Мягкая сила, жесткие объятия, осторожная тактика
Центральная Азия сейчас оказалась в глубокой тени украинских событий. Но это совершенно не означает, что борьба за нее прекратилась.
ВЕДУЩИЕ ИГРОКИ ТЕРЯЮТ ПОЗИЦИИ
У России со странами Центральной Азии кроме географической близости имеются мощнейшие исторические, языковые, культурные, экономические, политические и военные связи. В огромной степени на Россию ориентированы рынки труда Узбекистана, Киргизии, Таджикистана. Этим объясняется очень значительное влияние Москвы в регионе.
Однако чем дальше уходят в историю времена Советского Союза, тем слабее эти связи становятся. Наиболее прочными остаются военные связи, поскольку армии всех пяти центральноазиатских государств оснащены в основном советским и российским оружием, многие офицеры этих армий учились в России. В Таджикистане, Киргизии и Казахстане имеются российские военные объекты («Нужен ли России форпост в Центральной Азии», см. «НВО» от 12.10.18).
Тем не менее эти связи тоже постепенно начинают размываться и ослабевать. В частности, этому способствуют украинские события. Из-за них России все сложнее обеспечивать безопасность Центральной Азии: слишком большие силы задействованы Москвой на Украине. К тому же в странах региона видят, что Вооруженные силы РФ отнюдь не так сильны, как предполагалось ранее. С другой стороны, некоторые из этих стран начинают опасаться разделить судьбу Украины.
Соединенные Штаты находятся слишком далеко от Центральной Азии. К тому же их военно-политические позиции в регионе очень сильно подорваны позорным бегством из Афганистана летом 2021 года («Что будет делать гегемон», «НВО» от 10.09.21). Очень большие ресурсы Вашингтон затрачивает на поддержку Киева, на какие-либо реальные военно-политические мероприятия в Центральной Азии этих ресурсов просто не остается. Соответственно США не имеют возможностей конкурировать за влияние в регионе ни с Россией, ни с Китаем.
Обсуждать фактор Европейского союза применительно к Центральной Азии вообще бессмысленно. Даже до начала украинской войны какого-либо серьезного влияния в регионе Евросоюз не имел. Сейчас ЕС несет настолько большой и всесторонний ущерб от украинских событий, что всерьез воздействовать на ситуацию в других частях мира он совершенно не способен.
На самом деле гораздо большее влияние, чем Запад, имеют в регионе Турция, Иран, арабские монархии, этнически и/или конфессионально родственные странам Центральной Азии. Кроме того, укрепить свои позиции здесь пытаются Индия и Пакистан. Проблемами всех этих стран являются ограниченность ресурсов и недостаток политического опыта.
НОВЫЙ ГЕГЕМОН
В связи со всеми указанными обстоятельствами Китай может доминировать в регионе почти автоматически. По сути, конкуренты сами отдают ему это доминирование.
Долгое время экспансия Китая в Центральную Азию носила экономический и демографический характер. При этом экономика КНР настолько сильнее экономик стран региона (даже вместе взятых, тем более по отдельности), что без всяких проблем втягивает в себя эти экономики. К тому же этому способствуют механизмы Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Проще всего это сделать, разумеется, в очень слабых по всем параметрам Таджикистане и Киргизии. Но и в остальных трех странах процесс втягивания идет весьма успешно.
Рост экономического влияния Китая в странах Центральной Азии автоматически ведет к росту политического влияния. Например, перед осенним саммитом ШОС в Самарканде председатель КНР Си Цзиньпин посетил Казахстан. Во время встречи с президентом Касым-Жомартом Токаевым китайский лидер заявил: «Мы вывели двусторонние отношения на уровень вечного всестороннего стратегического партнерства, которое не имеет аналогов в китайской дипломатии, добившись их прорывного развития».
То есть отношения с Казахстаном поставлены выше, чем отношения с Россией. Интересно, что сразу после этого визита министр иностранных дел Казахстана заявил, что его страна ни в коем случае не будет нарушать антироссийские санкции (см. «У России друзей нет», «НВО» от 11.11.22).
Если за ростом экономического влияния Китая в Центральной Азии автоматически следует рост его политического влияния, то, очевидно, за ростом политического влияния последует рост военного влияния, что уже и происходит. К тому же большинство экономических проектов Китая в странах Центральной Азии являются частью глобального проекта «Один пояс – один путь». Соответственно Пекин хочет обеспечить безопасность этих проектов.
ВОЕННОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО
В ХХI веке Народно-освободительная армия Китая (НОАК) и Народная вооруженная полиция (НВП) уже провели несколько десятков совместных учений с армиями, пограничными и внутренними войсками стран Центральной Азии. Учения были как многосторонними (как правило, в рамках ШОС), так и двусторонними.
Практически все эти учения являются антитеррористическими: они направлены на борьбу с террористическими группировками, подавление внутренних протестов, охрану китайских экономических объектов. Многосторонние учения в рамках ШОС бывали достаточно масштабными, масштаб двусторонних учений чаще всего относительно невелик (несколько сотен военнослужащих, несколько десятков единиц легкой техники). Традиционные боевые действия «армия против армии» на таких учениях не отрабатываются. Что, впрочем, достаточно естественно: если центральноазиатским армиям когда-либо придется воевать против какой-либо армии из-за пределов региона, то как раз против НОАК («Буферные государства между Китаем и Европой», «НВО» от 09.09.22). Совместно с НОАК отрабатываются именно противопартизанские действия. Несмотря на ограниченный масштаб двусторонних учений, они проводятся регулярно, раз в один-два года с каждой из стран (кроме Туркмении). Соответственно Китай может успешно формировать имидж гаранта безопасности стран региона от известных «трех зол» (терроризм, сепаратизм, экстремизм), заменяя в этом качестве Россию.
Правда, в январе прошлого года спасать Казахстан от внутренних беспорядков пришлось силам Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), а не Китаю («Спасен ли братский Казахстан?», см. «НВО» от 14.01.22). Но, как было сказано выше, это не помешало Астане укреплять политические связи с Пекином, а не с Москвой. Кроме того, проводя постоянные совместные учения в странах Центральной Азии, китайцы успешно изучают этот регион в военном плане.
Также Пекин развивает военно-техническое сотрудничество со странами региона («Пекин переходит в наступление», «НВО» от 16.11.18). Интересно, что оно обратно пропорционально военному сотрудничеству – то есть чем больше Китай проводит со страной совместных учений, тем меньше поставляет ей оружия, и наоборот. Самые большие закупки китайского оружия производил Ашхабад (больше, чем у России), при этом совместные китайско-туркменские учения не проводятся вообще. На втором месте по объему закупок китайского оружия находится Узбекистан, совместные учения с которым НОАК и НВП проводят достаточно редко.
На данный момент ни в одной из армий государств Центральной Азии китайская техника не преобладает. В будущем ситуация может измениться, поскольку китайское оружие является достаточно дешевым и относительно простым (по крайней мере по сравнению с западным), производится быстро и в любых количествах. К тому же оно часто имеет генетическое родство с хорошо знакомым местным военным советским и российским оружием.
При этом понятно, что у стран Центральной Азии очень разные финансовые возможности и разная способность личного состава освоить современную технику. Хуже всего дела со всем этим обстоят, разумеется, в Таджикистане и Киргизии. Пекин может поставлять этим странам боевую технику в обмен на передачу собственности, представляющей интерес для китайцев.
Давать конкретные прогнозы, какую технику, в каком количестве и в какие страны может продать Китай, крайне сложно. Потенциально он способен поставлять технику всех классов (кроме, понятно, боевых кораблей, которые трем из пяти стран Центральной Азии не нужны).
Сейчас преобладают поставки легкой бронетехники, боевых беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) и средств наземной противовоздушной обороны (ПВО). Принципиальным прорывом стала бы продажа хотя бы одной из стран региона танков и боевых самолетов китайского производства.
ВЫСШАЯ ФОРМА ЭКСПАНСИИ
Высшей формой военного сотрудничества Китая со странами Центральной Азии становится размещение в регионе китайских военных баз.
Вполне ожидаемо оно началось с Таджикистана – самой слабой страны Центральной Азии в военном и экономическом отношении, наиболее удаленной от России, при этом имеющей самую длинную границу с Афганистаном («Главные военно-политические уроки – 2021», «НВО» от 24.12.21).
Душанбе ощущает серьезный дефицит безопасности и не уверен, что Москва способна решить данную проблему (особенно сейчас, в условиях украинской кампании). Поэтому место Москвы как гаранта безопасности Душанбе уверенно занимает Пекин. Членство Таджикистана в ОДКБ на ситуацию уже не влияет.
Размещение китайских военных баз в других странах региона, видимо, является вопросом времени. Темп и порядок размещения китайских военных объектов в странах Центральной Азии будут определяться как общей геополитической ситуацией, так и степенью экономической зависимости каждой конкретной страны от Китая.
Естественно, чем выше эта зависимость, тем проще Пекину будет добиться размещения в этой стране своих военных баз. Скорее всего за Таджикистаном последует Киргизия, затем Туркмения и Узбекистан. Последним, видимо, даст согласие на размещение в стране объектов НОАК Казахстан.
Москва вынуждена будет делать «хорошую мину при плохой игре», объясняя самой себе, что ничего страшного в этом нет и все это затевается совсем не против нас. Реакция всех остальных геополитических игроков не будет иметь вообще никакого значения, поскольку они никаким образом не могут повлиять на ситуацию.
Китайские военные базы в Центральной Азии обеспечат бесперебойное функционирование «Одного пояса – одного пути» и стабильность местных режимов. А также позволят Китаю создать сухопутный «мост» с Ираном, а затем и с арабскими странами. По этому «мосту» будут поставляться самые различные товары, в том числе ближневосточные энергоносители. Соединенные Штаты не будут иметь возможности этот «мост» разрушить.
Поначалу китайские объекты в странах региона вряд ли будут слишком большими, но постепенно присутствие НОАК и НВП в этих государствах будет расширяться. Как и во всех прочих сферах, Пекин будет действовать по принципу «переходить реку, нащупывая камни». Практически всегда реализация этого принципа приводит Китай к успеху.
Но сроки этой реализации могут быть довольно длительными. Помешать ей могут некие глобальные геополитические изменения либо глубокий внутренний кризис в самом Китае.
Александр Храмчихин
Александр Анатольевич Храмчихин – независимый военный эксперт.
