Обозреватель FP Туз объяснил, что стоит за просьбой Зеленского к беженцам не возвращаться
Санкции повлияли на Россию, но к краху экономики не привели, заявил обозреватель Foreign Policy Адам Туз. Между тем экономическое положение Украины становится всё опаснее, несмотря на попытки Киева стабилизировать ситуацию.
Кэмерон Абади (Cameron Abadi)
Вооруженный конфликт на Украине длится десять месяцев. За это время он стал ведущей политической и военной темой года, а возможно, и главной экономической темой. В экономическом отношении вопрос весьма разнообразен: здесь и разрушение производственной базы Украины, и вопрос о ее восстановлении, и последствия антироссийских санкций, о которых ведутся жаркие споры. Военные действия также как минимум отчасти стали причиной непрекращающейся инфляции, которая поразила в этом году весь мир.
Как санкции отразились на российской экономике? Как держится экономика Украины в условиях вооруженного конфликта? И как может измениться Европа в результате этого кризиса? Эти и другие вопросы я обсудил недавно с экономическим обозревателем Foreign Policy Адамом Тузом (Adam Tooze) в подкасте Ones and Tooze. Ниже приводится выдержка из беседы, отредактированная ради краткости и ясности.
Кэмерон Абади: Все, похоже, согласны с тем, что санкции, введенные против России, после начала ее военной операции беспрецедентны. Но есть разные мнения о том, как они повлияли на российскую экономику. Не могли бы вы обобщить эти разнообразные аналитические выкладки?
Адам Туз: Я думаю, на сегодня мы поняли, что, если не ввести блокаду, санкции или бойкот против главных статей экспорта страны, у нее будет огромный торговый профицит. Сами по себе финансовые санкции могут произвести шок. Они изолируют экономику от внешнего мира, но они вряд ли причинят реальный ущерб, если финансовый сектор страны слабо организован. Но с Россией всё не так. У нее очень компетентный Центробанк. По сути дела, она выдержала натиск финансовых санкций, введенных в первые дни военной операции.
Наиболее болезненным для России в эти первые десять месяцев стало то, что Запад сумел перекрыть ей импорт, лишив ее возможности покупать наши товары. Конечно, это нанесло ущерб нашим экспортерам, но Москва лишилась доступа к нашим ключевым технологиям, к запчастям для ремонта и обслуживания авиационного парка, к лекарствам, к целому ряду жизненно важных экспортных товаров. Да, она по-прежнему может торговать с Турцией, Индией, Китаем, она может контрабандой завозить какие-то важные заменители и аналоги, но с ее точки зрения, это далеко не самый лучший товар.
Поэтому мы стали свидетелями резкого замедления российской экономики. Вряд ли это можно назвать крахом или инфарктом, на который надеялись многие. Но если всего 12 месяцев назад прогнозы по росту российской экономики на 2022 год составляли порядка 2,8%, то сейчас по итогам года возможен спад примерно на 4%. Прогнозы по ее росту на 2023 год составляли чуть больше 2%, но сейчас в них внесены изменения, и теперь на будущий год более вероятно сокращение экономики на 4%. Безусловно, это не экономический крах. Но когда два года подряд в экономике наблюдается спад в 4%, это очень серьезный удар для России. Он выведет из строя российскую экономику? Нет. Он сам по себе остановит военные действия? Нет. Но станет ли он наказанием для России, причинит ли он ей боль? Да. А в долгосрочной перспективе все это ужасным образом скажется на перспективах российского роста, поскольку никто из иностранных инвесторов в такой обстановке не станет вкладывать свои деньги в эту страну.
– Итак, Россия выживает. Но каково в данный момент приходится Украине? Идут разговоры о сборе денег на восстановление, но, может быть, они преждевременны?
– К сожалению, так оно и есть. Если военная кампания в этом году явно в пользу Украины, потому что она одержала целую серию оборонительных побед, то в плане экономики идет неравная борьба. Если в российской экономике мы отмечаем сокращение на 4%, то на Украине экономический спад составляет 30-35%. Сейчас экономическая ситуация на Украине, ее социальная ситуация, особенно в холодную погоду, становится все серьезнее, буквально с каждой неделей. Я думаю, что это очень неустойчивая ситуация в двух отношениях. Первое – это деньги, а второе – это то, что мы называем реальной экономикой.
Что касается денег, то инфляция на Украине составляет более 26%. Они не могут сформировать дееспособный механизм для финансирования военных действий. Они получают субсидии со стороны, но эти субсидии покрывают лишь часть затрат. Лучшую новость за последние две недели мы услышали восьмого декабря, когда украинский центробанк объявил о сделке, по условиям которой работающие на Украине частные банки получат стимулы для покупки государственного долга, который включат в нормы обязательных резервов. Что пытаются сделать украинцы? Они хотят создать внутренний рынок для государственных облигаций военного займа, которые будут скуплены украинской банковской системой. Но в результате возникает очень опасная связь между украинскими государственными и частными финансами, которые находятся в очень тяжелом положении. Они не хотят включать печатный станок центробанка, хотя в последние два месяца они периодически это делали. Они не хотят печатать деньги для ведения военных действий, так как это готовый рецепт тотальной финансовой катастрофы. Так что, может быть, благодаря таким внутренним мерам по стабилизации и обещаниям дополнительных денежных вливаний из средств МВФ, который пытается заключить серию сделок, Украине удастся упрочить свои финансы или, по крайней мере, не допустить дальнейшего сползания в финансовый хаос.
Это очень важно, потому что крах монетарной экономики, крах финансовой экономики в недалекой перспективе ослабит жизнеспособность украинской реальной экономики. А эта реальная экономика и без того испытывает жесточайший стресс. Я уже говорил, что спад ВВП у них составляет где-то30-35%. Это просто бешеное сокращение. Это как если бы международные карантинные меры начала 2020 года продлили на вторую половину года, не выплачивая при этом никаких компенсационных субсидий. По имеющимся оценкам, сейчас работает лишь 60% украинцев по сравнению с тем количеством, которое имело работу в начале вооруженного конфликта. Около 40% стали либо беженцами, либо безработными и занимаются поисками работы. И конечно, крайне важно то, что Россия в итоге начала наносить удары по украинской энергетической инфраструктуре, без которой не может функционировать современная экономика. Около 50% объектов украинской энергетической инфраструктуры выведено из строя. Если Россия продолжит свои удары, ситуация в украинской экономике станет крайне опасной, и произойти это может уже в начале будущего года. Весьма показательным я считаю заявление президента Владимира Зеленского, который попросил украинских беженцев не возвращаться домой. Когда государство буквально просит своих граждан оставаться за границей, потому что оно не в силах обеспечить им даже элементарные услуги, это очень серьезно.
– Как вы думаете, заграница здесь в силах помочь? Сейчас часто вспоминают план Маршалла, имея в виду, что Европа и США могут своего рода вмешаться в кризис, происходящий на Украине. Как вы думаете, уместны такие разговоры?
– План Маршалла – плохое сравнение. Его развернули спустя два года после окончания Второй мировой войны. А мы ведем речь о той помощи, которую, скажем, инженерно-саперные части Германии оказывают на местах в своей стране и в других европейских странах во время кризиса. Потому что Украине, несмотря на ее блестящий импровизационный талант, трудно обеспечить работу основных служб в условиях военного времени. Это реальный приоритет. И я думаю, что абсолютным приоритетом здесь является отправка на Украину ремонтников и оборудования с обучением персонала украинской энергосистемы. Еще большим приоритетом является поставка им зенитно-ракетного вооружения, чтобы сбивать ракеты и беспилотники, наносящие удары по их системам. Все это требует политики щедрых расходов и поддержки военных усилий Украины. И речь здесь не идет о каких-то колоссальных деньгах. По оценкам самих украинцев, будь у них пять миллиардов долларов в месяц, они бы на этом протянули.
– Как вы думаете, в условиях вооруженного конфликта Украине стало труднее или легче интегрироваться с остальной Европой? Не приведет ли этот военный опыт к некоей нестыковке с политической культурой, а также с политическими и экономическими приоритетами остальной Европы?
– Еще в начале года общественность Европы, особенно Западной, посмеялась бы над заявлением о том, что Украину очень скоро пригласят в Евросоюз, и что она начнет процесс подачи заявки на вступление и выполнения требований по членству в ЕС. Но именно так и случилось в первые шесть месяцев 2022 года. Это поразительно еще и с исторической точки зрения, потому что у Украины очень давние конфликты не только с Россией, но и с другими ее соседями, прежде всего с Польшей, с которой она даже воевала вскоре после окончания Первой мировой войны. Современная Польша и современная Украина – это результат перераспределения территорий, из-за которых стороны в разное время спорили. Одним из результатов вооруженного конфликта стало то, что сформировался весьма примечательный альянс между польскими партиями самого разного толка и Украиной. Их объединяют и сплачивают антироссийские позиции. Так что за 12 месяцев все перевернулось с ног на голову, и теперь ЕС решительно настроен на рассмотрение вопроса о принятии не только Украины, но и Грузии. Балканы также вступают в этот процесс, и начинается вторая волна расширения Евросоюза в восточном направлении.
Но это невозможно сделать, не рассмотрев поставленный вами вопрос, а именно, как привести политику Восточной Европы в соответствие с политической культурой остальной Европы. Я думаю, те, кто настаивает на расширении ЕС, ответят, что они нацелились на изменение политической культуры блока. Можно ли состыковать это со старой франко-германской осью и с удивительно пренебрежительными комментариями немцев и французов о старой и новой Европе? С такими посылками и допущениями расширение ни в коей мере не сработало бы. Но Прибалтика, Польша и Скандинавия явно стремятся к тому, чтобы переосмыслить и перестроить ЕС. А когда закончится этап вооруженной борьбы, встанет вопрос о том, к чему это приведет. Если конкретно, это вопрос о подготовке вступления Украины, разрушенной военными действиями, в Евросоюз. Это вопрос о доведении Украины до таких стандартов, которые позволили бы ей прийти на рынок труда Евросоюза, для чего зарплату в этой стране пришлось бы поднимать до уровня ненамного ниже, чем в остальной Европе. Это колоссальная задача. Для этого надо будет мобилизовать как минимум сотни миллиардов евро. Вызовы здесь гигантские.
Но когда это произойдет, баланс в ЕС полностью изменится. В целом у Польши и Украины по сути будет столько же голосов, как у Германии. Следствием этих изменений станет поистине драматическая реконцептуализация Европы. В этом году происходит так много событий, и происходят они так быстро, что исторические перемены пролетают мимо нас, и никто в действительности не понимает, что случилось. Когда канцлер Германии Олаф Шольц выступал этой осенью в Праге, он занял такую позицию, которая еще год назад была просто немыслима. Он заявил, что Германия должна целиком и полностью поддержать существенное расширение ЕС и НАТО в восточном направлении. Пыль уляжется лишь через годы. Но встает вопрос о том, как будет выглядеть окончательная договоренность с русскими, и какими будут отношения Америки с Европой. Дело в том, что Украина и Польша больше нацелены на поддержание альянса с Америкой в военной сфере и в области национальной безопасности и, откровенно говоря, не очень заинтересованы в развитии европейских структур безопасности, так как не доверяют им. Они доверяют американской мощи.
