То, что 25 лет назад совершили наши конструкторы и ученые, имеет непреходящее значение
Огромная ракета «Энергия» (стартовая масса 2325 тонн, высота с 20-этажный дом), неоспоримое свидетельство блестящего успеха наших конструкторов и ученых, стартовала в космос четверть века назад — 15 мая 1987-го. Способная выводить на околоземную орбиту 105 тонн полезного груза, опередившая время на десятилетия, «Энергия» стала знаковым событием, открыла новые горизонты в освоении ближнего и дальнего космоса. О создании секретного «изделия 11К25», как именовалась ракета в 1970-е, мы беседуем с Борисом Владимировичем Бальмонтом, одним из организаторов отечественной космической промышленности, Героем Социалистического Труда, лауреатом Государственной премии.
Занимая пост первого заместителя министра общего машиностроения (так называлось ракетное ведомство), он был участником реализации беспрецедентной программы «Энергия — Буран», самого масштабного проекта в нашей космонавтике. В июле 1976-го был назначен председателем Межведомственного координационного совета по созданию МКС «Энергия — Буран».
— История разработки сверхтяжелой ракеты, предшествовавшие этому события, — говорит Борис Владимирович, — по драматизму и накалу тянут на фантастический триллер.
Нельзя не согласиться с Бальмонтом. После того как Советский Союз запустил первый спутник и отправил в космос Юрия Гагарина, США не могли смириться с ролью отставших. 25 мая 1961 года президент Кеннеди объявил Америке и всему миру об амбициозном проекте: «Нация примет на себя обязательства по достижению великой цели — высадки человека на Луну и безопасного возвращения его на Землю еще в этом десятилетии». Американцы выиграли лунную гонку. За четыре года они создали мощные двигатели для ракет серии «Сатурн» и в 1965-м начали их серийное производство. «Сатурн-5» мог выводить на низкую околоземную орбиту полезный груз массой 140 тонн. У нас же ракета «Протон» поднимала только 20 тонн, «Союз» — 7 тонн.
Как поссорились Сергей Павлович с Валентином Петровичем
Почему мы, занимая лидирующее положение в мировой космонавтике, не сумели создать такие или даже более мощные, чем у американцев, двигатели?
— Во-первых, сыграла роль финансовая мощь США, — говорит Борис Бальмонт. — На программу «Аполлон» было израсходовано 25 млрд долларов (более 150 млрд долларов в ценах 2011 года). Возможности СССР были скромнее. Но это не единственный фактор. Серьезно осложнили ситуацию разногласия между двумя главными конструкторами — Сергеем Павловичем Королевым и Валентином Петровичем Глушко — по ракетному топливу. Два выдающихся конструктора поссорились, разошлись:
Мой собеседник не вдается в подробности, но известно: даже после смерти Королева Глушко не забывал об их непримиримой вражде. Из-за чего она возникла? Это принципиальный момент. Американцы использовали на первой ступени «Сатурна» кислородно-керосиновые двигатели. А на второй и третьей ступенях компонентами ракетного топлива были жидкий кислород и жидкий водород. Именно из-за водорода и возник спор. Схему с использованием водорода предлагал Королев. Но Глушко, который был главным по двигателям, бескомпромиссно настаивал на использовании чрезвычайно ядовитого топлива (азотный тетроксид и несимметричный диметилгидразин). Может быть, из-за того, что он делал такие двигатели для военных, имел мощную экспериментальную базу и знал, как быстро выйти на нужные параметры. А по водородной тематике не было на его заводе ни новых технологий, ни инфраструктуры, а рисковать не хотелось...
Однако Королев стоял на своем. Он был твердо убежден: космонавты и чрезвычайно опасное для человека топливо несовместимы, даже если вероятность соприкосновения членов экипажа с парами гептила ничтожно мала. Сергей Павлович решил обойтись без Глушко и договорился о поставках кислородно-керосиновых (не водородных!) двигателей с авиа-конструктором Николаем Дмитриевичем Кузнецовым. Из-за дурацкой ссоры Глушко с Королевым страна потеряла непростительно много времени и, возможно, упустила последний шанс в лунной гонке.
В начале 1960-х в СССР было принято решение о создании новой ракеты Н-1. Увы, двигатели Кузнецова были не такими мощными, как у американцев на «Сатурне». По-этому на ракете Н-1, которую позже хотели использовать для запуска наших космонавтов на Луну, установили 42 (!) двигателя (на «Сатурне-5» их было 11). При этом Н-1 должна была выводить лишь 80–90 тонн. Но и этого не удалось достичь.
Обеспечить синхронную работу 42 двигателей оказалось очень сложно. Оппоненты не без ехидства говорили: «Это не ракета, а новогодняя елка с игрушками». Глушко называл Н-1 «складом двигателей». В ходе испытаний было произведено четыре запуска Н-1, и все неудачные. Аварии преследовали конструкторов. У американцев двигатели были многоразовыми. После двукратных или трехкратных огневых испытаний их ставили на ракету, и они не подводили. У нас же таким образом проверяли только образцы, а те изделия, которые уходили на ракету, «прожигу» не подвергались.
Кроме того, в СССР не было стенда для полномасштабных огневых испытаний каждой ракетной ступени Н-1 в сборе. Такой стенд нужно было строить на Байконуре, где изготавливалась и собиралась ракета. Она была такой большой, что никаким транспортом доставить ее с любого ракетного завода было невозможно. Сооружение стенда, а по сути — еще одного старта, требовало огромных денег и времени. Королева это не устраивало, он считал, что можно испытывать каждый элемент в отдельности на стендах под Загорском. Это была серьезная ошибка Сергея Павловича. На что прямо указывал заместитель Королева и его близкий друг Леонид Воскресенский, талантливый испытатель, конструктор, человек необычайной интуиции. Он, не убедив Королева и не желая быть виновником будущих аварий, ушел из КБ. Сильно переживал, умер в 52 года. Последующие события подтвердили, что Воскресенский был абсолютно прав...
Шаттлы напугали Брежнева
После высадки американцев на Луну все работы по Н-1 академиком Глушко были прекращены. Позже решением ЦК КПСС и Совета министров были списаны потраченные на создание Н-1 деньги в сумме 6 млрд рублей в ценах 70-х годов (по тогдашнему официальному курсу — более 10 млрд долларов).
Хотя многие конструкторы считали, что «довести» ракету можно. Были даже предложения после доводки Н-1 создать на Луне обитаемую базу и таким образом обогнать американцев. Но Глушко не разрешил испытательные запуски даже готовых ракет Н-1. Он решил, не теряя времени, приступить к со-зданию совсем иной сверхтяжелой мощной ракеты, которая позволила бы решать новые масштабные задачи.
Как раз в это время руководство страны поставило перед учеными и конструкторами вопрос: как мы ответим на программу «Спейс шаттл»?
— В конце 1968-го и в 1969-м в США началось обсуждение возможности создания многоразовых космических систем, — вспоминает Борис Бальмонт. — А уже летом 1974-го приступили к изготовлению первых двух многоразовых кораблей. Поначалу у наших ученых, государственных деятелей не было горячего желания ввязываться в новую гонку с Соединенными Штатами. Тем более что расчеты показывали: одноразовые ракеты экономически намного выгоднее многоразовых систем. Однако все изменилось после того, как в Институте прикладной математики молодые ребята произвели расчеты, которые показали: шаттл сможет, пролетая над восточным полушарием, сделать маневр на 2000 км в сторону от баллистической орбиты. В результате такого рывка на север американский корабль окажется над Москвой. Возможные последствия рисовались, естественно, в черных красках: атомная бомбардировка столицы, уничтожение города, Кремля...
Дрогнул даже Мстислав Всеволодович Келдыш, президент Академии наук и директор Института прикладной математики, человек трезвого ума. Он сообщил о расчетах Устинову. Доложили Брежневу, направили секретную записку в Политбюро. Брежнев был очень встревожен. В итоге решили создать свою многоразовую систему, чтобы противостоять шаттлам. 17 февраля 1976 года вышло совершенно секретное, «особой важности» постановление ЦК КПСС и Совета министров № 132–51 о разработке многоразовой космической системы «Энергия — Буран».
— Борис Владимирович, а лично вы какой придерживались позиции в то время?
— На стадии обсуждения не только я, но и ряд конструкторов, директора институтов высказывали серьезные сомнения в таком проекте. То, что нужен мощный носитель, возражений не вызывало. Но вот относительно необходимости создания многоразового корабля «Буран» единодушия не было. Высказывались опасения, что дорогостоящая программа финансово обескровит и отрасль, и страну. И резоны здесь были. Позже мы узнали: один полет шаттла обходится в 500–600 млн долларов. А запуск ракеты «Союз» с пилотируемым кораблем стоил 50–60 млн долларов — в 10 раз дешевле! В целом на создание системы «Энергия — Буран», как сообщалось в прессе, страна израсходовала 14 млрд рублей (более 20 млрд долларов). Напомню: через три года после первого и последнего полета «Бурана» в космос Советский Союз, оказавшийся в глубоком экономическом и политическом кризисе, развалился. Не знаю, насколько повлияла на распад страны космическая гонка. Но в любом случае аргументы сомневающихся услышаны не были. И когда постановление приняли, колоссальная машина пришла в движение, все взялись за решение сложнейших задач.
— Сколько было задействовано предприятий, конструкторских бюро?
— Сотни заводов, КБ, НИИ, а всего свыше 1200 организаций. Объем работ был колоссальный. Мы учли все ошибки, допущенные при создании ракеты Н-1, и не повторили их. На Байконуре был построен впечатляющий огромный стенд-старт, где проходили испытания новой ракеты. Все это окупилось сторицей: сверхтяжелая новейшая ракета полетела с первого раза. Кстати, именно с этого испытательного стенда и была запущена первая «Энергия» 15 мая 1987 года.
Далее. Для «Энергии» разработали мощные двигатели. Их на ракете было немного. Первая ступень — всего четыре кислородно-керосиновых ракетных блока РД-170 (в каждом по четыре камеры). Эти четыре блока располагаются вокруг второй ступени. Она находится в центре. На ней четыре однокамерных жидкостных ракетных двигателя, работающих на кислороде (минус 186 градусов Цельсия) и водороде (минус 255 градусов). Да, именно на водороде, мы взяли этот рубеж. Великолепные водородные двигатели созданы в Воронежском КБ под руководством Александра Конопатова.
Так выглядит ракета — всего две ступени. Замечу, что двигатели РД-170 сегодня используются на первой ступени ракет «Зенит». Нельзя не сказать еще об одном важном моменте. Двигатели «Энергии» являются многоразовыми (чего не было на Н-1). Иными словами, их вначале подвергают огневым испытаниям, тщательно проверяют и лишь после этого ставят на ракету.
— При создании «Энергии» удалось избежать серьезных аварий?
— Очень серьезных не было, но на испытательных стендах ЧП случались. Для того и проводятся такие проверки. Двигатели взрывались, однажды был даже разрушен стенд. Но в итоге получили очень надежные ракетные «моторы».
— Израсходовав 20 млрд долларов на создание ракеты «Энергия» и многоразового корабля «Буран», наша страна после двух успешных запусков «закрыла тему», как бы отказалась от использования перспективных разработок. Разве это нормально?
— То, что сделали наши конструкторы и ученые по программе «Энергия — Буран», имеет непреходящее значение. Независимо от того, есть задачи для многоразового «Бурана» или нет, этот корабль является выдающимся научно-техническим достижением. 15 ноября 1988 года он совершил в беспилотном, автоматическом режиме полет в космосе вокруг земного шара и затем мягко приземлился на аэродроме Байконура. Это не имеет прецедента в мировой космонавтике. Сегодня для «Бурана» нет работы, но многие перспективные разработки пригодятся в будущем.
«Энергию» списали рано
— А вот ракету «Энергия», по моему мнению, отправили на пенсию рановато. Такой мощный носитель был бы полезен и сегодня, и тем более завтра. Я говорил об этом в конце 80-х и начале 90-х, когда решалась судьба «Энергии». Помню, в Германию, где я работал советником-посланником по экономическим вопросам, приезжали генеральный конструктор НПО «Энергия» Юрий Семенов, его заместитель Валерий Рюмин, главный конструктор ракеты Борис Губанов. Мы тогда пытались найти зарубежные компании, которые вместе с нашими специалистами взялись бы за эксплуатацию сверхтяжелого носителя, предлагая на мировом рынке запусков различные услуги. «Энергия» могла бы выводить сразу три 18-тонных спутника связи, которые, заняв на космических орбитах три разные точки, заменили бы менее эффективные аппараты. Можно было бы также выводить модули для будущих внеземных заводов. Я уж не говорю об отправке автоматических станций к Луне, Марсу или другим планетам. Но найти заинтересованные фирмы тогда не удалось. Думаю, что сегодня ситуация была бы иной.
«Энергия» принципиально отличается от системы «Спейс шаттл». У нас все двигатели установлены на ракете, она может самостоятельно, без многоразового корабля, поднимать полезный груз. У американцев один из двигателей расположен на корабле.
И еще один важный момент. Вместо четырех боковых блоков первой ступени можно установить восемь. Эта модификация называется «Вулкан». Такая ракета способна вывести на низкую орбиту до 200 тонн. Это существенно больше, чем у американского «Сатурна-5».
— Можно ли возобновить изготовление ракет «Энергия»?
— Документация цела и часть специалистов еще работает. Главное — оборудование. Мы покупали в свое время во Франции станки для прецизионной и сверхточной обработки металлических деталей. Они и сегодня вроде бы стоят на самарском заводе. Словом, если поставить такую задачу, решить ее можно лет за 5–6. Встает, правда, вопрос, как доставлять блоки на Байконур. Непростое дело. Нужно будет либо арендовать у украинцев «Мрию», либо создавать свой самолет такого типа. Но это решаемые вопросы.
Я не сомневаюсь: ракета «Энергия» обязательно будет летать!
Мнение
Владимир Ходаков, лауреат Государственной премии, академик Российской академии космонавтики имени Циолковского. Участвовал в подготовке постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР по комплексу «Энергия — Буран»:
— Специалисты из многих отраслей подготовили в свое время около 600 предложений по использованию в хозяйственном комплексе новых технологий и других научно-технических достижений. Мы могли бы получать немалый экономический эффект. Но работы по «Энергии — Бурану» свернули и обо всем, похоже, забыли. Вот сегодня много говорят о создании космического заслона против астероидной опасности, о полетах автоматических станций в дальний космос. Здесь без тяжелого носителя типа «Энергии» не обойтись. С помощью «Энергии» мы могли бы, например, доставить на Луну модули для строительства там обитаемой базы. А в ближнем космосе — собирать на орбите внеземные электростанции. Тяжелый носитель способствовал бы решению многих задач, намеченных в Стратегии развития отечественной космонавтики. Возобновление производства испытанных, проверенных мощных ракет стало бы одним из локомотивов развития промышленности, всей экономики. Наша страна снова подтвердила бы мировое лидерство в космонавтике.
Виталий Головачев
