Ни одна из существующих ныне машин этого класса названию не соответствует
Свершилось. Объявлено о создании единой платформы бронетанковой техники для Российской армии.
Как это следует из интервью представителей Министерства обороны, помимо нового основного танка речь идет о разработке на его базе боевой машины пехоты, различных инженерных машин и самоходных комплексов – как артиллерийских, так и ракетных.
Порочное наследие
Пока нет особого смысла в обсуждении и анализе озвученных решений, поскольку кроме «протокола о намерениях», как это водится в последние 20 лет, обществу не предъявлено еще ничего. Очевидно, что особых проблем при создании спецмашин (инженерных, БРЭМ и других) не возникнет, как не должно их возникнуть и при размещении на танковой базе различных систем вооружения. Ответ на вопрос, почему это не было сделано раньше, лежит не столько в плоскости технических решений, сколько в гримасах социалистической экономической модели, от наследия которой наш ОПК не вполне избавился и по сей день.
Что же касается единой платформы, то из всех ее звеньев наибольший интерес вызывает даже не новый танк, а боевая машина пехоты, наиболее обсуждаемый в последнее время вид бронетанковой техники. Принципиально важно, чтобы в итоге наконец-то получилась именно боевая машина пехоты, а не неизвестно что, как сейчас. При всей неожиданности этого утверждения для многих факт остается фактом: ни одна из существующих ныне боевых машин пехоты – как отечественных, так и зарубежных, своему названию не соответствует. Чтобы убедиться в этом, надо всего лишь разобраться в том, что сегодня понимается под БМП по определению, какой круг задач ставился перед этими машинами на момент их создания в 60-е годы и как он трансформировался со временем.
Как известно, пионером в создании нового класса бронированных машин был Советский Союз. Катализаторами же этого процесса стали интенсивное развитие ядерного оружия и наметившееся отставание СССР в создании тяжелых гусеничных бронетранспортеров. В конце 50-х – начале 60-х годов в армиях НАТО были приняты на вооружение бронетранспортеры М113 (США), «Троуджен» (Великобритания), VTT M56 (Франция) и HS-30 (ФРГ). Не отставали от них и нейтралы – шведы приняли свой PbV302, а австрийцы – 4K3F. Все эти машины имели полностью закрытые герметичные корпуса и достаточно мощное вооружение – вплоть до 20-миллиметровых автоматических пушек. Впрочем, тяжелый гусеничный бронетранспортер был и у Советской армии – БТР-50П (в варианте с крышей – БТР-50ПК). Однако эта машина по сравнению с западными аналогами обладала слишком большими габаритами и крайне неудачной компоновкой с передним расположением десантного отделения. По-видимому, по этой причине серьезную модернизацию ее, главным образом в части усиления вооружения, посчитали бесперспективной и пошли по пути создания совершенно нового образца.
Проблема выбора
Новая машина должна была иметь более подходящую для бронетранспортера компоновку с задним расположением десантного отделения и самое главное – быть приспособлена для ведения боевых действий в условиях атомной войны, то есть иметь герметичный бронекорпус с системой противоатомной защиты (ПАЗ). В части вооружения ориентировались на наиболее мощные западные образцы, но тут вышла неувязочка. Дело в том, что в период правления Н. С. Хрущева никаких работ по созданию малокалиберных автоматических пушек для Сухопутных войск не велось и вооружать объект 765 было просто нечем. Имелось лишь одно орудие, пригодное для этой цели, – 73-миллиметровая безоткатная гладкоствольная пушка 2А28 «Гром», позволявшая на дальности до 1000 метров поражать бронированные машины, в том числе и танки того периода. Ее и установили на новую машину, которую приняли на вооружение в 1966 году под обозначением БМП-1, гордо назвав ее родоначальником нового класса боевой техники – боевых машин пехоты. При этом какая-либо стройная концепция их боевого применения начисто отсутствовала и большинство военных придерживались точки зрения, что БМП, как и БТР, является лишь транспортным средством, позволяющим под прикрытием брони доставлять мотопехоту на поле боя вслед за танками и затем использовать ее для занятия территории. Однако и против более мощного, чем у тогдашних отечественных бронетранспортеров, вооружения никто не возражал, хотя задачи его также четко не были определены. Совершенно очевидно, что вооружение БМП-1 имело ярко выраженную противотанковую направленность: в боекомплект пушки «Гром» входили только противотанковые кумулятивные снаряды, а в качестве дополнительного вооружения на машине был размещен ПТРК «Малютка». Для поддержки же спешенной пехоты у боевой машины пехоты оставался лишь 7,62-миллиметровый пулемет ПКТ (для сравнения: у БТР-60ПБ их было два – 14,5- и 7,62-мм), что было явно недостаточно. Осколочную гранату ввели в боекомплект только в 1973 году, но и она мало что давала пехоте из-за настильной траектории полета. Кроме того, следует отметить, что на БМП-1 отсутствовал стабилизатор вооружения и вести прицельный огонь с хода всеми видами боеприпасов было невозможно.
В результате в военно-конструкторских кругах развернулась длительная дискуссия о том, каким быть вооружению БМП. В рамках этой дискуссии создавались опытные образцы перспективных БМП с двумя направлениями развития вооружения. Первое – наращивание огневой мощи пушки «Гром» путем удлинения ствола, что привело к созданию 73-миллиметровой пушки «Зарница», установленной на опытных объектах 768 и 681, изготовленных в 1974 и 1977 годах. Второе – переход на созданную к тому времени автоматическую 30-миллиметровую пушку, которую установили на объектах 680 и 769 в 1972 и 1974 годах. При этом на объекте 680 пушка и пулемет были смонтированы на выносном вращающемся лафете, имевшем стандартный погон башни БМП-1, а второй пулемет – на крышке люка командира. Объект 769 имел двухместную башню и удлиненный корпус (число опорных катков увеличилось до семи).
Соревнование между 73- и 30-миллиметровой пушкой закончилось почти ничем. Курганмашзавод отстаивал свой объект 675, вооруженный 30-миллиметровой пушкой 2А42 Тульского КБ машиностроения (ведущий конструктор В. П. Грязев). В этом его поддерживали генеральный конструктор КБ А. Г. Шипунов и тогдашний начальник ГБТУ главный маршал танковых войск А. Х. Бабаджанян. Однако 30-миллиметровая пушка долгое время не воспринималась руководством ГРАУ как серьезное оружие. Именно оно проталкивало на вооружение альтернативную БМП с 73-миллиметровым орудием. И это притом что всесторонние испытания 30-миллиметровой пушки показали достаточную универсальность системы при стрельбе по самым различным целям, включая танки. Были проведены и сравнительные испытания модернизированной пушки «Гром-М» и пушки 2А42 при расходовании сопоставимой части боекомплекта, однако по настоянию ГРАУ с удвоенным для «Грома». После огня из 73-миллиметрового орудия обстреливаемый танк остался боеспособным. После обстрела из 2А42 на нем не осталось никакого навесного оборудования (зенитный пулемет, например, улетел на 15 метров), а топливные баки воспламенились. После осмотра выяснилось, что башня и пушка танка заклинены, маска пушки имеет сквозную пробоину, а все смотровые приборы и прицел разбиты.
Несмотря на столь убедительные результаты, сомнения продолжали точить руководство Министерства обороны СССР. В системе госзаказа, например, выпуск новой машины планировался в объеме примерно десяти процентов от производства БМП-1. Окончательную положительную точку в судьбе БМП-2 поставил только Афганистан.
Главное для десанта – вести огонь на ходу
В результате основное вооружение БМП-2 достигло, так сказать, оптимального международного стандарта для боевых машин этого класса: малокалиберная автоматическая пушка, пулемет и ПТРК. При этом лафет «пушка + пулемет» был стабилизирован в двух плоскостях. Но если вооружение БМП к началу 80-х годов удалось довести до вполне приемлемого уровня, то остальные ее параметры остались на прежнем уровне и позволяли считать БМП-2 не более чем хорошо вооруженным тяжелым бронетранспортером.
Одним из основополагающих требований, делающих БМП именно боевой машиной пехоты, является возможность для десанта вести огневой бой с пехотой противника не спешиваясь. Причем именно вести бой, а не палить в белый свет, как в копейку. Обеспечить это можно двумя путями: либо снабдить каждого пехотинца в машине стабилизированной установкой вооружения, либо установить опять-таки стабилизированные коллективные огневые точки. Кроме того, возможность ведения боя не спешиваясь подразумевает, что сама БМП должна выдерживать огонь в упор как минимум из стрелкового оружия, чего на практике нет. Уровень бронезащиты БМП не обеспечивает и возможности ведения боевых действий совместно с танками.
Об отсутствии какой-либо тактической концепции применения БМП выше уже говорилось. Стоит добавить, что ярким ее отображением стала ситуация с командиром мотострелкового отделения. Первоначально командир БМП-1 являлся и командиром отделения, то есть экипаж машины состоял из двух человек – механика-водителя и наводчика-оператора. Все было хорошо, пока десант находился в машине. После его спешивания возникал чапаевский вопрос: где должен быть командир? Если он остается в машине, то как будет руководить боем своего подразделения? А если спешится, то как будет поддерживаться связь с машиной, которая по уставу должна находиться в нескольких десятках метров позади пехотной цепи? Словом, вопрос не отработан и не проработан. Однако судя по всему, военные выход нашли: не озадачиваясь тактическими изысканиями, просто увеличили экипаж БМП до трех человек. Получается, что теперь в БМП два командира – машины и отделения. Вот и решение проблемы – дешево и сердито. Правда, проблема взаимодействия между спешенным отделением и боевой машиной все равно осталась – сама она не рассосется. За рубежом ее решили развитием средств связи, объединив единой радиосетью не только командиров даже самых мелких подразделений, но и рядовых бойцов. А у нас?
Можно было ожидать, что все эти вопросы разрешаться с появлением БМП-3. Не тут-то было, ситуация только усугубилась за счет изменения нормальной схемы компоновки на человеконенавистническую (это когда обитаемое отделение впереди, очевидно, чтобы всех быстрее убили) и установки переразмеренного и совершенно ненужного для этого класса боевых машин блока вооружения. Вооружение БМП 100-миллиметровой пушкой с комплексом управляемого вооружения (КУВ) «Бастион» вновь резко сместило область огневых задач, решаемых машиной, в противотанковую плоскость. Но борьба с танками не является задачей БМП, ее дело – поддержка пехоты, а для этого достаточно 30-миллиметровой пушки, автоматических гранатометов и пулеметов. ПТРК на БМП может присутствовать исключительно для самообороны, на всякий случай. Но устанавливать на всякий случай 100-миллиметровую пушку – это уж слишком.
А ведь в музее в Кубинке находится прототип БМП-3 с нормальным вооружением: вынесенным лафетом с 30-миллиметровой пушкой, пулеметом и блоком ПУ ПТУР. Но в серию пошло другое боевое отделение, фактически превратившее БМП в легкий танк. В качестве средства огневой поддержки такая машина вполне имеет право на существование, но линейные БМП по логике должны быть вооружены как прототип. Таков, кстати говоря, западный подход к формированию семейства боевых машин, неважно, на гусеничном или на колесном шасси. Но Запад, как известно, нам не указ.
На Западе не лучше
Справедливости ради, надо сказать, что с зарубежными БМП дела обстоят не лучше, чем с нашими. Они также не обеспечивают пехоте возможность вести бой не спешиваясь и также не могут вести бой в одних порядках с танками. С тактической концепцией применения БМП на Западе тоже не все в порядке. Пожалуй, чего за рубежом удалось избежать, так это крайностей с вооружением: большинство иностранных БМП вооружено автоматическими пушками калибра 25–35 миллиметров.
Западные специалисты пытались решить и другие проблемы. Так, например, немцы установили на крыше десантного отделения БМП «Мардер» пулемет в броневом кожухе. Он имел дистанционное управление, а огонь из него вел один из пехотинцев-десантников. Правда, пулемет был не стабилизирован, а стрельба из него, особенно в движении, была не слишком эффективной. По-видимому, поэтому при модернизации пулемет сняли. Посчитав, что бронезащита наиболее сильно бронированной БМП в мире (во всяком случае на 80-е годы) недостаточна, немцы установили на нее бортовые экраны, перекрыв при этом амбразуры десанта. Точно так же поступили американцы с БМП «Брэдли». А ведь на этой БМП десант вел огонь не из своих штатных винтовок, а из специально смонтированных в шаровых установках в бортах корпуса. Эти винтовки имели укороченные стволы и свой боекомплект, но опять-таки не были стабилизированы. При модернизации эти установки перекрыли бортовыми экранами, как и в случае с «Мардером», окончательно превратив БМП в бронетранспортер. Впрочем, амбразуры для ведения огня из оружия десанта на многих западных БМП отсутствуют уже в базовой комплектации. Если учесть, что на многих БТР эти амбразуры присутствуют, а в качестве основного вооружения используются автоматические пушки, то ситуация с классификацией запутывается еще больше. Уже давно появилось такое весьма странное определение – бронетранспортер, приближенный по своим характеристикам к БМП.
Все это, по-видимому, и вызвало к жизни нелепое определение, появившееся в конце 80-х годов на Венских переговорах о сокращении вооружений и вооруженных сил в Европе. Чтобы хоть как-то отделить БМП от БТР, высокие договаривавшиеся стороны решили считать машины с вооружением калибром до 20 миллиметров БТР, а свыше – БМП. Причем вне зависимости от типа шасси. В итоге получается, что БТР-80 с 14,5-мм пулеметом – это бронетранспортер, а БТР-80А с 30-мм пушкой – БМП.
Какой же из всего вышесказанного следует вывод? Вывод достаточно простой – полноценную БМП можно создать только на базе основного боевого танка. Только такая машина может иметь сопоставимый с танком уровень защищенности, а следовательно, будет иметь возможность действовать в одних порядках с танками. Что же касается ведения боя не спешиваясь, то на основе современной электроники этот вопрос решаем. Причем речь идет не о переделке танков в БМП (почему-то критики создания тяжелой БМП обычно сосредоточиваются на недостатках именно таких машин), а об абсолютно новой конструкции с иной, более подходящей для БМП компоновкой. МТО необходимо располагать в носовой части машины, а десантное отделение – в корме. Вооружение должно ограничиваться только задачами поддержки пехоты. На современном перенасыщенном целями поле боя все менее актуальными становятся универсальные машины. Их экипажи могут просто не справиться с грузом задач, обрушивающихся на них. Трудно представить, например, насколько эффективно будет действовать командир БМП-3, решая, из чего, по чему и в каком случае стрелять. Не лучше ли возложить решение разнообразных задач на узкоспециализированные боевые машины. В этом случае помимо БМП на поле боя могут появиться машины поддержки (глядишь и 100-миллиметровой пушке работа найдется), самоходные ПТРК и другие. В этом, кстати, нет ничего нового, такие машины на базе той же БМП-3 уже есть, но вот только непонятно, что делать, например, «Хризантеме» на одном поле боя с БМП-3, дублирование функций с которой очевидно? Обязательное условие только одно – все эти машины должны быть объединены в единый боевой комплекс на основе современных систем управления и связи. Впрочем, все это пока теоретические рассуждения. Посмотрим, что предложат разработчики единой платформы.
Похоже, лед тронулся.
Михаил Барятинский
Опубликовано в выпуске № 15 (432) за 18 апреля 2012 года
