Некоторые уроки 20-летних реформ
У военной науки, как и у науки вообще, три основные функции: научное описание, научное объяснение и научное предсказание, то есть прогнозирование. Важнейшей из этих функций с точки зрения практики военного дела является третья по счету, то есть прогнозирование. Выполняет ли военная наука эту функцию применительно к решению проблем воздушно-космической обороны (ВКО)? Но прежде всего о том, чего наука, в том числе военная, не должна делать.
Наука не должна подстраиваться под чье бы то ни было мнение. Конечно, это не значит, что она это мнение будет обязательно опровергать. Однако она может и должна подвергать любое мнение критическому анализу, указывая вероятность всех последствий – как положительных, так и отрицательных. Из этого следует, что наука не должна предлагать готовых решений, тем более их навязывать.
Хозяин без хозяйства
В нашей стране, для того чтобы понять необходимость ВКО, понадобилось практически до нуля развалить противовоздушную оборону государства, которая до начала 90-х годов фактически уже была воздушно-космической. А потом, уже после Ирака, Югославии и Ливии, задуматься над тем, кто будет следующим.
Как известно, еще в 70-е годы ХХ века и у нас и у американцев были созданы системы ракетно-космической обороны (РКО), предназначенные для обнаружения факта запуска межконтинентальных баллистических ракет потенциального противника, а также их перехвата с целью прикрытия отдельных стратегических районов: у нас – Московский административно-промышленный район, у них – район базирования МБР. Появились и средства контроля ближнего космоса, а также перехвата низкоорбитальных космических объектов. Наши войска РКО на правах родов войск вместе с радиотехническими войсками, зенитными ракетными войсками и авиацией входили тогда в состав Войск ПВО страны как вида Вооруженных сил, и таким образом ВКО мы фактически имели, по крайней мере не отставая в этом от потенциального противника. С разделом Войск ПВО страны между ВВС и РВСН и последующими реорганизациями и обвальными сокращениями на рубеже ХХI века наша система ВКО фактически перестала существовать. А ведь под какими эффектными лозунгами начинался этот развал: «В небе должен быть один хозяин – ВВС!» Ну, и что получилось: хозяин-то вроде один, а где хозяйство?
А ракетно-космическая оборона – та и вовсе пошла по разным хозяевам, помогая им выжить: сначала в РВСН, потом в Космические войска. При каждом таком переходе что-то неизбежно терялось. Мытарства наших войск, собираемых наконец-то вместе в систему воздушно-космической обороны, тоже являются частью нашей общей военной реформы.
Нередко целью реформирования называют оптимизацию. Этот научный термин звучит сегодня к месту и не к месту (причем последнее гораздо чаще). Под флагом оптимизации наломано уже немало дров. Между тем оптимизация – это научный инструмент поиска и выбора наилучшего варианта. Это строгий и точный инструмент, как скальпель у хирурга.
Научный подход к реформированию предполагает следующие вопросы: по какому показателю (или показателям) выбирается наилучший вариант? Что оптимизируем? Далее: каковы критерии выбора? Какие факторы должны быть учтены? Каковы ограничения? Без четкого ответа на эти вопросы говорить об оптимизации нельзя.
Любую систему, в том числе систему ВКО, можно описать с помощью целевой функции (конечно, с известной степени приближенности). При этом важно, что рассматривается в качестве цели.
Лучше семь раз отмерить
При принятии управленческих решений существенную роль играет и человеческий фактор. У руководителя, принимающего решения, есть собственные соображения, которые не могут быть учтены при формализации проблемы.
Например, название – «бригада ВКО». Не поторопились ли с заменой ПВО на ВКО? Заместитель главнокомандующего ВВС по ПВО, выступая перед профессорско-преподавательским составом, объяснил это стремлением как бы «застолбить» такое название на перспективу. Существовала, однако, возможность и другого последствия: порождение иллюзии у лиц, принимающих решения (ЛПР) в верхних эшелонах власти, что ВКО уже существует, уже создана и никаких особых дополнительных усилий и затрат не нужно. Теперь стало известно, что с названием действительно поторопились.
Что же касается смены наименования войскового формирования – дивизии на бригаду – то ничем иным, кроме копирования новой структуры Сухопутных войск, ее не объяснить. В Сухопутных войсках это мотивировалось устранением лишнего уровня управления, а чем это объясняется у нас? Ведь этого лишнего уровня управления в войсках ПВО никогда и не было. Дивизии ПВО замыкались непосредственно на армии. Все эти перемены не прибавили ровным счетом ничего ни к боевым возможностям соединения ПВО, ни к его боеспособности, ни к боеготовности.
Вот в авиации действительно ликвидирован такой уровень войскового формирования, как авиационный полк. Истребительная авиация, входившая до недавнего времени в соединения ПВО (ВКО), будет воевать теперь не полками – эскадрильями. Но ведь фактически это сделано от бедности: ни по количеству исправных самолетов, ни по числу подготовленных летчиков ни на одном аэродроме полноценного авиаполка даже в составе двух эскадрилий и не набиралось.
Что же касается попытки придания авиабазам свойств оперативно-тактических формирований, то это выглядит просто нелепо как с точки зрения военной науки, так и просто здравого смысла.
Авиабазами не воюют
Эксперимент по внедрению авиационных баз в авиации ПВО проводился у нас в 80-е годы, еще в СССР, но там для этого была более разумная основа. Тогда командиру авиабазы подчинили отдельный батальон аэродромно-технического обеспечения, отдельный батальон связи и радиотехнического обеспечения, а также инженерно-технический состав авиаполка. Летный состав оставался в подчинении командира полка. Это расширяло возможности маневра истребительной авиацией не только в масштабе объединения, но и за его пределами без громоздкого перебазирования, но эксперимент не прижился.
Периодическая актуализация «авиабазной» тематики так же, как и «бригадной», имеет достаточно выраженную адресность: мы хотим сделать, «как у них».
Использовать чужой опыт не только можно, но и нужно, не забывая при этом о системном подходе, с которого я начинал. А это значит – своя цель, свои условия и факторы, свои ограничения, свои показатели и критерии оценок.
Сегодня наше военно-политическое руководство многое копирует по американскому образцу. Конечно, стоит посмотреть, например, на опыт научного обоснования военного строительства и всяческих военных реформ в США. Там есть такая исследовательская организация – РЭНД-корпорейшн, которая, появившись в годы Второй мировой войны в рамках ВВС для обоснования рационального построения их операций, стала впоследствии центром исследований для всех вооруженных сил. Именно в ее недрах зародился системный подход, названный впоследствии исследованием операций.
Конечно, и у них принимаются политические решения, признающиеся впоследствии, мягко говоря, не вполне обоснованными, например, то, что относится к военным операциям в Ираке и Афганистане.
Чужой опыт не всегда приживается
Вернемся к нашим делам. Опять-таки, копируя американский опыт, одной из задач военной реформы была поставлена замена большинства должностей младшего офицерского состава на должности сержантов-контрактников, сержантов-профессионалов. Под эту задачу были уволены тысячи офицеров и введены сержантские должности, которые некому сегодня исполнять. Многие офицеры даже были переведены на сержантские должности.
Я напомню, что в нашей истории была попытка выпуска из училищ летчиков-сержантов. Уже вскоре от этой затеи пришлось отказаться.
Кристаллы чужого опыта должны выращиваться на национальной основе. Какие-то из них у нас приживутся, а какие-то – нет. И здесь не обойтись без такого проверенного научного метода, как эксперимент. Однако нам заявляют с верхних этажей военной власти: «Нам некогда проводить эксперименты». Почему некогда, что случилось? К чему такая спешка?
Военная наука может и должна в конечном счете приносить пользу военному строительству, в том числе ВКО, но при уважительном к ней отношении и правильном использовании ее выводов и рекомендаций.
Алексей Алексеевич Сиников – профессор кафедры Военной академии воздушно-космической обороны имени Маршала Советского Союза Г.К.Жукова, доктор военных наук, заслуженный деятель науки РФ
