Marianne: ЕС все чаще путают с "западным лагерем" под опекой США
Единое мирное пространство, социал-демократия, защита языков – такой представлялась Европа в конце 90-х годов, когда распался СССР. Но сегодня победу одержала другая реальность, пишет Marianne. Не последнюю роль в этом сыграла Америка. Читайте эссе о том, кто же похитил Европу.
Как долгие месяцы российско-украинского конфликта и вызванного им подчинения НАТО изменили Европу? Наш обозреватель Бенуа Дютертр смотрит на Европейский Союз глазами прагматика и фаталиста.
...Снег падает на мою деревню, расположенную где-то посреди гор в сердце Европы. Колокольня старой церкви возвышается здесь рядом с военным мемориалом, и, созерцая этот пропитанный историей пейзаж, я поднимаю тост в память о покойном Европейском Союзе. О его смерти нам было сообщено в январе в очень странной форме: мы узнали о ней, когда смотрели в эфире подписание совместной декларации о сотрудничестве между НАТО и ЕС. Зал был как будто освещен восторженными улыбками Урсулы фон дер Ляйен, Шарля Мишеля и Йенса Столтенберга. Это соглашение, по сути, является кульминацией нарратива, которым нас кормили в течение нескольких месяцев. Вот он: российско-украинский конфликт якобы способствовал продвижению европейского строительства; он, мол, сблизил страны-члены в общих целях, сделав безальтернативным создание пресловутой "европейской обороны". И, естественно, оборона эта теперь будет только в рамках НАТО.
Большой скачок вперед, не так ли? Но вас не настораживает тот факт, что Европейский Союз путают отныне с "западным лагерем" под опекой США? Что этот проект представляет собой абсолютное отрицание той Европы, в которую я верил в молодости? Давайте вспомним, каков был этот покойный проект, который государственные власти, левые и правые, расхваливали как очень необычный: ведь он должен был сплотить без насилия очень разные нации.
Считалось, что Европа станет независимым политическим образованием и будет вести диалог как с Востоком, так и с Западом, добиваясь того, чтобы с ее особым мнением считались в содружестве наций. Ширак и Шрёдер в последний раз хоть в чем-то заартачились против США в 2003 году, отказавшись идти в Ирак. Но уже тогда новые члены ЕС были настроены против них.
Когда-то Европа должна была стать процветающей социал-демократией с передовой моделью устройства общества. Ожидалось, что Европе будет присуще культурное и языковое многообразие, как это показали Франция, Германия, Италия и страны Бенилюкс, умножая общие проекты и языковые обмены, но сохраняя национальные языки внутри своих границ. (Напомню, что при этом отводилось особое место для использования французского языка внутри европейского Общего рынка.) Ожидалось, что Франция сохранит в этой Европе свой сильный голос как один из основателей Евросоюза, к тому же приверженный своей национальной голлистской концепции "Европы наций". По крайней мере, я сохранял наивную веру во все эти планы. И, казалось, для веры были все основания: с нами соглашалась Германия. Мы не заметили, что Германия уже тогда вела очень опасную двойную игру. Приветливая с французским соседом на словах, она сильно изменилась. На самом деле она она менялась постоянно с тех пор, как перешла под американскую опеку с 1945 года.
Во всяком случае, теперь мне ясно: в течение последних 30 лет мой европейский идеал постоянно отвергали. От него медленно, но верно отказывались. Этому отказу на самом деле служили многочисленные и поспешные расширения блока НАТО и самого ЕС после распада СССР. Ведь эти расширения продвигали "суператлантисты", которые еще раньше установили своё влияние в Польше и странах Прибалтики. (Недаром Дональд Рамсфелд приветствовал формирование в них модельных режимов "новой Европы", стремящейся к неограниченному расширению.)
Последствием расширений ЕС стал крах его модели социального государства из-за переноса производств в другие регионы мира, а также демпинга на рынке труда с участием приезжих. Культурному разнообразию был положен конец в результате ускоренного перевода европейских структур на англо-саксонские стандарты и соответствующий язык. Другим поразительным аспектом перемен в Европе стала мещанская тупость, жалкая посредственность французского политического класса, слепо принимающего все эти изменения под лирическим предлогом "европейского строительства". А Германия и Великобритания с удовольствием впряглись в это строительство, поскольку надеялись защитить таким образом собственные интересы.
Наш президент Эммануэль Макрон, со своей стороны, проводит политику, полную неразрешимых противоречий, хотя и представляется всем "пылким европейцем". Он убежден в том, что способен укрепить политический союз со всеми 27 партнерами по ЕС, хотя интересы их далеко расходятся. Он стремится сделать невероятный дипломатический кульбит. Вот в чем этот кульбит состоит: посылать оружие Украине, вести при этом как ни в чем ни бывало приятный разговор Россией, да еще и избежать недовольства этим "диалогом" поляков и украинцев. Плюс Макрон мечтает о независимой европейской обороне в тот самый момент, когда все его партнеры предпочитают броситься в объятия НАТО.
И вот так во всем: президент нашей республики основывает свою политику на собственных заоблачных амбициях. Но вот беда: эти амбиции безразличны начальникам соседних с ним стран. Эти начальники, похоже, очень довольны новой американизированной Европой. А вот Европа моей мечты мертва. Остался наполненный историей пейзаж с церковью и военным мемориалом. И я в последний раз поднимаю бокал в память о той Европе.
Бенуа Дютертр (Benoît Duteurtre)