Концерн ПВО "Алмаз–Антей" приступил к строительству двух заводов на основе опережающих технологий
Впервые за четверть века в оборонной промышленности России строятся два новых завода. На них планируется собирать зенитно-ракетные системы следующего поколения. В первую очередь речь идет о проектируемых ЗРС С-500, которые должны стать основой воздушно-космической обороны России. Обозреватель «НВО» Виктор Мясников побеседовал с заместителем генерального директора ОАО «Концерн ПВО «Алмаз–Антей» по производственно-технологической политике Сергеем Остапенко, спросил его, зачем нужны новые заводы, когда многие предприятия ОПК не загружены полностью работой.
– Сергей Николаевич, Концерн ПВО «Алмаз–Антей» строит два новых завода. Откуда появилась сама мысль, что концерну требуются новые заводы, а не просто цехи или мощности?
– Концерн создан в 2002 году, и в первые годы после создания мы занимались глубокой инвентаризацией всех предприятий, оценкой их состояния и потенциала. Проводили анализ, аудит производственных, конструкторских и прочих возможностей. В результате стало ясно, что оказавшаяся в нашем управлении технологическая база не позволит концерну выполнить поставленные перед ним задачи по переоснащению российской армии новейшими системами ПВО–ПРО.
Ситуация складывается следующим образом. Если взять какой-то существующий ныне станок и попробовать изготовить деталь для техники 5-го поколения, то требования к параллельности плоскостей, соосности отверстий и ряду других параметров окажутся выше, чем он способен сделать. А с другой стороны, есть парадоксальная зависимость от трудоемкости работ. На старых станках сложную деталь приходится многократно переустанавливать в зависимости от вида металлообработки. А при каждой перестановке теряются те самые микроны точности. И таких морально устаревших станков у нас оказалось около 80%.
Понятно, что, если в рыночных условиях мы хотим иметь устойчивое производство, к 2020 году должны приступить к производству техники 5-го поколения, иначе отстанем. Окажемся производителями так называемого реликтового вооружения. Оно, конечно, кое-где еще будет пользоваться спросом, но временным. Казалось бы, надо срочно менять станочный парк. Но тут возникает другая проблема. По нормам, мы 18 лет должны обеспечивать эксплуатацию техники, поставленной в российскую армию и на экспорт. То есть обеспечивать ее ремонт, поставлять ЗИП и расходные материалы. Ввиду этого перед «Алмаз–Антеем» стоят две противоречивые задачи. С одной стороны, нужно срочно переходить на новую технологическую базу, а с другой – надо содержать старую, чтобы не загружать новую «реликтами», не использовать ее неэффективно. Экономически невыгодно производить на одних мощностях технику разных поколений, а технологически это затруднительно.
– Как создание новых заводов отразится на старом производстве?
– Сейчас в производственной кооперации внутри концерна по тематике ПВО, ориентированной на новые заводы, задействовано 15 предприятий. Если мы построим два самых современных сборочных завода, по технике 5-го поколения и 4+, то 5–6 предприятий могли бы освободить от нынешних производственных задач с дальнейшим их перепрофилированием.
В рамках программы перевооружения до 2020 года ожидается серьезный госзаказ на средства воздушно-космической обороны. Через два-три года объемы производства могут возрасти по отдельным образцам от 10 до 100 раз. Существующие мощности в условиях действующих предприятий увеличить в 10 раз очень сложно. Проще построить новые. Максимальный спрос спрогнозирован на зенитно-ракетные системы и средства радиолокации, которые активно закупает как отечественный, так и зарубежный заказчик.
– Почему решено строить новые заводы, а не модернизировать старые? Ведь это, наверное, дороже?
– Возможны три варианта создания новых мощностей. Первый – модернизировать имеющиеся заводы. Второй – построить новые заводы в чистом поле. И третий вариант – построить с нуля на неэффективно используемых производственных площадях работающих заводов. Вернее, на земельных площадях. Этот вариант оказался самым дешевым. Потому что, во-первых, там уже есть запасы мощностей и определенная инфраструктура, вода, газ и так далее. Во-вторых, там уже есть трудовой коллектив, то есть трудовой ресурс. В-третьих, нельзя сбрасывать со счетов, что, когда мы создадим на территориях двух заводов новое производственное ядро, эти заводы ассимилируют с ним. Часть производства переведем сюда, а освободившиеся мощности модернизируем, чтобы лет через 5–10 поднять до современного уровня.
– Получается, что на территории действующих заводов строятся вторые заводы?
– Да, на территории каждого из двух заводов в Кирове и Нижнем Новгороде строится второй завод с новой современной инфраструктурой. В дальнейшем старые заводы будут перепрофилированы, а учитывая, что для их деятельности будет использоваться инфраструктура новых заводов, они получат экономическую преференцию в виде сокращения затрат, что позволит постепенно модернизировать старые производства.
– Выходит, идет развитие сразу двух промышленных объектов?
– А по-другому нельзя. Возьмем Нижегородский машиностроительный завод. У него есть собственная программа техперевооружения, развития, но ни у завода, ни у нас денег на нее не хватит. Потому что трансформаторную подстанцию надо переделывать, коммуникации, котельную. Поэтому мы сейчас делаем новый завод, делаем новые коммуникации, которые будут обслуживать два завода. Вот под эту идею подсчитали требуемые ассигнования. Доложили премьеру, президенту. В 2010 году было принято решение, дано добро на строительство. Но нам сказали, что только половину стоимости обеспечит бюджет, а половину мы обеспечиваем сами, привлекаем кредитные ресурсы под гарантии правительства.
– Первая стадия строительства – это проектирование. Оно уже идет?
– Все почему-то думают, что, если деньги выделили, можешь завтра загонять бульдозер и начинать строить. На самом деле, существует законодательно определенная цепочка необходимых действий. Надо, во-первых, выдать техническое задание. Во-вторых, сделать предпроектное обоснование инвестиций. В-третьих, разработать документацию, пройти экспертизу. Только после нее получаешь разрешение на строительство. Чтобы пройти техэкспертизу и сделать техзадание, надо согласовать десятка четыре технических условий. На газ, на экологию, на санитарию, на электричество, даже на чрезвычайные ситуации и их ликвидацию. Условно говоря, мы хотим врезаться в газовую магистраль, а нам говорят: «Нет, здесь вы не можете, можете там». Другие требуют провести дополнительную подводку электричества или дорогу построить. Короче, все согласования получили. Провели первый этап проектирования, сделали проектные изыскания и передали в госэкспертизу. Получили положительное заключение. В результате изысканий выяснили, например, где какие коммуникации лежат, потому что на старых заводах даже не было схем. Начинаешь бурить, и вдруг выясняется, что там кабель или трубы.
Оказалось, через территорию завода проложены коммуникации соседнего ОКБМ имени Африкантова, которое ядерной энергетикой занимается, – электричество, газ, вода. Потом выяснилось, что там стояли большие емкости под топливо для котельной. Этот мазут утекал, и образовалось подземное озеро. Когда начали бурить, натолкнулись на экологическую проблему, которую надо решать. И на такие вещи натыкались на каждом шагу. Кроме того, местные власти попутно свои проблемы решают: сделайте нам то, сделайте это, отремонтируйте, например, теплоцентраль.
Получено разрешение на так называемый первый этап. То есть это подготовительные работы на площадках. На сегодня на обоих заводах эта работа практически завершена. Площадки для начала строительства готовы. До конца марта должны получить заключение на основную документацию. Она на экспертизу представлена в начале ноября. Сейчас идет процесс – вопросы задают, мы их согласовываем. И строительные, и технологические, и технические. Подрядчик уже выбран, техника завезена, строительные бытовки поставлены. В 2013 году первый основной цех в Нижнем Новгороде у нас уже появится, потом третий большой. А между ними различные коммуникации. Мы уже в 2013 году начнем установку технологического оборудования.
– Проектированием занимается какой-то профильный институт?
– Это проектный институт ГИПРОНИИ авиапрома. Он занимается комплексным проектированием. В связке с ним работают два института, занятые проектированием технологий производства. Это УралНИТИ, который проектировал Уралвагонзавод. А второй – НИИ авиационной техники. Он делал авиационные заводы. Они уже подготовили проектно-технологическую документацию. Она тоже сейчас на экспертизе.
Раньше было 9 министерств. И в каждом имелся технологический институт по металловедению, материаловедению. Плюс экономический, который все считал. Мы приходили и все это получали. Сейчас институты рассыпались, у каждого много структур, которые готовы сделать какой-то производственный участок, поставить туда оборудование. А нам требуется, чтобы на завод приходила заготовка, а на выходе должны получить готовую деталь. Требуется, чтобы логистика была оптимальная, кратчайшее время прохождения этой детали. Потому что сейчас издержки тянут за собой деньги. А когда начали искать проектантов, оказалось таких комплексных на всю страну всего где-то восемь. Но орденов на знаменах много, а людей…
– С инжиниринговыми компаниями не связывались?
– Связывались. Они у нас и работают. Есть даже зарубежные, хоть и представители у них местные. По технологии Trumpf нам делается автоматизированный участок – сварочный и заготовительный, лазерный раскрой и сварочное оборудование. Есть фирма, которая гальваникой занимается. Она делает отдельный замкнутый участок. Мы ей выдали техническое задание, определили габариты, площади. Они туда встраиваются. И все это надо еще увязать. А сроки пуска производства уже установлены. Первую очередь должны сделать к 2015 году. По ракетному заводу в Кирове это реально. Там номенклатура продукции более узкая, и она близка к уже выпускающейся. То есть калибр ракет тот же или чуть больше. А в Нижнем Новгороде сложнее, потому что номенклатура разная – пусковые установки, радиолокационные станции, антенны, средства управления.
– Вооружение нового поколения еще только проектируется, а предприятие строится. Получается, что технологическая цепочка проектируется не под конкретную, а некую условную деталь?
– Начнем с того, что разрабатываемая техника имеет аналог. Условно говоря, под систему С-400 есть система С-300. Отличия, конечно, имеются. Мы понимаем, что требования к исполнению детали будут жестче, но вид ее в целом понятен. Мы отдали проектантам документацию на аналоги. Они ее проанализировали и начали под эти аналоги подбирать и обсчитывать все параметры нового оборудования, чтобы, в частности, сократить трудоемкость. Сегодня все технологические цепочки выстроены под аналоги. Дальше начинается второй этап. Мы сейчас для него собираем документацию. Есть такой термин – геометрическое подобие. Начинаем собирать кластеры этих похожих деталей, которые укладываются в геометрию. И от этого идет процесс технологического проектирования. С оборудованием вот какой вопрос возникает. Вышло 56-е постановление правительства, в котором сказано, что технологическое оборудование определенных групп надо закупать отечественное. И нас сейчас заставляют готовить заключение, что мы можем обойтись российскими станками. Наш станкопром, когда ему называешь характеристики станков, говорит, что может сделать, но сроки исполнения заказов нас не всегда устраивают. Кроме того, надо еще обеспечить характеристики станков при рабочих нагрузках, а не только на бумаге. Ну, и вопрос качества обработки деталей. Наши новые заводы должны сохранять технологическую устойчивость на рынках по крайней мере до 2030 года.
Мы смотрим массу всякого оборудования, начиная с японского, швейцарского, шведского. Оно удовлетворяет по всем параметрам, но, конечно, возникает вопрос стоимости. Сейчас занимаемся оптимизацией. Отечественным оборудованием удовлетворить наши требования нельзя. Поэтому соотношение в закупках такое: примерно 55% – это очень сложное импортное оборудование, и 40–45% – российское, в основном для вспомогательного производства.
– Ряд западных и японских фирм фактически ввел мораторий на поставку оборудования предприятиям ОПК. Вы это чувствуете?
– В том и состоит процесс оптимизации, что начинаем работать непосредственно с фирмами-поставщиками. Через дилеров выходим на руководство. Я недавно встречался с руководством Trumpf, в марте сюда приезжают представители швейцарской фирмы. Рассматриваем возможные варианты. Можно искать аналоги, сделанные в других странах. Есть и нетрадиционные варианты. Мы смотрели в Екатеринбурге на заводе японские станки. Они же поступают как-то, эксплуатируются, их обслуживают. Если есть ограничения по мораторию, ищем в странах, где эти ограничения сняты. Условно говоря, не продают в Японии, уходим в Швейцарию. Они в плане рабочих характеристик немного уступают, но процесс приобретения проще.
– Инжиниринговые фирмы, поставляющие оборудование, занимаются обычно и обучением сотрудников. У вас этот вопрос проработан?
– Как только мы определимся с перечнем спецификации оборудования, с поставщиками – этот процесс сейчас идет, – у нас уже будут отработанные типовые формы взаимодействия на будущее. Там два ключевых момента. Первый – мы должны заключить договор на длительное обеспечение эксплуатации. Чтоб не просто поставили обрабатывающий центр и ушли. Сервис, расходные материалы, которые зачастую в России не могут обеспечить, обязательно – инструмент. А второе – это обучение. Как только заключаем договор, люди едут и учатся, они же участвуют в монтаже. А у себя будем создавать центр по подготовке специалистов, куда купим такое же оборудование, но в ограниченном количестве – по 1–2 единицы. Вначале учителей будем учить, потом они же будут учить работников.
– В связи с этим возникает вопрос. Человека обучают, он осваивается некоторое время и уходит, потому что зарплата мизерная.
– Еще до того, как мы приняли решение о строительстве новых заводов, мы занимались техническим перевооружением существующих производств. Естественно, туда в ограниченных количествах приходит современное оборудование. И требования к персоналу по его обслуживанию выше с точки зрения интеллекта, но ниже с точки зрения профессионального умения. Потому что токаря 6-го разряда лет 6–7 надо учить, чтоб он мог микроны поймать вручную. А здесь работник должен быть программистом, который четко знает, как эти все программы сделать, установить и прочее. Так вот, появилась интересная тенденция: на старых предприятиях средний возраст работающих на этих станках, если взять по концерну, составляет порядка 30–32 лет. И зарплата такая, от которой не уходят. Тем более что эти работники понимают: на частном предприятии у тебя номенклатура маленькая, а тут большая перспектива. Когда мы начали формировать требования по новым заводам, заранее установили, что средняя зарплата основного производственного персонала должна быть не менее 35 тысяч плюс премии и прочее. И для Кирова, и для Нижнего Новгорода.
– То есть вопроса с трудовыми ресурсами не возникнет?
– Думаю, возникнет потому, что достаточно мощный завод в Кирове будет иметь численность работников в две с половиной тысячи человек. Часть придет с производства нашего же соседа, а часть надо искать на стороне. Например, есть в городе завод, который обанкротился. Сейчас все профессионалы оттуда уходят к нам. Но какая-то проблема все равно останется. Мы уже сейчас начинаем на кафедрах в институтах искать людей и заключать договоры на работу. И такая же проблема в Нижнем Новгороде. То есть нельзя сказать, что все уже решено с персоналом. Но то, что эту проблему можно решить, – это так.
– Давайте поговорим о финансировании. Как оно происходит?
– Сорок процентов затрат на строительство обеспечивается за счет бюджетных средств, остальное – за счет средств Концерна ПВО, для чего концерн будет привлекать кредитные ресурсы во Внешэкономбанке под государственную гарантию.
– Финансирование поступает через вас или непосредственно из казны?
– Все идет через концерн. В концерне создано специальное подразделение, для расходования бюджетных средств открыты специальные счета в банке ВТБ. Один по Кирову, один по Нижнему Новгороду. Создан «Алмаз–Антейстрой» – это головная организация, технический заказчик. Через него все подрядчики работают, проектанты. И здесь же все контролируется. К 1 апреля мы должны отчитаться перед Минпромторгом и Минэкономразвития. При таком контроле приписать невыполненные работы или еще как-то смухлевать весьма проблематично. Все открыто, никто ничего не скрывает. Могут прийти контролеры и сказать: «В этой точке покажите, что сделано». И все покажут и отчитаются.
Если производство оставить как есть, наша оборонная промышленность умрет. Потому что мягкий процесс – замена десятка станков ничего не дает. Наши предприятия строились под другую идеологию производства. У нас натуральное хозяйство – от гайки до готового изделия все производим сами. Сейчас так никто в мире не работает, надо создавать кооперацию. Логистику, которая была выстроена, сегодня невозможно модернизировать. В нее просто ничего не вписывается. Отсюда и низкое качество, которое сегодня у всех на устах, рекламации. Два-три единичных образца современного вооружения можно сделать в таких условиях, но это будет дорого и долго. Надо делать быстро. Если не перейдем на современные технологии, так все и останется – мало, дорого и низкого качества. Выхода нет. Государство должно это понимать. И оказывать поддержку переходу на новый технологический уровень. Сегодня мы можем показать образец, как это будет выглядеть. В Петербурге мы делаем два новых цеха, которые будут работать на все предприятия концерна. По сравнению с прежними – небо и земля. Это машиностроительный цех, в котором можно работать в белом халате.
– Серьезный вопрос – поставка комплектующих по кооперации. Как с этим?
– Вопрос действительно серьезный. У нас существуют предприятия разной формы собственности. Одни входят в холдинг, а другие нет. Правила для государственных одни, а для прочих их как бы нет. Чтобы не зависеть от чужой неисполнительности, мы многое начинаем изготавливать сами. Со строительством новых заводов выстраиваем целиком новую структуру концерна. Во-первых, пытаемся отсечь от всех предприятий то, что неэффективно используется. У нас есть масса технологических переделов, которые используются на 5–7%. Естественно, издержки, а эффективности никакой – это металлургия, производство печатных плат и прочее подобное. Создавая два мощных сборочных завода, мы сейчас создаем специализированный центр. Вокруг них будет «обвязка» из 5–7 заводов, поставляющих комплектующие. И будет 5 или 6 специализированных технологических производственных центров. Один станет делать печатные платы для всех, второй производить литье, третий – вторичные источники питания, тоже для всех. Вот такая будет у нас структура. Которая должна вообще-то стать самодостаточной. Еще хотим сделать пару инструментальных заводов, они обязательно нужны. Не столько делать режущий инструмент, сколько специализированную оснастку, штампы, пресс-формы. А сейчас каждый сам мастерит, иногда по 6–7 месяцев – это же анахронизм.
Кроме того, мы изначально решили – делаем цифровой завод. Технолог должен в «цифре» везде работать. Сейчас заканчиваем проект автоматизированной системы, куда закладываем пакеты программ, современные технологии, характеристики оборудования. Думаю, через несколько лет концерн сможет приступить к гарантированному массовому производству систем ПВО 5-го поколения. С приемлемой ценой и высоким качеством исполнения.
Виктор Мясников
