Дипломат Новотный: США бросят Украину на произвол судьбы, и ей придет конец
США переключают свое внимание на Китай, а интерес к Европе теряют, заявил в интервью Rádio Universum бывший дипломат Яромир Новотный. Они бросят Украину на произвол судьбы, а ЕС без американской помощи ее не потянет. И тогда Киеву придет конец.
Мартина Коцианова
"Запад очень хочет поражения России и выдает желаемое за действительное", — так в предыдущей части интервью бывший дипломат Яромир Новотный охарактеризовал заявления некоторых западных политиков и экспертов, которые неустанно с прошлой весны объявляют, что Россия просчиталась, что она не может затягивать вооруженный конфликт, и что Украина вот-вот победит. Но наш собеседник отмечает, что Россия образовала непобедимый тандем с Китаем. По его словам, Украина не интересует Пекин, но он видит, что за этим вооруженным конфликтом стоит стратегия США по ликвидации конкурентоспособности Европы. Если же Европа обеднеет, Китай утратит важный рынок для сбыта своих товаров. Правда, с такой перспективы поведение некоторых европейских политиков выглядит еще менее доступным для понимания. Яромир Новотны добавляет: "Но мы здесь, на востоке, в посткоммунистических странах, за исключением Венгрии, мы сошли с ума. Мы просто хотим быть больше американцами, чем сами американцы".
Rádio universum: Как в целом изменилась ситуация с безопасностью в Европе с начала вооруженного конфликта на Украине?
Яромир Новотны: В Европе начался конфликт. Раньше он шел в бывшей Югославии, а потом в Косово, но это были мелкие стычки. Теперь же развернулся огромный конфликт, а кроме того, в нем участвует ядерная держава, обладающая чувством собственного достоинства. Украинцы, по-видимому, пребывают в состоянии националистической горячки, или даже не знаю, как это назвать… Правда, они не спешат возвращаться домой из Германии или из нашей страны. Так что не знаю. Россия планомерно разрушает украинскую инфраструктуру. Она не разрушает инфраструктуру там, где заняла территории. Уничтожается та инфраструктура, без которой Украина не может выживать, независимо. Сейчас незанятая часть Украины полностью зависит от Западной Европы и США.
— Как вы думаете, все кончится разделом Украины?
— У меня перед глазами стоит карта, которую в письме в 2008 году отправил зампред Государственной думы Владимир Жириновский в парламент Польши, Румынии, Венгрии. В письме речь шла о том, как разделить Украину.
— Очень странно, что ни одна из стран не объявила об этом.
— Об этом писали в наших газетах.
— Да, в наших. Но я имела в виду государства, которых это коснулось.
— Думаю, всем это понравилось.
— Я не утверждаю, что намекала на это, но просто странно, что ни одна из затронутых стран не передала эту информацию СМИ.
— И не отвергла.
— Да. Скажите, а что там было? Мы об этом не говорили.
— Там говорилось, что запад Украины перейдет Польше. Венгрии предлагалась Подкарпатская Русь, а Румынии Жириновский предложил Буковину. Остальное бы взяли русские, то есть побережье Черного моря и Донбасс, а Украина осталась бы маленьким внутриконтинентальным государством со столицей в Киеве. Вот что отображала та карта. Официально.
— Вы начали говорить об этой карте, когда я спросила вас, не считаете ли вы, что этот конфликт может закончиться разделом Украины. Так это ваш ответ?
— Это мой ответ.
— Только что мы беседовали о ситуации с безопасностью в Европе. Мы оценивали изменения в области безопасности и равновесия в мире. Мы наблюдаем, как рождается новая архитектура безопасности в мире?
— Мы наблюдаем, как мир делится на новые блоки. И это мы еще не говорили о Турции. Но сейчас Турция получила удар в виде землетрясения, так что посмотрим, как она поведет себя, поскольку, как я думаю, ей придется немного отступить от своих целей.
— Вы сказали о "возникновении новых блоков". Подошло ли время для некого нового договора об обеспечении безопасности в Европе?
— Вы имеете в виду новый Хельсинский договор?
— А какие договоры сейчас могли бы, а может, должны бы появиться?
— Сейчас придется выждать до конца вооруженного конфликта. Россия уже тем, что напала на Украину, спровоцировала Швецию и Финляндию на вступление в Североатлантический альянс. Но путь им преградила Турция. Я не знаю, продолжит ли она гнуть свою линию теперь, после землетрясения, потому что оно нанесло ей сильнейший экономический удар. Однако уже то, что Швеция и Финляндия попросились в НАТО, ситуацию с безопасностью в Европе меняет, поскольку Россия получит еще полторы тысячи километров границы с Североатлантическим альянсом. А НАТО получает территории, которые придется защищать. Вопрос в том, способен ли Североатлантический альянс защищать их одновременно.
— Как думаете, нужен ли сейчас какой-нибудь новый Рейкьявик? Понадобится ли снова признавать билатеральным договором двухполярное разделение мира между США и Россией? Или, по-вашему, мы уже далеко зашли …
— Пока еще рано об этом говорить.
— То есть вы считаете, что подтверждаются слова начальства Джеймса Бонда, которое в одной серии заявило: "Прекрасная холодная война. Все было так понятно". А теперь такой сумбур.
— В холодной войне были правила, а теперь их нет.
— Кроме того, еще есть страны БРИКС.
— И в БРИКС стремится Иран.
— Что еще, как вы предполагаете, нам предстоит увидеть? Каковы ваши прогнозы? Мрачные или оптимистичные?
— Мы увидим формирование новых военно-политических и военно-экономических блоков. Вспомните, уже образовался блок из Австралии, Новой Зеландии, Великобритании, США, который назвали AUKUS. Тем временем Индия не ленилась и создала блок вместе с Японией и США. Остается еще, чтобы в один из блоков включилась Южная Корея. Но AUKUS по сути все же англосаксонский блок, куда, пожалуй, никого другого не пустят. Но Южная Корея может примкнуть к Индии, а точнее к ее блоку вместе с Японией.
— По-вашему, чем дольше продолжается вооруженный конфликт на Украине, тем больше державы Запада, в том числе США, будут от него дистанцироваться? Они потеряют к нему интерес? Неужели однажды получится так, что мы сами будем разбираться с той кашей, которая заварилась у нас в Европе?
— Интересно, что США переключают свое внимание на Китай, а интерес к Европе теряют. Таким образом, Украину бросят на произвол судьбы, потому что европейские государства без американской помощи Украину не потянут. А если американцы сосредоточатся на Китае, то, возможно, Украине придет конец.
— Если вооруженный конфликт на Украине не закончится в скором времени, как вы думаете, нас это затронет? Я имею в виду мобилизацию, наших солдат и прочее.
— С мобилизацией, на мой взгляд, у нас все плохо, потому что никто из молодых мужчин не в состоянии взять в руки оружие, поскольку обязательную службу по призыву упразднили, и они просто не умеют обращаться с оружием. У нас 30 тысяч солдат на контракте, и на этом все, а еще есть пять — шесть тысяч в запасе. Остальные просто не знают, как обращаться с оружием, и не понимают, что такое уважение к кому-то, чему-то, что такое приказ и так далее. Так что они просто послужили бы пушечным мясом.
— Вы не боитесь этого? Вы не боитесь, что мы в этом конфликте можем сыграть роль этого самого пресловутого пушечного мяса?
— Я не такой пессимист. Думаю, что все ограничится Украиной.
— Но бывший командующий американскими сухопутными силами в Европе Бен Ходжес считает, что Украина доведет свое наступление до конца и даже выйдет в Крым. А нынешний глава Объединенного комитета начальников штабов США Марк Милли настроен более скептически и, по его словам, следовало бы начать переговоры о перемирии или мире, поскольку, по его мнению, украинской армии будет намного труднее отвоевать территории, занятые Россией, чем это было, скажем, в сентябре.
— Пока украинская армия отступает, а не отвоевывает. Посмотрите, что творится в Молдавии. В Приднестровье стоят российские войска, и некоторые стратеги утверждают, что из Приднестровья Россия может напасть на Одессу. Это был бы шаг к карте Жириновского. Если из Приднестровья Россия пойдет на Одессу, то получится карта Жириновского.
— Что, как вы считаете, нам сейчас следует делать?
— Кстати, в Приднестровье самые большие запасы боеприпасов.
— Так что же делать? Как нам следует поступать? Что делать миру и конкретно нам?
— Миру стоит поумерить воинственную истерию и фантазии на тему того, как легко и просто можно победить Россию. Надо забыть об этом и посмотреть правде в глаза.
— Какую роль в эскалации этого конфликта, в разжигании ненависти сыграли СМИ?
— Ужасную. СМИ просто необъективны. Они стоят на стороне Украины вопреки всему, хотя есть масса вещей, которые можно было бы оспорить. Вспомните, как кто-то у нас осмелился написать, что на Украине работают коррупционные схемы при поставках продовольствия украинской армии. Тут же объявили это дезинформацией и чуть ли не дело уголовное завели. А через 14 дней заместителя министра обороны посадили за то, что он закупал для украинской армии яйца и другие продукты по стоимости, завышенной в десять раз, и наживался на этом.
— Почему же мы не признаем это, списав, например, на человеческий фактор, ведь бороться с этим всегда нелегко?
— В наших газетах об этом уже написали. Но до скандала все это считалось фейком и дезинформацией.
— Как в этой связи вы оцениваете попытки нашего правительства заставить молчать всех, кто не поддерживает государственную доктрину?
— На мой взгляд, мы возвращаемся во времена, пожалуй, еще до нормализации — прямиком в 50-е годы.
— Объясните, почему вы так считаете?
— Мы жили слишком хорошо. 30 лет все было в порядке. Люди, которые сейчас стоят у власти, уже не помнят, какими были 50-е, как проходила нормализация, и они уверовали, что всесильны. Раз у них все посты в государстве, Сенат, парламент, правительство и президентское кресло, то они якобы нам покажут, где раки зимуют.
— Обратимся к истории и вспомним, как, например, американские СМИ освещали войну во Вьетнаме, и насколько разочарованы этим были американские политики. Их возмущала антивоенная волна… Вспомните, как Маргарет Тэтчер расстраивало, что некоторые британские СМИ отказывались распространять правительственную информацию и по-своему освещали события на Фолклендах. Некоторые британские СМИ тогда намеренно не использовали в повествовании слова "мы и они", а писали только "британцы" и "аргентинцы", потому что хотели сохранить свою независимость и сдержанность, настаивая на том, что, несмотря на давление Маргарет Тэтчер, они будут беспристрастно освещать события. Скажите, когда все это закончилось? Когда случилось так, что столько СМИ согласились разом распространять правительственную информацию, а порой просто неприкрытую пропаганду и рьяно нападать на каждого, кто хочет просто передавать информацию в духе "случилось то-то и там-то"?
— Так случилось в момент, когда правящая верхушка заняла все ключевые посты в государстве.
— Будьте, пожалуйста, конкретнее.
— Правительственная коалиция, которую я с некоторым преувеличением назвал бы Национальным фронтом, как при коммунизме, заняла все посты. Их человек является председателем правительства. Свои люди сидят в Сенате, парламенте и Конституционном суде. Во что превратился председатель Конституционного суда, просто невероятно. Из независимого судьи, каким ему следует быть, он стал политиком, который откровенно вмешивается в политику и отстаивает новый закон о выборах, который, собственно, и позволил им одержать эту победу. В общем, у правящего класса сложилось впечатление, что они неприкасаемы, всесильны и всего могут добиться силой. Вот, например, решение о том, что пенсионерам больше не будут индексировать пенсии в соответствии с законом, где прописано повышение на 1700 крон. Они же теперь придумали, что индексация составит 700 крон. Перед выборами они обещали многое, от чего теперь отказываются. А поскольку на протяжении полутора лет никаких выборов не планируется, мы, мол, будем править, а после нас хоть потоп. Они небывалым образом увеличивают государственный долг. Просто им кажется, что они неприкасаемые, потому что у них везде большинство.
— Да, правительство, так скажем, действительно создает атмосферу в обществе. Тем не менее скажите, как вы объясняете, что людей, которые выступают за мир, дипломатию, договор, клеймят дезинформаторами, "отмороженными", "этими русскими" и так далее. Что произошло?
— 50-е годы?
— Но все это уже подхватили обыватели. Мы не можем все сваливать на правительство, СМИ и так далее. Точно так же считают многие матери семейств, матери детей и даже молодые парни призывного возраста и так далее. Они говорят: "Нет, никакого мира. Россия должна проиграть".
— Наше образование ухудшается, и люди забывают, что такое мыслить независимо, иметь собственное мнение. Они как стадо. Они просто идут за лидером, думая: "Раз он это говорит, значит, это правда, и я тоже буду так говорить".
— Допускаете ли вы, что для кого-то сейчас попытки добиться мира и договора равносильны тому, чтобы уступить злу? Капитуляции? Это очень частый аргумент.
— Никогда не бывает только святых и дьяволов. Люди должны размышлять и рассматривать позицию обеих сторон. А сейчас СМИ сделали так, что большая часть общества приняла их версию как правду, как слово Божье, и все повторяют одно и то же. А в воздухе витает посыл: "Если ты скажешь что-то другое, мы тебя уволим и вообще перекроем пути к работе". 50- годы. Сколько было резолюций на казнь Милады Гораковой, и при этом никто даже толком не знал суть ее дела? Тем не менее резолюций было множество, и миллионы людей отправили резолюцию в пользу ее казни. Боюсь, что сегодня атмосфера очень приближена к той. Только скажешь, что Россия что-то делает правильно, и ты уже русский шпион или агент. Тут просто нет размышления, логического размышления без эмоций и прочего. У нас не прибегают к фактам, не дают им оценку.
— Мы сегодня в общих чертах несколько раз говорили об этом, но давайте в конце подытожим. Как сейчас, по-вашему, следовало бы поступать Чешской Республике? Учитывая ее размеры, численность населения, положение в Европе.
— Мы должны осознать наш вес в международной политике и экономике и вести себя соответствующим образом.
— Это как?
— Необходимо отстаивать национальные интересы, а не заискивать перед кем-то, предлагая себя в качестве пушечного мяса и принося себя в жертву. Не надо бороться за то, что не соответствует нашим интересам. Главным для нас, как и для любой страны, должны быть национальные интересы, а политики должны представлять их. Не в наших национальных интересах выкрикивать какие-то лозунги или идти со знаменем на фронт, чтобы там умереть. Конфликт на Украине — это русско-украинский спор, в котором русские защищают русское меньшинство, а украинцы защищаются или сводят исторические счеты с Россией или с русскими. Там пышным цветом расцвел национализм, и в каждом крупном городе теперь есть улица имени Бандеры или Шухевича, а они — военные преступники. В каждом мало-мальски крупном украинском городе есть площадь, улица или памятник Шухевичу или Бандере. Это кое о чем говорит.
— Как вы думаете, на фоне того, куда мы сейчас зашли, и того, как мы ведем себя вот уже несколько месяцев, остается ли у нас еще шанс осознать, куда нашей стране двигаться дальше?
— Этот вооруженный конфликт чем-нибудь да кончится, но решать это будут другие, не мы. В итоге может оказаться, что мы не будем участвовать в восстановлении Украины, потому что там будут работать крупные западные фирмы и все. А нам остается роль субподрядчиков. Мы как государство вообще выполняем роль субподрядчиков, а не тех, кто что-то решает. В экономическом плане мы по сути федеральная земля Германии, и собственной экономической политики у нас нет.
Если китайцы решат отказаться от закупок каких-нибудь немецких товаров за то, что, например, представители немецкой фирмы нелестно отозвались о Китае, то наши субподрядчики положат зубы на полку и просто исчезнут. Так случилось в Литве. Литва гавкала на Китай, но там были немецкие компании, которые работали с литовскими субподрядчиками. Теперь немцев там уже нет, поскольку китайский рынок для них закрылся. Мы должны понимать свою реальную силу и вес, а он невелик. Мы обладали бóльшим весом, когда были Чехословакией, то есть вместе со Словакией, но после разделения мы потеряли часть веса и значимости.
— Это так, но обратного пути нет. Есть ли у нас тем не менее шансы? Есть ли у нас шанс сохранить в Европе определенную автономию? Есть ли шанс удержать наплаву экономику? Или мы обречены на то, о чем вы говорили, то есть на глубокий кризис?
— Боюсь, что мы обречены на глубокий кризис, поскольку у нас нет никаких средств влияния на происходящее. Единственное, что пока еще у нас есть, это способность вырабатывать с избытком электроэнергию благодаря атомным электростанциям. Но мы экспортируем ее по смешным ценам, а обратно закупаем втридорога на бирже. Разве это рачительный подход? Даже ребенок в третьем классе понимает, что это убыточный бизнес. У нас самое дорогое электричество в Европе, а его производство обходится нам дешевле всех в Европе.
— Последний вопрос. Как вы думаете, мы делаем что-то правильно?
— Не знаю. С моей точки зрения, у нас самое плохое правительство с 1989 года.
— Да что вы…
— Меня теперь, наверное, проклянут.
— Я надеялась, что под конец мы скажете что-то хорошее, но насильно принуждать к этому я вас не буду.
— К сожалению, хорошего я не вижу. Наверное, я слишком пессимистичен.
— Спасибо за оценку текущей обстановки в Европе и мире.
