«Мы вместе готовим экипажи, способные управлять самолетами, несущими специфические боеприпасы». Эти слова Александра Лукашенко обозначили принципиально новый уровень взаимодействия военных России и Белоруссии, касающийся применения тактического ядерного оружия. О каких именно самолетах идет речь и действительно ли Россия даст Лукашенко право использовать свои ядерные боеприпасы?
По итогам визита президента Путина в республику Беларусь 19 декабря широко стал обсуждаться вопрос подготовки белорусских военных к совместному (в той или иной форме) использованию российского ядерного оружия.
В первый раз тема была публично поднята и вызвала широчайшее обсуждение еще в конце июня. Тогда белорусский президент достаточно неожиданно на публике после обсуждения вопросов товарооборота и недружественной экономической политики прибалтийских соседей заявил, что его беспокоят "тренировочные полеты самолетов США и НАТО, которые тренируются нести ядерные боеголовки и ядерные заряды".
Строго говоря, именно в предшествовавшие встрече месяцы, тем более у границ Беларуси, подобных учений не проводилось (ядерные учения НАТО "Steadfast Noon" прошли в октябре в Западной Европе). С другой стороны, Лукашенко имел, конечно, более чем достаточно поводов для беспокойства о военной безопасности для своей страны – всерьез, вероятно, впервые за десятилетия своего руководства.
Экстремальное обострение отношений России и НАТО создает для Минска реальную угрозу столкновений с последним. Ситуацию только ухудшает то, что в соседи Лукашенко попались наиболее резкие в антироссийской политике представители западного блока, а саму Беларусь постоянно "прицепляют" ко всем обвинениям против России, связанным с СВО на Украине (и это несмотря на то, что давно она не используется непосредственно в качестве плацдарма). В этих условиях Лукашенко не может списывать со счетов возможность военной агрессии со стороны Польши и коалиции прибалтийских стран с теми или иными политическими целями. С военной точки зрения такая агрессия будет иметь надежду на успех в отвлечении российских вооруженных сил на Украину.
В этих условиях Лукашенко оказался в ситуации, неожиданно близкой к той, в которой были европейские страны НАТО,
– правда, не нынешние "молодые", а "старые", первые члены Альянса, и не сейчас, а лет так 60 с лишним назад. Тогда европейские страны западного блока, оказавшись перед мощью наземных армий Организации Варшавского договора, предполагалось защищать размещением тактического ядерного оружия США.
Причем наряду с практическими соображениями боевого применения, оно имело и политический статус. Посредством программы NATO Nuclear Sharing (официальный перевод на русский – "совместные ядерные миссии НАТО") предполагалось обучать местных военных применению американских бомб и ракет, а сами заряды складировать под формальным контролем американских военных непосредственно при частях, которые тренировали для их применения.
Таким образом, для потенциального агрессора повышался риск перехода конфликта на ядерную ступень. Вашингтону в свою очередь было бы труднее "бросить" своих европейских союзников еще на неядерной стадии конфликта. В случае начала обмена ядерными ударами между европейскими членами НАТО и СССР Соединенным Штатам было бы трудно убедить Москву в своей непричастности, так что нужно приложить все усилия, чтобы не доводить до этого, а если дойдет, то участвовать и самому.
Со стороны Варшавского договора близкая практика существовала, но в куда более скромном варианте. Союзные военные ограниченно подготавливались к применению ядерных зарядов (в первую очередь для оперативно-тактических ракет), но заряды хранились под строжайшим контролем на объектах хранения 12-го Главного управления МО СССР.
Именно в политическом смысле физического воплощения американского "ядерного зонтика" в редуцированном на порядок по объемам виде миссия NATO Nuclear Sharing продолжает существовать и сегодня – в виде размещенных на территории пяти стран порядка сотни тактических термоядерных авиабомб семейства B61.
Эти миссии подвергались все последние три десятилетия жесточайшей критике российской дипломатии. Россия справедливо указывает на то, что Москва (в отличие от Вашингтона) вернула все ядерное оружие на национальную территорию и отказалась от передового базирования тактического ядерного оружия с готовностью непосредственной выдачи на носители. Американская сторона указывала на куда больший, по ее мнению, общий арсенал российского тактического ядерного оружия (ТЯО) – российская отказывалась его обсуждать до выполнения США вышеуказанных предварительных шагов, и т. д.
Вероятно, в годы хороших отношений с Россией американцы полностью не закрыли NATO Nuclear Sharing именно для того, чтобы обменять его на сокращение российского ТЯО. Сейчас, впрочем, по очевидным причинам прогресса в сокращении этих видов вооружений не стоит ожидать в обозримой исторической перспективе. Напротив, в Европе в ближайшие годы произойдет модернизация американского "зонтика": в качестве носителей бомб будут сертифицированы малозаметные истребители F-35A (последней из стран, где развернуты бомбы, сделку по их покупке недавно одобрила Германия), а сами бомбы будут переделаны в новую управляемую модификацию B61-12.
Недовольство этим процессом российской стороны наложилось, вероятно, на обоснованные опасения Лукашенко своим геополитическим положением. Была одобрена программа, так сказать, "Совместных ядерных миссий Союзного государства", пока в очень осторожном и больше даже декларативном виде.
Так, на просьбу белорусского лидера доработать для применения ядерного оружия поставленные недавно многоцелевые истребители Су-30СМ (Лукашенко сказал "Су-35", но это, вероятно, оговорка, эти самолеты в Беларусь не поставлялись), Путин ответил предложением ограничиться доработкой куда более старых штурмовиков Су-25 и поставками ракетных комплексов "Искандер", к которым потенциально также можно будет поставить ракеты с ядерными боевыми частями. Возможно, это было в том числе и предупреждением соседям.
На встрече в понедельник 19 декабря президенты в том числе упомянули и итоги реализации этих планов – за последние полгода тема безопасности для Беларуси не стала менее актуальной. Путин сообщил о том, что некие белорусские самолеты "уже переоборудованы для возможного применения боеприпасов воздушного базирования со специальной боевой частью", а подготовку экипажей "считают возможным продолжить". Белорусский лидер добавил, что самолеты, которые "есть у нас с советских времен", прошли проверку в России, а экипажи проходят подготовку.
В этот раз президенты не упоминали индексы вооружений, так что есть определенная широта для трактовок. Скорее всего, речь идет о доработке штурмовиков Су-25, ремонте и модернизации истребителей МиГ-29 (первые версии "умели" применять тактические ядерные бомбы) или капитальном ремонте небольшого количества фронтовых бомбардировщиков Су-24М, которые в позднем СССР были основным носителем авиационного ТЯО, но в ВВС Беларуси были сняты с вооружения десятилетие назад, что создает определенную проблему с поиском персонала. Также возможна передача нескольких самолетов одного из подходящих типов из наличия ВКС России. Отдельное упоминание о "советских временах", вероятно, подчеркивает летнюю позицию, что Су-30СМ не должны рассматриваться как носители (по крайней мере, на этом этапе).
Также Лукашенко отметил, что ракетный комплекс "Искандер" поставлен на боевое дежурство, хотя в этот раз его с ядерной темой не связывали. Кроме того, и в первый раз, и сейчас подчеркивается, что речи о развертывании российского ТЯО на территории Беларуси для постоянного базирования не идет – это стало бы слишком большим подарком для "легализации" NATO Nuclear Sharing.
Разумеется, непосредственный военный смысл обучения небольшого количества белорусских экипажей применению спецбоеприпасов крайне мал. Тем более что применять их предполагается с устаревшей авиатехники и в условиях, когда они не будут (по крайней мере, "пока не будут") развернуты на белорусских авиабазах.
Однако в ядерной тематике всегда декларативная политика была не менее важна, чем потенциальные возможности (а возможности не менее важны, чем реальные действия).
Вот и сейчас слова о потенциальной возможности применения в рамках обороны белорусскими военными ядерного оружия могут сдерживать потенциального агрессора более низким порогом применения. Отчаянная самооборона маленькой страны – это не прямой удар России по частям НАТО на территории третьего государства (хотя, согласно доктринальным документам, на Беларусь распространяется российский "ядерный зонтик"). Это все еще запредельные сценарии, но в этой сфере заинтересованным сторонам приходится учитывать "степень невозможности".
Если белорусский лидер будет чувствовать продолжение ухудшения ситуации с точки зрения безопасности и убедит в полезности подобных мер российского коллегу, то с определенной периодичностью мы будем слышать новости о реализации программы "Совместных ядерных миссий Союзного государства". Может дойти на следующих этапах, например, до заявлений об обучении ракетчиков, переоборудовании современных самолетов, совместных учениях и т. д.
Однако теоретическое развертывание ТЯО на белорусской территории – это мера для иного уровня эскалации. Она возможна в ответ на, например, развертывание американских ядерных бомб в Восточной Европе. В обоих случаях это будут в первую очередь политические жесты с сомнительной военной полезностью (учитывая дальность современных самолетов, размещая авиационные базы с ТЯО ближе к потенциальному противнику, ты только подставляешь собственное оружие под удар). С другой стороны, если ситуация станет спокойнее, то вряд ли мы услышим дальнейшие новости о развитии российско-белорусских планов, связанных с ядерными вооружениями.
Александр Ермаков, научный сотрудник ИМЭМО РАН
