Почему российская наука опускается все ниже в мировых рейтингах
Сегодня для многих ученых очевидно, что российская наука постепенно теряет былые позиции. Уменьшается число полученных в России заметных научных результатов, доля цитирований российских работ, число докладов от российских научных центров на крупнейших международных конференциях. Попытки наших властей использовать научные результаты для разработки отечественных инновационных наукоемких технологий часто сталкиваются с отсутствием пригодных для этого предложений со стороны науки.
С другой стороны, ведущие российские университеты продолжают выпускать отличных специалистов, по крайней мере - в области естественных наук и математики. Они востребованы во всем мире и без труда находят работу в ведущих мировых научных центрах. То есть на уровне выпускников ведущих вузов (и выпускников аспирантуры) у нас имеется значительный кадровый потенциал. Однако этот потенциал не приводит к какому-либо подъему уровня науки и инновационной деятельности в России. Во многих случаях оставшиеся работать в России молодые ученые бесплодно растрачивают свой приобретенный в вузах уровень на преодоление многочисленных препятствий, не связанных с научными вопросами. Одной из основных причин такого положения является архаичная и неэффективная организационная структура российской науки, которая существенно отличается от системы организации науки во всех без исключения лидирующих в научном отношении странах.
С моей точки зрения, уже давно назрела необходимость постепенного перевода нашей науки на те принятые во всем мире принципы организации, которые обеспечивают ее эффективность. Наиболее важное отличие организации науки в лидирующих научных странах от организации науки в России состоит в том, что центральной фигурой там является научный лидер. Он формирует вокруг себя команду молодых исследователей для решения сформулированных им задач. Заработная плата для этих исследователей, а также оборудование, на котором они работают, обеспечиваются за счёт выигранных научным лидером грантов. Как правило, только научный лидер имеет постоянную должность в университете или научном институте, все остальные сотрудники группы работают на временной основе до тех пор, пока есть финансирование по грантам.
Поиск и поддержка будущих научных лидеров - важная сторона научной жизни в большинстве развитых стран. После окончания аспирантуры и получения PhD молодой ученый сначала несколько лет работает на временных должностях постдоков в группах других лидеров. Наиболее успешные постдоки могут участвовать в конкурсах на постоянные должности профессоров - научных лидеров, которые время от времени объявляются университетами и научными институтами. В большинстве стран с развитой наукой при проведении конкурсов исходят из принципа "горизонтальной мобильности", когда новые должности получают сотрудники других университетов и научных центров, "вертикальный" карьерный рост ученого в рамках одной организации не приветствуется. Тем самым, более важной становится оценка данного ученого научным сообществом в целом, а не коллегами внутри данной организации.
А что в России? Наша система огранизации науки существенно отличается. У нас роль научного лидера играет заведующий лабораторией. Но его группа (лаборатория) состоит из лиц с постоянными штатными позициями, они финансируются из госбюджета, а не из грантов научного лидера. Зарплаты сотрудников довольно низкие, а гранты (когда они есть) идут на увеличение этих зарплат. Когда заведующий лабораторией умирает или уходит на пенсию, на его место назначается новый человек, чаще всего следующий по "научному старшинству" сотрудник той же лаборатории, вне зависимости от того, обладает ли он качествами научного лидера. Случаи, когда кто-то со стороны подаёт на конкурс на замещение открывшейся вакансии, часто рассматриваются как ЧП. Словом, о какой-либо "горизонтальной мобильности" говорить не приходится.
Подобная схема неминуемо ведёт к деградации научной деятельности. Чтобы этого избежать, надо переходить на систему, принятую в большинстве стран с развитой наукой. Понятно, что это будет связано с рядом непопулярных решений. Кроме того, попытка "все сломать" и построить на обломках новую систему, была бы в нынешних условиях губительной, поэтому надо четко продумать меры переходного периода. Однако дальнейшее откладывание начала проведения необходимых преобразований приведет к полной потере конкурентоспособности нашей науки.
Для успешного осуществления переходного периода надо в первую очередь "запустить" два механизма:
- конкурсное избрание научных лидеров на профессорские должности с возможностью "горизонтальной мобильности";
- обеспечение функционирования вновь создаваемых научных групп за счет средств, выигранных научным лидером на конкурсах проектов. Именно за счет этих средств должны наниматься все сотрудники лаборатории, кроме заведующего.
И в том, и в другом случае речь идет о конкурсах, поэтому ключевым элементом новой системы организации науки должен стать новый порядок ее конкурсного финансирования. Вообще говоря, в последнее время объем средств, поступающих за счет участия в различных научных конкурсах в активно работающие лаборатории, существенно возрос. Но во многих случаях организация конкурсного финансирования оставляет желать лучшего. Соревновательный элемент если не полностью вытравлен, то прослеживается весьма слабо. Заявки и отчеты очень бюрократизированы и содержат большое количество избыточной информации. Экспертиза проектов абсолютно непрозрачна и сильно зависит от всякого рода "предварительных договоренностей". В большинстве случаев экспертиза чисто "внутрироссийская", к ней не привлекаются зарубежные эксперты. Очень слабо поставлена экспертиза результатов выполнения проектов: проверяются лишь формальные показатели, а не научный уровень решения поставленных задач. При выдаче очередного гранта недостаточно учитывается состоятельность руководителя при выполнении предыдущих проектов.
Это тем более досадно, что существуют и положительные примеры. Например, под эгидой Отделения биологических наук РАН действует тщательно продуманная программа Президиума РАН "Молекулярная и клеточная биология" (руководитель - академик Г.П.Георгиев), в которой субъективный элемент и элемент непрозрачности сведены к минимуму. В этой программе есть и конкурс для действующих активно работающих групп, и конкурс для вновь создаваемых лабораторий, и даже конкурс, нацеленный на возвращение из-за рубежа молодых перспективных российских учёных. Критерии для отбора победителей ясны и конкретны: число публикаций в ведущих журналах с высоким импакт-фактором, различные индексы цитирования, число заявок на патенты и т.д. Все результаты оформляются в виде таблиц с показателями и вывешиваются в интернете. Имеется возможность апелляции, если тот или иной показатель был рассчитан неправильно.
Критики таких подходов иногда утверждают, что количественные методы оценки (импакт-факторы журналов, индексы цитирования, хирш-фактор) весьма приблизительны, и не учитывают многих нюансов научной работы. Всё верно, никто и не говорит о том, что эти методы дают единственный абсолютный критерий, но за основу надо брать именно количественные наукометрические данные, которые следует держать в голове при экспертизе проектов. В любом случае, гораздо честнее базироваться на количественных данных, чем на "предварительных договоренностях".
Еще один положительный пример: в последние годы Минобрнауки РФ разработало вполне жизнеспособную схему при проведении конкурса так называемых "мегагрантов". Эти гранты предназначены для привлечения в российские университеты ведущих ученых (в основном, зарубежных) с тем, чтобы они организовывали в университетах новые лаборатории на передовых направлениях науки. Напомню: был объявлен конкурс, все российские вузы могли подавать заявки, в которых была указана тематика новой лаборатории, ее возможный заведующий - ведущий ученый, предлагался детальный научный проект, а также принимались обязательства предоставить этому научному лидеру необходимые помещение и инфраструктуру. Экспертиза проектов проводилась с широким привлечением ведущих зарубежных ученых - экспертов.
Близкая схема может быть реализована и при избрании научных лидеров (заведующих лабораториями, кафедрами). Я думаю, что с самого начала следует зафиксировать принцип о том, что новый порядок конкурентного избрания касается лишь вновь открывающихся вакансий и не относится к тем, кто был избран в рамках старой системы. Но для новых избраний надо предусмотреть предварительное обсуждение на экспертном совете специализации новой лаборатории, которая должна отвечать общей логике развития мировой науки и данного научного учреждения. Она вовсе не обязана совпадать со специализацией старой лаборатории. Затем на новую вакансию должен быть объявлен широкий конкурс, с указанием тех ресурсов, которыми будет располагать новый заведующий лабораторией. Мотивированное решение по итогам конкурса должно приниматься экспертным советом в результате рассмотрения всех представленных проектов. Мне кажется, что если такому избранному научному лидеру предоставить разумный гарантированный грант на пять лет (возможно существенно меньший, чем "мегагрант"), то он мог бы за этот период полностью перевести свою лабораторию на принятую в мире систему научной деятельности.
Вопрос о формировании экспертных советов, которые вырабатывают решения об избрании, зависит от сектора науки (РАН, вузы или ГНЦ), но в любом такие советы должны состоять из активно работающих ведущих ученых в данной области, причем значительную его часть (скажем, одну треть) должны составлять зарубежные ученые-эксперты.
Возможно, надо подумать о создании некоего аналога такой экспертной структуры и в масштабах всей страны. Эта структура бы чутко отслеживала изменения в мировой науке и рекомендовала открывать исследования в прорывных областях, возможно приглашая для этой цели специалистов из-за рубежа при отсутствии таковых внутри страны.
Одновременно следовало бы заморозить образование каких-либо постоянных ставок для всех, кроме избранных заведующих лабораториями. Постоянную позицию должен иметь только руководитель лаборатории, с остальными сотрудниками подписывается временный контракт, который через пять лет может быть продлен только за счет дополнительных средств, заработанных лабораторией по грантам. Это же правило должно относиться и к "старым" лабораториям, которые хотят принять на работу нового сотрудника.
Особое беспокойство вызывает неуклонное увеличение среднего возраста сотрудников, работающих в нашей науке и образовании, прежде всего среднего возраста заведующих лабораториями и кафедрами. Нередки случаи, когда в институтах РАН вообще нет заведующих лабораториями моложе 50 лет. При решении вопроса о новых заведующих лабораториями этому вопросу надо уделять первостепенное внимание. Если мы избираем научного лидера для того, чтобы он организовал новую лабораторию и вывел ее на современный уровень, у него должно быть на это время. Поэтому для кандидатов на заведование вновь создаваемыми лабораториями должен быть установлен предельный возраст.
Важнейшим вопросом для такой страны как Россия является обеспечение не только "горизонтальной" мобильности научных лидеров типа перехода из одного московского института в другой, но и реальной "географической" мобильности. При этом нельзя обойти вниманием пресловутый "квартирный вопрос". Я думаю, что при объявлении конкурсов надо исходить из того, что уровень заработной платы приглашаемого ученого должен быть таков, чтобы он с самого начала мог жить вместе с семьей в комфортабельных условиях, тратя на выплаты по ипотеке либо на съем жилья не более 40 процентов своего дохода.
Изложенные выше соображения не имеют целью дать исчерпывающий перечень необходимых мер переходного периода, скорее хотелось бы инициировать обсуждение этого вопроса. Но я убежден, что эти преобразования все равно придется проводить, и чем дальше мы их затягиваем, тем труднее будет их впоследствии осуществлять.
Справка "РГ"
Алексей Ремович Хохлов родился в 1954 году. Окончил физфак МГУ, в 29 лет защитил докторскую диссертацию. Лауреат Государственной премии РФ и многих других международных и российских премий, почетный профессор ряда зарубежных университетов, член Европейской академии наук. С 2008 года проректор МГУ. Академик Хохлов один самых цитируемых российских ученых: по данным Web of Science на его работы имеется более 11000 ссылок, индекс Хирша - 52.
Алексей Хохлов, академик РАН
