулисами, чтобы добиться какой-то реабилитации его в Вашингтоне.
Если Пакистан продает Украине критически важные танковые и ракетные боеприпасы, это не зависит от того, нужны ли ему доллары или пшеница по бартеру. Это просьба о прощении США за прошлые преступления.
Именно в этом сложном стратегическом мире живет Индия. За разговорами о глобальном Юге, равноудаленности, стратегической автономии, однако, скрыта деловая часть стратегии, и она дышит полной грудью. Группа НАТО встретилась со своими индийскими коллегами, чтобы изучить возможность расширения сотрудничества в Индо-Тихоокеанском регионе, даже когда на "Большой двадцатке" царила атмосфера противоречий в интересах.
В последнем заявлении стратегического диалога Quad был пункт об Украине, в котором Россию категорически просили (не называя ее) отказаться от агрессии в отношении украинского суверенитета, территориальной целостности и международного порядка, основанного на правилах. В нем также говорилось, что "угроза применения ядерного оружия неприемлема".
Тем временем министр торговли США Джина Раймондо прибыла в Дели, и не только для того, чтобы принять участие в фестивале красок в доме министра обороны Раджнатха Сингха. На повестке дня — партнерство в области полупроводников. Это следует за прогрессом, достигнутым ранее в высокотехнологичных областях во время визита советника по национальной безопасности Аджита Довала в Вашингтон.
Сейчас правительство Моди оказалось в этом глубочайшем противоречии, которое оно само же и создало. Оно позволило, даже поощряло формирование западофобского и пророссийского общественного мнения, несмотря на то, что его стратегический курс прямо противоположен.
Это не характерно для Моди, который обычно верит, что его политика должна совпадать с общественным мнением. В какой-то момент вскоре может потребоваться корректировка курса в сторону одного или другого. На мой взгляд, более вероятна корректировка общественного мнения. Текущие противоречия создают неустойчивость.
